2.1. Изучение промышленного предпринимательства и корпоративного управления в промышленно развитых странах: постановка вопроса и теоретические предпосылки

Эмпирическое исследование, о котором говорится в настоящей книге, первоначально проводилось проектной группой Гумбо л ьд-ского университета под руководством заведующего кафедрой про­мышленной социологии, доктора экономических наук, профессора Карин Лоор (Karin Lohr) и финансировалось DFG.

Продолжение работы в России осуществлялось при финансовой поддержке Российского государственного научного фонда научной группой под руководством директора Российско-Германской образо­вательной программы предпринимательства, бизнеса и менеджмента МГУ им. М.В. Ломоносова, доктора философских наук, заслуженно­го деятеля науки РФ, заслуженного профессора МГУ, действитель­ного члена РАЕН, Петровской академии наук и искусств, Российской академии социальных наук Н.И. Дряхлова. В составе группы приня­ли участие ученые Тюменского государственного университета (за­ведующий кафедрой маркетинга, доктор социологических наук, про­фессор В.А. Давыденко), Тюменского государственного института мировой экономики, управления и права (заведующий кафедрой эко­номики и мирохозяйственных связей, кандидат экономических наук, доцент Д.Ф. Скрипнюк) и Тюменского государственного нефтегазо­вого университета (доктор социологических наук, доцент Г.Ф. Ро­машкина).

Первое фундаментальное социоэкономическое явление, которое было выявлено нами и зафиксировано в восточногерманских фир­мах, - это явное наличие сетей переплетенного директората (или личной уний) - плотных неформальных отношений между высшими менеджерами, на основе которых осуществлялись и сопровождались все ключевые сделки; а также многочисленных элементов "пере­плетенной собственности" в различных формах совместного и/или

39

перекрестного владения акциями, реализуемого, в частности, в стро­го целевом движении перекрестных ресурсных потоков.

Одна из главных теоретических проблем в связи с этим состояла в потребности адекватного понимания и интерпретации эмпирических данных. Необходимо было понять, как на самом деле происходило вос­производство и развитие сетей [networks] социальных отношений - ус­тойчивых связей и контактов между высшими менеджерами (директо­рами), сетей обменных и контрактных отношений между акторами -сетевых связей [network approach] и деловых сетей [business networks], наличие которых обеспечивало в итоге рост социального капитала.

Социальные сети понимаются как связи и структуры, возника­ющие из взаимодействия акторов.

Акторы (actors) - лица, принимающие стратегические решения.

Деловые сети определяются наличием, в основном, неформаль­ных личных связей между экономическими акторами по поводу ве­дения общих дел, наличием личных контактов представителей упра­вленческих команд, наличием совместной и/или перекрестной собст­венности.

Институты понимаются как формальные и неформальные правила действия и взаимодействия акторов в социальных сетях.

Социальный капитал понимается как совокупность реальных и/или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью [durable networks] институционализированных отношений у акторов - их взаимного знакомства, взаимного признания, взаимных социальных обязательств ("связей") [connections], определенной ре­путации [credential] и т.п., которые при конкретных условиях кон­вертируются в экономический и другие виды капитала. Как следст­вие, социальный капитал позволяет получать кредиты во всех смыс­лах этого слова, включая экономический капитал.

В эмпирическом исследовании обнаружилось, что межличностные сети деловых связей могут основываться на нескольких различных по своей природе социокультурных механизмах - таких, как субкультура, информация, репутация, доверие, реципрокность (взаимность).

Рост и воспроизводство социального капитала предполагает по­стоянную работу по поддержанию социальных связей [sociability], на­правлены на непрерывный ряд взаимовыгодных обменов, в процессе которых взаимное признание постоянно подтверждается.

Важным моментом с точки зрения социокультурных форм раз­вития корпоративного управления и промышленного предпринима­тельства здесь оказался аспект культуры, символов и социальных

40

норм, и особенно того, каким способом они передаются. Как прави­ло, это происходило также через социальные сети.

Новые сети и новые социальные связи позволяли акторам вос­точногерманских фирм быстро адаптироваться к новым рыночным условиям, при этом суть стратегии выживания фирмы состояла ско­рее не в том, чтобы успешнее вписаться в уже заданные структуры, а в том, чтобы выработать способность гибкого реагирования на бу­дущие изменения.

Повсеместно происходил отказ от старых, привычных страте­гий, жесткой иерархии и однозначно определенных способов оцени­вания ресурсов.

Второе социоэкономическое явление, которое было нами обна­ружено и зафиксировано в восточногерманских фирмах, это вопрос о той роли, какую играют лица, позиционированные как акторы, т.е. лица, способные действовать и изменять свои жизненные шансы в долгосрочной перспективе.

Основная проблема восточногерманских фирм в середине 1990-х годов - это тотальная реструктуризация под западногерманские стан­дарты, которая стала проводиться в контексте промышленной идео­логии так называемых "новых организационных планов".

Проблема акторов верифицировалась в практическое решение вопроса о том, кто и как, и главное - в каких институциональных ус­ловиях эти "новые организационные планы" будет осуществлять в новой производственной реальности, по поводу чего среди немецких политиков, ученых и практиков развернулась широкая и достаточно ожесточенная дискуссия³.

³ См.: Albach Я. Zerrissene Netze. Eine Netzwerkanalyse des ostdeutschen Transformationsprozesses. Berlin: Edition Sigma, 1993; Вartel R. UnternehmensgroBenvor-und Nachteile: Eine strukturierte Auswertung theoretischer und empirischer Literatur // Jahrbuch fur Sozialwissenschaft. Universitat Gottingen. 1990. N 41. S. 135-159; Belzer V. Kooperationspraxis im Verarbeitenden Gewerbe - Erfahmngen aus Nordrhein-Westfalen. Gelsenkirchen: Projektbericht Institut Arbeit und Technik Gelsenkirchen Report - Nr. JAT DS 01, 1993a; Belzer V. Unternehmenskooperation. Erfolgsstrategien und Risiken im indus-triellen Wandel. Munchen/Mehring: Rainer Hampp Verlag, 1993b; Bergmann J., Schmidt R. Industrielle Beziehungen - Institutionalisierung und Praxis unter Krisenbedingungen. Opladen: Leske + Budrich, 1996; Brenke K. Wie die ostdeutsche Industrie ihre Standortbedingungen sieht Ergebnisse einer Umfrage // DIW ~ Wochenbericht 15/96; Domeyer V., Funder M. Der Kleinbetrieb - Relikt der Vergangenheit oder Modell fur die Zukunft? Ergebnisseeiner empirischen Untersuchung uber neugegriindete Kleinbetriebe // Berger J. (Hrsg.): Kleinbetriebe im wirtschaftlichen Wandel. Frankfurt am Main: Campus -Verl. 1996; Eickelpasch, A. Industrieller Mittelstand in Ostdeutschland // Informationen zur Raumordnung (1995), 12; Hirsch-Kreinsen H. Innovationsmuster des Werkzeug-maschinen-baus, Vortrag auf dem workshop Perspektiven der Techniksteuerung. Konigswinter 1. und 2. Marz, ISF Munchen, Ms. (unveroff.). 1993; Industrie und Handelskammer Sudwestsachsen: Jahresberichte. Chemnitz 1992, 1993, 1994, 1995; Jdnke P., Lompscher K. Tendenzen des siedlungsstrukturellen Wandels in den dunnbesiedelten Raumen Brandenburgs // Berichte zur deutschen Landeskunde. 1995. T. 69, N 2. S. 327-363; Lutz В., Nickel H.M., Schmidt R.,

41

> На уровне структуры предприятия дискутировались острые воп­росы о целесообразности упразднения многих функций, ранее счи­тавшихся просто необходимыми, эффективности разделения труда, вопросы "экономизации" подразделений предприятий, о необходи­мости снижения влияния "собственно производства и технологии" на функцию прибыли, включая различные контексты учета конт­рактных составляющих.

В плане реорганизации управления фирмой речь шла о "вырав­нивании иерархии", децентрализации функций и решений, о рости горизонтальных коммуникативных информационных потоков и, не в последнюю очередь, о выборе стилей руководства и предпринима­тельских культур, которые могли бы помочь преодолеть функцио­нальные границы и способствовать открытому и "сопричастному" общению персонала друг с другом.

На уровне собственно технологической организации производст­ва обсуждались вопросы введения технических систем управления японского типа "just-in-time-производства" ("точно-в-срок-производст-ва"), при которой запасы ликвидируются или существенно сокраща­ются путем доставки полуфабрикатов и материалов от поставщиков к месту производства точно в назначенное время и с характеристиками, необходимыми для данной производственной линии; новых форм обеспечения качества работ, гибкости рабочего графика для решений любых проблем на самом высоком уровне оперативности - в смысле адекватного реагирования на запросы рынка, предвидения новых нужд и потребностей клиентуры и реализации концепции близости к потребителю. Концепция "новых организационных планов" была на­правлена одновременно на тотальное сокращение всех производствен­ных издержек и сокращение общей продолжительности работ.

Наконец, концепция "новых организационных планов" реализо­вывала новые формы организации труда типа групповой работы или дезинтеграции "диапозитивных функций" и рассматривала их как инструменты реального обеспечения мощной мотивации для эффективной работы всего персонала и повсеместного ограничения "бюрократических искажений".

Основная предпосылка реализации новых организационных планов состояла в том, что акторы знают виды стратегий, из кото­рых им надо сделать выбор.

Sorge A. (Hrsg.). Arbeit, Arbeitsmarkt und Betriebe. Opladen: Leske + Budrich, 1996; Schmidt R. (Hrsg.). Reorganisierung und Modernisierung der industriellen Produktion. Opladen: Leske + Budrich, 1996; Wurche S. Strategische Kooperation. Theoretische Grundlagen und praktische Erfahrungen am Beispiel mittelstandischer Pharmaunternehmen. Wiesbaden: Dt. Univ. - Verl., 1994; и многие другие работы.

42

чае, когда требуется понять, каким образом индивиды сознательно структурируют свои действия в долгосрочном аспекте. Мы интер­претируем стратегию не только как некие виды поведения и практи­ки, но и как системы рационально обоснованных решений, которые приводят к желаемой долгосрочной (или среднесрочной) цели. С этой точки зрения стратегии могут быть "ситуационными", могут меняться и под воздействием внешних обстоятельств.

Если сторонники структурного подхода утверждают, что чело­веческое поведение ограничено социальной структурой - нормой, "правилами игры", институтами, то сторонники субъектно-поведен-ческого подхода основное внимание концентрируют на изучении со­циальных взаимодействий и действий, на межличностных отноше­ниях, процессах коммуникации, повседневной деятельности челове­ка, его социальном статусе и поведении.

Считается, что человек свободен в выборе, и основной движу­щей силой, побуждающей его к действию, является максимизация полезности или экономическая рациональность. Получаются своего рода полюса - "человек социологический" и "человек экономиче­ский". Стратегический подход на уровне концепции актора позволя­ет говорить о некоем переходном типе, так как, с одной стороны, че­ловек свободен в выборе собственной стратегии поведения, а с дру­гой - выбор этой стратегии ограничен набором уже существующих социальных стратегий.

Обособление структурного и субъектно-поведенческого подхо­дов носит объективный характер. С одной стороны, такое разделение позиций отражает реальное устройство общества и предприятий, в котором представлены как системные, образующие их устойчивые структуры, так и деятельность акторов - социальных субъектов, дей­ствующих и взаимодействующих между собой в рамках таких струк­тур. С другой стороны, наличие этих двух подходов обусловлено кон­цептуальными пристрастиями ученых, склонных к восприятию либо структурной, либо деятельностной стороны социальных явлений и процессов, особенно на уровне реализации стратегии акторами. Эти, по своей сущности, два глобальных подхода к решению проблемы ак­тора и выбора им своей стратегии на уровне структурного и субъект­но-поведенческого подходов в эмпирическом исследовании получили соответствующие формы операционализации.

Третье социоэкономическое и одновременно социокультурное явление, которое было обнаружено в восточногерманских фир­мах, - принципиальная важность преодоления кризиса тейлорист-ско-фордовской производственной концепции* в формулировке

⁴ Особо подчеркнем, что промежуточный отчет к DFG-проекту, выполненный сотрудниками Гумбольдского университета (Берлин, 25 февраля 1997) под руковод­ством д.э.н., проф. Карин Лоор, имел весьма интригующее название: "Новые орга­низационные планы и их превращение в реальность - выход из кризиса тейлорист-ско-фордистской бюрократической организации труда и предприятия".

43

Б. Кориа⁵, или, что то же самое, — переход от массового производ­ства к высокому (гибкому) производству, выявленный в работе М. Пиоре и Ч. Сэйбла⁶ как форма перелома, водораздела и наиболее значимой новой тенденции в мировой организационной эволюции.

Вопрос о том, как происходит превращение фордизма в пост­фордизм, был глубоко рассмотрен такими видными учеными, как А. Амин и Р. Киль⁷.

Первый "индустриальный перелом" относится к началу XX в., когда на базе организационных и технологических инноваций Ф. Тэйлора и Г. Форда стала формироваться система массового про­изводства. В основу были положены принципы стандартизации про­дукта, механизации производства, научный менеджмент (тэйло-ризм), конвейер и решение более глобальных вопросов, связанных с соответствующими изменениями со стороны спроса.

Символической датой рождения фордизма считается 1914 г., ко­гда Г. Форд ввел знаменитый пятидолларовый восьмичасовой рабо­чий день, чтобы у рабочего появилось достаточно средств и свобод­ного времени для потребления товаров массового производства и, в частности, хватило ресурсов для покупки его автомобиля - автомо­биля марки "Форд". Г. Форд вполне осознавал, что новая индустри­альная система подразумевает новую модель воспроизводства рабо­чей силы, новую политику управления и контроля, новую психоло­гию рабочего, новое восприятие им жизни⁸.

Основу нового институционального порядка фордизма соста­вили всеобъемлющий социальный компромисс (часто именуемый "фордистским", хотя впервые его на практике реализовал Ф. Тэй-лор) и новая, активная роль государства. Суть компромисса заклю­чалась в том, что наемные рабочие (в лице мощных профсоюзов) согласились принять фордистские методы труда и их негативные по­следствия - дегуманизация, высокая интенсивность работы, моно­тонность и т.п. - в обмен на более высокий уровень жизни, а рабо­тодатели - поделиться с рабочими частью прибыли от возросшей производительности. Тэйлоровско-фордистский компромисс под­черкивал, прежде всего, конфликтность интересов работодателей и наемных работников: с одной стороны, интересов повышения про­изводительности с помощью новых технологий, а с другой - интере­сов личности, стремящейся к творческому труду. Слово "компро-

⁵ Coriat Benjamin. "Neither pre- nor post-fordism: an original and new way of manag­ing the labour process // K. Tetsuro and R. Steven (eds), Is Japanese Management Post-Fordism? Tokyo: Madosha, 1994. P. 182.

⁶ Piore Michael J. and Sabel Charles F. The Second Industrial Divide: Possibilities for Prosperity, New York: Basic Books, 1984.

⁷ Amin Ash (ed.). Post-Fordism: A Reader. Oxford: Blackwell, 1994; Kiely Ray. "Globalization, Post-Fordism and the Contemporary Context of Development // International Sociology. 1998. Vol. 13. P. 95-115.

⁸ См.: Форд Г. Моя жизнь. Мои достижения. М.: Финансы и статистика, 1989.

44

мисс" отражал элемент "сделки", в которой каждая сторона не толь­ко приобретала определенные выгоды, но и шла на существенные уступки. Многие партии и правительства - в США, во Франции, в Англии, Германии, и др. - приложили все усилия для достижения та­кого компромисса, обеспечения экономического роста, роста уров­ня жизни посредством реализации идеи "государства всеобщего бла­годенствия", моделей управления спросом и моделей контроля за от­ношениями найма.

В итоге тэйлоровско-фордистские, "интенсивные" режимы на­копления позволили в течение нескольких десятилетий поддержи­вать высокие темпы экономического роста, приблизиться почти к полной занятости и достичь высокого уровня благосостояния прак­тически всего населения. Однако этого не произошло в странах с централизованно планируемой экономикой.

В ходе начавшихся в Восточной Европе в конце 1980-х годов по­литических и экономических преобразований в теории сложилось понимание трансформации как перехода планового хозяйства к ры­ночной экономике. Базовыми элементами рыночной экономиче­ской системы являются тип собственности на средства производства и механизм координации, предельными формами проявления кото­рых выступают частная собственность и государственная собствен­ность, с одной стороны, и рыночная координация и координация по­средством принимаемого центром плана - с другой. Изменение форм проявления одного из системных элементов означает транс­формацию экономической системы.

Сформированное после первых свободных выборов в ГДР 18 марта 1990 г. правительство Л. де Мезьера заключило Первый государственный договор с Федеративной Республикой Германии об образовании к 1 июля 1990 г. валютного, экономического и социаль­ного союза. На территорию ГДР была распространена сфера дейст­вия немецкой марки, а Бундесбанку вменялось в обязанность созда­ние на ней денежной системы по образцу ФРГ и проведение моне­тарной политики. Цены были освобождены, остатки государствен­ного планирования ликвидированы, а полномочия в определении ставок заработной платы переданы "тарифным партнерам", т.е. профсоюзам и работодателям.

Характерно, что до падения Берлинской стены западногерман­ские эксперты (в том числе и специалисты по ГДР) не создали кон­цепции возможного объединения и приспособления бывшей социа­листической экономики к хозяйственной конституции ФРГ. Транс­формация же без рамочной концепции неизбежно сопряжена с ошибками и потерями. Скорость объединения привела ко многим промахам.

Сложность этого процесса усугублялась разрывом - причем осознанным - между политической и хозяйственной рационально­стью. С политической точки зрения надо было объединяться как

45

можно быстрее, с экономической - требовалась длительная и трудо­емкая подготовительная работа.

Но если бы процесс объединения затянулся, то это едва ли уменьшило бы количество ошибок, а возможно и вообще поставило бы его под сомнение, особенно с учетом событий на постсоветском пространстве.

В соответствии с договоренностями о создании социального со­юза на ГДР было распространено законодательство ФРГ о труде и системе социального обеспечения.

Во Втором государственном договоре - договоре о присоедине­нии от 31 августа 1990 г. - было установлено, что 3 октября 1990 г. ГДР в соответствии со ст. 23 Конституции присоединяется к Федера­тивной Республике Германии, что означало распространение всей правовой системы ФРГ на пять новых федеральных земель. Для бывшей ГДР были установлены новые нормы правового регулиро­вания собственности. Параллельно с этим проходила подготовка к передаче государственной собственности в частные руки. Предпола­галось, что данный процесс будет означать формирование централь­ного функционального элемента капиталистической рыночной эко­номики - инициацию мотивационных воздействий частных прав рас­поряжения и пользования, способствующих существенному повы­шению эффективности использования экономических ресурсов.

На деле это означало реструктуризацию всего предпринима­тельского сектора бывшей ГДР на принципах конкуренции и прива­тизации предприятий, что позволило бы создать эффективную эко­номическую структуру. Предприятия, не имевшие шансов на выжи­вание в рыночной среде, подлежали ликвидации.

В промышленно развитых странах Запада наблюдалась струк­турная перестройка экономики в 1980-х годах, вызванная экономи­ческим кризисом 1970-х годов, который, как считают М. Пиоре и Ч. Сэйбл, был результатом истощения возможностей системы мас­сового производства; он представляет собой "второй индустриаль­ный перелом (или водораздел)" во всей истории капитализма⁹.

По сути - это и есть эволюция от фордизма к постфордизму, многие организационные изменения которого были направлены на пересмотр трудовых процессов и занятости путем введения модели "подтянутого производства" (Lean production) с целью экономии тру­довых затрат путем автоматизации рабочих мест, устранения ряда рабочих задач и "утоныления" многослойной менеджерской иерар­хии. Согласно мнению Б. Харрисона¹⁰, новая структурная пере­стройка западной экономики в 1980-х годах в деловых организациях

⁹ Michael Piore J., Charles Sable F. The Second Industrial Divide: Possibilities of Prosperity, New York: Basic Books, 1984.

¹⁰ Harrison Benett. Lean and Mean: The Changing landscape of Corporate Power in the Age of Flexibility, New York: Basic Books, 1994.

46 "

вызвала к жизни появление новых реорганизующих стратегий и рас­пространение новых организационных форм как реакцию на сниже­ние прибыльности в процессе капиталистического накопления.

Фундаментальная цель новых организационных изменений в различных формах состояла в том, чтобы справиться с неопределен­ностью, вызванной стремительными темпами изменений в экономи­ческой, институциональной и технологической среде фирмы, путем повышения гибкости производства, менеджмента и маркетинга.

Так называемые "постфордистские дебаты" за рубежом (пре­жде всего в западноевропейских странах) трактовали переход от "фордизма" к "постфордизму" как одно из трех основных направле­ний в исследованиях современного общества наряду с теориями ин­формационного общества и постмодернизма¹¹.

В русле постфордистских концепций наиболее влиятельной счи­тается теория регуляции¹², отличительной чертой которой является то, что она использует социоэкономические и социокультурные пе­ременные в понимании способа воспроизводства.

Последний становится принципиально возможным благодаря развитию привычек, социальных норм, политической практики, за­конодательства и т.д. Эти структурные формы или институцио­нальные механизмы представляют собой своеобразную кодифика­цию социальных отношений, которые служат в конечном счете как для воспроизводства социальных отношений, так и для стабилиза­ции процессов накопления.

Режим накопления [accumulation regime} - это макроэкономи­ческий режим, поддерживающий сбалансированные отношения между производством и потреблением, фиксирующий связь меж­ду трансформацией производства (в терминах производительно­сти труда, степени автоматизации и механизации, сравнительной важности разных отраслей и т.п.) и трансформацией условий ко­нечного социального потребления (т.е. структуры спроса). Стаби­лизация системы накопления не обеспечивается исключительно экономическими компонентами. Существуют способы социаль­ной регуляции [mode of social regulation} вообще и способы соци­альной регуляции экономики [social mode of economic regulation}, которые отражают как характер, так и объект регуляции. Способ социетализации [mode of societalization}, или социетальная пара-

¹¹ См.: Gramshi A. Americanism & Fordism // Selections from Prison Notebooks. L.: Laurence & Wishart, 1971; Lipietz A. Mirages and Miracles: the Crisis of Global Fordism. L.: Venso, 1987; Amin Д. (ed.) Post-Fordism. Oxford: Basil Blackwell, 1994; Kumar K. From Post-Industrial to Post-Modern Society: New Theories of the Contemporary World. Oxford: Blackwell, 1995; Lipietz A. Towards a New Economic Order: Post-Fordism, Ecology and Democraty. Cambridge: Polity Press, 1993; и др.

¹² См.: Aglietta M. A Theory of Capitalist Regulation: The US Experience. L.: New Left Books, 1979; Буайе Р. Теория регуляции. Критический анализ. М.: Научно-издатель­ский центр "Наука для общества", РГГУ, 1997;

47

дигма [societal paradigm], касается процессов социальной регуля­ции, выходящих за рамки экономической системы. Речь идет (Ь мо-* делях массовой интеграции и социальной сплоченности на основе общности ценностей, идеологий, субкультур, стилей жизни и'т.п.¹³ и Режим накопления и способ социальной регуляции формируют "способ развития" - модель устойчивого роста, характерную для определенного исторического периода¹⁴.

Концепция "новых организационных планов развития", предста­вленная в нашем совместном германо-российском исследовании, ориентирована скорее на постфордистскую теорию гибкой специа­лизации, отличающуюся определенной концептуальной простотой, поскольку сфокусирована в основном на арене производства. Самая значимая тенденция организационной эволюции - это переход от массового производства к гибкому производству, переход от фор­дизма к постфордизму.

Массовое производство быстро развивается за счет инвестиций в новые поколения специализированного оборудования, что позволяет наращивать "экономику масштабов", снижая издержки и цену про­дукции. Но если рынок не способен поглотить весь произведенный продукт, производитель начинает испытывать на себе бремя высоких постоянных издержек и негибкой производственной системы.

Когда спрос делается непредсказуемым ни по количеству, ни по качеству; когда рынки во всем мире диверсифицируются и вследст­вие этого с трудом поддаются контролю; когда темп технологиче­ских изменений делает устаревшим узкоспециализированное произ­водственное оборудование, то система массового производства ста­новится слишком жесткой и дорогой для экономики. Ответом на эту жесткость становится гибкая производственная система, или, в фор­мулировке Пиоре и Сэйбла, - высокая (или гибкая) специализация. Переход к постфордизму (гибкой специализации) заключался в полной реализации высокой (гибкой) специализации как ремеслен­ного производства: производства разнообразных продуктов не очень большими партиями, с использованием многоцелевого обору­дования и квалифицированного труда.

Противоположные концепции массового производства и высо­кой специализации для таких авторов, как М. Пиоре и Ч. Сэйбл, яв­ляются не только парадигмами способа производства, но историче­ски реализуемыми в типах экономики, где один тип производства доминирует на определенной территории: в том или ином регионе, в национальном государстве или даже в мировом масштабе.

¹³ Jessop В. Regulation Theories in Retrospect and Prospect // Economy and Society. May 1990. Vol. 19, N2.

¹⁴ Tickell A. and Peck JA. Accumulation, Regulation and the Geographies of Post-Fordism: Missing Links in Regulationist Research // Progress in Human Geography. 1992. Vol. 16, N2.

48

Высокая (или гибкая) специализация теоретически осмыслива­лась в трех различных формах: на базе опыта индустриальных рай­онов Северной Италии, где "производство приспосабливается к не­престанным изменениям, не претендуя на контроль над ними"¹⁵; в структуре индустриальных ремесел (crafts) и производства на заказ. Эта практика наблюдалась исследователями в фирмах, предоставля­ющих наиболее развитые услуги (advanced services),

Практика индустриального менеджмента в последние годы вы­звала к жизни другую форму гибкости: динамическую гибкость, в формулировке Б. Кориа, или гибкое производство с большим объ­емом выпуска, по определению С. Коэна и Дж. Зисмана¹⁶.

Гибкие производственные системы с большим объемом выпус­ка, обычно связанные с растущим спросом на данный продукт, объ­единяют высокие объемы выпуска, позволяющие обеспечить эко­номию на масштабе производства, с приспособленными к работе на конкретный заказ, легко перепрограммируемыми производствен­ными системами, позволяющими экономить на размахе операций. Новые технологии позволяют перестроить сборочные линии, хара­ктерные для крупной корпорации, в набор легко программируемых производственных единиц, которые могут быстро реагировать на вариации рынка (гибкость продукции) и на изменения в технологии (гибкость процессов).

Однако существуют и недостатки высокой специализации: пос­ледняя дает отдачу только в случае относительной рыночной ста­бильности. Для ее достижения необходимы регулятивные институ­ты, поддерживающие баланс между производством и потреблением. Крушение же подобного рода институциональных механизмов при­водит к "кризису регуляции". В свою очередь, выход из такого кри­зиса возможен с помощью реконструирования механизмов регуля­ции и/или инноваций.

Если основной проблемой экономики массового производства является стабилизация рынка, то основная проблема для гибкой спе­циализации - поддержание технического динамизма, т.е. постоян­ный инновационный процесс. В последнем случае приспособление к рынку не является сложной задачей, поэтому значение механизмов регуляции снижается. Однако гибкая специализация связана с рис­ком стагнации технологического развития.

В процессе эмпирического исследования нас интересовала роль собственно социоэкономических и социокультурных форм в кон-

¹⁵ Piore Michael J. and Sabel Charles F. The Second Industrial Divide: Possibilities for Prosperity, New York: Basic Books. P. 17.

¹⁶ Coriat Benjamin, Neither pre- nor post-fordism: an original and new way of manag­ing the labour process // K. Tetsuro and R. Steven (eds). Is Japanese Management Post-Fordism? Tokyo: Madosha, 1994; Cohen Stephen andZysman John. Manufacturing Matters: The Myth of Postindustrial Economy. New York: Basic Books, 1987.

49

тексте гибкой специализации. Теоретически аналогичной пробле­мой - анализом социоэкономических и социокультурных форм в контексте научно-технической революции - издавна занимался один из авторов этой книги Н.И. Дряхлов¹⁷, который разрабатывал соб­ственное направление в социологической школе МГУ им. М.В. Ло­моносова.

Данное направление сегодня реинтерпретируется в терминах по­нимания роли социоэкономических и социокультурных форм в сов­ременном корпоративном управлении.

Основу этого подхода составляет анализ как технико-экономиче­ской, так и социоинституциональной подсистем в их взаимодействии. При этом речь идет не только о рассмотрении отдельных элементов организационного обновления производства, таких, как, например, заинтересованности рабочих в производственном процессе путем ис­пользования командной работы (team work), большей автономии ре­шений непосредственно в цехах посредством внедрения концепции "выравнивания иерархии" или "плоской" иерархии менеджмента с уменьшением значения "символов статуса" в повседневной жизни предприятия, поощрения "децентрализованной инициативы" или из­менения в технологии управления, но и необходимости целенаправ­ленного выяснения вопроса, насколько подобные "организационные планы" постфордизма могут объединяться в "интегративное целое", понимаемое как "целостная эффективность" работы фирмы, адек­ватно противостоящая основным угрозам рынка?

Вступают ли в действие, по мере необходимости, при преодоле­нии специфической проблемной ситуации те отдельные, выделен­ные в теории менеджмента и производственно-экономической лите­ратуре методы управления, например, "тотальный контроль качест­ва" всей продукции в производственном процессе, нацеленный на сведение дефектов почти к нулю и наилучшее использование ресур­сов; гибкость работы персонала и гибкость работы оборудования ¹ через дезинтеграцию функций, повышение вознаграждения за ре­зультаты командной работы (team work), и т.д.; или лучше прово­дить реорганизацию предприятий с позиций целостной концепции -"новой рыночной экономики"?

Именно с точки зрения этой перспективы и были рассмотрены все изменения в структуре, культуре и стратегии предприятий, кото-рые были подвергнуты социоэкономическому и социокультурному ⁵ исследованию, всей организации производства и управления - в кон­тексте внедрения концепции новых организационных планов.

Было выявлено, что практически вся немецкая экономика явля­ет собой сегодня пример организованного корпоративизма. Различ­ные институты - государство, образовательная система, фирмы, предприятия, профсоюзы - все они образуют собой систему отноше-

¹⁷ Дряхлое Н.И. Научно-техническая революция и общество. М: Наука, 1972.

50

ний сотрудничества и воплощают в жизнь институциональный принцип, который легитимен для этой среды.

Немецкая модель организованного сотрудничества складыва­лась на протяжении длительного времени. Так, банки издавна и очень тесно связаны с фирмами, которые они кредитуют; менедже­ры и профсоюзы практикуют "совместное принятие решений"; об­разовательные и промышленные институты сотрудничают в рамках "системы двойного обучения": теория для студентов - в университе­тах, практика студентов - на предприятиях.

Общий методологический подход к исследованию практик соци­ально-экономического развития основывается на анализе технико-экономической и социоинституциональной подсистем в их взаимо­действии.

Особое внимание уделяется изучению институциональных изме­нений, а также ряду нижеприведенных теоретических положений относительно роли институтов в социально-экономической системе, позволяющих рассматривать постфордистские концепции как одно из направлений институционализма.

Это направление характеризуется тем, что институты понима­ются как ограничивающие и направляющие действия акторов -субъектов социально-экономической системы; институты как ус­тойчивые формы взаимодействия между людьми поддерживают преемственность и стабильность в течение сравнительно длитель­ных периодов, а их сменой объясняются качественные изменения и прерывистость процесса развития; институты являются предметом и результатом борьбы различных акторов и социальных сил за изме­нение их конфигурации, воплощая в себе определенные социальные компромиссы (посредством торгов) на каждом этапе развития; нако­нец, в институтах реализуется национальная социокультурная специфика.

Подчеркнем также, что постфордистские концепции ориентиро­ваны главным образом на анализ институциональных комплексов, связанных с фундаментальными социальными отношениями. Так, Р. Буайе выделил среди них отношения найма, деньги, формы кон­куренции, государство, а также способ присоединения к междуна­родному режиму¹⁸.

Наша гипотеза, нашедшая свое эмпирическое подтверждение в данном проекте, состояла в том, что в институтах реализуется на­циональная социокультурная специфика, Этот тезис нашел также подтверждение в контексте внедрения концепции новых организа­ционных планов в процессе структурных изменений восточногер­манских предприятий.

На предприятиях, где проводились социоэкономические иссле­дования, перед нами стояла главная цель - изучить процессы рестру-

¹⁸ Буайе Р. Теория регуляции. Критический анализ. С. 85-91.

51

ктуризации, выраженные в реальных действиях акторов на всех уровнях иерархии и структур, для чего были поставлены следующие вопросы:

1. Какие инструменты управления вступают в действие при аде­кватном реагировании на изменяющиеся требования рынка, и в ка­кой комбинации выступают отдельные элементы предпринима­тельской организации в производственной реальности? Насколь­ко они связаны друг с другом при этом? Какие приоритеты при этом ставятся?

2. Какие последствия имеет реорганизация предприятий для раз­личных групп персонала, и в какой мере удаются действия, вытека­ющие из этих требований? Как реагирует на эти изменения "озада­ченный" таким новым управлением персонал различных уровней (средние и низшие менеджеры, персонал производственных отрас­лей)? Как при этом функционируют новые организационные струк­туры и как осуществляются фактические действия в формальной организации? В какой мере они связаны с реальностью и нефор­мальными отношениями?

3. Благодаря чему все это приводит к специфическим нефор­мальным (неписаным), но жестко действующим в производствен­ной реальности социальным нормам, определенным стандартам "правил игры", контрактным отношениям во всеобщих организа­ционных принципах западно- и восточнонемецкого предпринима­тельства? Как можно объяснить различия между структурами, культурами и стратегиями фирм (предприятий) и почему они воз­никают?

4. Поскольку весь противоречивый комплекс современных про­блем вытекает из реального положения дел, то в научном и практи­ческом планах речь должна идти о том, чтобы критически распоз­нать меру эффективности воздействия различных инструментов мо­дернизации предприятий. Насколько новыми являются те или иные концепции в действительности? Что реально изменяется в структу­ре деятельности персонала того или иного уровня и статуса? Како­вы, наконец, возможности выбора решений в распределении ответ­ственности?

Хотя по этим пунктам в литературе уже существуют некоторые данные, но они относятся лишь к отдельным элементам современ­ных организационных структур.

Методы и техника эмпирического обследования предприятий, на наш взгляд, позволили дать по меньшей мере эмпирически досто­верные данные относительно имеющихся проблем - как на основе социоэкономических приемов исследования, так и при помощи со­циологических инструментов интенсивного опроса (анкетирования и интервьюирования).

52