<<
>>

Адекватное измерение социального капитала

Социальный капитал является производным от качества и количества социальных отношений в обществе, передаётся и воспроизводится через исторические и культурные механизмы – такие, как традиции, общепринятые нормы и ценности.
Его величина зависит от интенсивности взаимосвязей между людьми. Социальный капитал имеет общественную, а не индивидуальную природу. На пути к пониманию роли, места, влияния социального капитала сразу возникает масса трудностей, связанных с очевидной нехваткой информации для расчётов, потому что было разработано очень мало долговременных опросов для измерения «социального капитала», что не оставляет современным исследователям ничего, как только составлять индексы на основании ряда приблизительных показателей: измерение доверия к правительству, тенденции голосования, членство в гражданских организациях, часы, отданные волонтерской работе. Однако представляется, что данное несовершенство не является исключительно виной самой концепции, а есть следствие пока ещё слабо разработанного понятийно-терминологического аппарата в очевидных материальных формах. Наиболее адекватной для измерения социального капитала представляется категория «социальная сеть», использование которой позволяет не просто оперировать общим понятием социального капитала, но производить разного рода измерения: через степень включённости индивида в те или иные сети взаимоотношений, характеристики этих сетей – их размер и плотность, сила и интенсивность сетевых связей. Именно социальные сети представляют собой способ преодоления неэффективности государственных организаций в нынешних российских условиях и являются важным механизмом адаптации к социально-эко-номическим реформам. Использование показателей, отражающих категорию социального капитала, необходимо вести с учётом социокультурных особенностей и исторических традиций общества. Соответственно, такие показатели, как количество добровольческих ассоциаций и уровень доверия недостаточны для достоверного измерения социального капитала в условиях российского социума.
Индекс добровольческих ассоциаций и количество людей, состоящих в них, не будет в полной мере характеризовать данное явление. Ситуация усложняется условиями переходного общества, при которых ещё не до конца сформировалась институциональная среда и структуры, характеризующие ее. Для измерения социального капитала в России нужно учитывать опасность некритичного использования теории социального капитала путем механического заимствования его индикаторов на уровне конкретно-социологического исследования256. Примером такого некритичного перенесения индикаторов группового социального капитала в «незападный» контекст и обеднения анализа из-за ориентации исследователя на объяснительную способность сугубо социологических концептов является «история успеха» реформ в Новгородской области Российской Федерации, описанная Н. Петро257. Исследователь, пытаясь объяснить тенденции развития этого российского региона, использовал концепцию группового социального капитала и изучил соответствующий феномен на основе методики, предложенной Р. Патнемом, придя в итоге к выводу о принципиальной сопоставимости российского Новгорода и итальянского «гражданского» севера. Статья Н. Петро увидела свет в период, когда действующий губернатор инициировал проведение внеочередных выборов и получил свыше 90% голосов при отсутствии реальных конкурентов. Как отмечает российский аналитик В. Гельман, Н. Петро проигнорировал неконкурентный характер политической среды и устойчивую традицию массовой вертикальной политической мобилизации, являющую собой нечто противоположное горизонтальному политическому участию258. Таким образом, в данном случае ограниченность анализа формальными индикаторами социального капитала ввела исследователя в заблуждение. Напротив, «пограничные» социолого-политологические или «чисто» политологические концепты (политические технологии, политическая мобилизация, политическое участие, политические элиты и т. п.) обогатили анализ и объяснили «гражданственность» исследуемого региона. Интересной попыткой преодоления таких недостатков и адаптации концепции группового социального капитала является статья К. Доули и Б. Сильвер «Социальный капитал, этничность и поддержка демократии в посткоммунистических государствах».
На основе исследования, проведенного в 20 посткоммунистических странах, авторы пришли к заключению, что между уровнем социального капитала и уровнем демократии нет статистически значимой корреляции259. К. Доули и Б. Сильвер вычисляли социальный капитал на основе трех показателей: 1) меры заинтересованности респондентов политикой, 2) участия в добровольных организациях, 3) генерализованного доверия. Эти три типа индикаторов дополнялись вопросами о доверии к демократическим институтам, правовой системе и парламенту, о степени одобрения действий и эффективности власти, а также рядом утверждений, касающихся демократической формы правления (к примеру: демократия не может быть эффективной, поскольку при демократии слишком много политических дискуссий), с которыми респонденты могли либо согласиться, либо нет. К. Доули и Б. Сильвер пишут по этому поводу: «... в течение 10 лет посткоммунистических трансформаций мы не обнаружили достаточных доказательств связи между социальным капиталом и средним уровнем демократизации. И дело не в том, что на результаты трансформаций влияли другие факторы (например, гражданские войны), а в том, что социальный капитал в этих обществах, как представляется, не способствует демократическому развитию, поскольку без корреляции первый не может быть даже частичной причиной второго»260. Почему индикаторы социального капитала, обычно используемые для того, чтобы оценить перспективы демократии, не срабатывают в центрально- и восточноевропейских обществах? Возможно, эти измерения некорректны в данном контексте, не приспособлены к нему? Пытаясь найти ответы на эти вопросы, авторы обратили внимание на проблему, которую обычно рассматривают в связи с анализом современных западных обществ, сталкивающихся с проблемами массовой эмиграции из стран «второго» и «третьего» мира и существованием размежеваний, вызванных этнической и расовой нетерпимостью и дискриминацией. Исследования этого круга вопросов, как правило, объединяют под названием мультикультурных. По мнению К. Доули и Б. Сильвер, именно внимание к этническим, языковым, региональным размежеваниям в посткоммунистических обществах позволяет адаптировать концепт социального капитала к условиям посткоммунистических стран.
Наиболее весомым аргументом в пользу внимания к этому является то, что этнические группы с высшими показателями членства в добровольных организациях (именно это служит одним из традиционных индикаторов уровня социального капитала) относятся к таким обществам, как бывшая Югославия261. Основываясь на этой закономерности, К. Доули и Б. Сильвер делают вывод: высокие показатели волонтерского участия в организациях в обществах, переживающих значительные политические трансформации, могут сигнализировать об этнической поляризации общества и, в конечном счете, об угрозе демократическим ценностям и институтам и либеральным политическим правам. Разумеется, это наблюдение авторов поднимает вопрос о необходимости дополнительных индикаторов. Авторы заимствуют такой индикатор из работы Д. Растоу «Переход к демократии»262. Согласно Д. Растоу, главной предпосылкой успешного перехода к демократии является национальное единство. Причем национальное единство отнюдь не означает языковой или этнической гомогенности. Национальное единство заключается во всеобщем согласии насчет того, что все граждане страны представляют единую политическую общность. В рамках количественного социологического исследования единство или раскол в обществе можно определять на основании ответов на вопросы о национальной гордости. Использовав «вопрос о патриотизме» (непосредственно в опроснике он звучал так: «В какой мере Вы гордитесь тем, что Вы гражданин Чехии?»), авторы обнаружили, что «люди смотрят на мир сквозь этнические линзы»: почти всегда представители этнических меньшинств демонстрируют низший уровень патриотизма, чем титульная нация. Наряду с национальным единством авторы изучали отношение к новым демократическим институтам и уровень доверия к правовой системе. Здесь тоже сработал механизм «этнических линз»: представители этнических меньшинств продемонстрировали самый низкий уровень доверия к новым институтам и самый незначительный уровень доверия к правовой системе263. Наличие существенно различных массивов ответов на «вопрос о патриотизме» (особенно если границы этих групп совпадают с региональными, языковыми и этническими разделениями) свидетельствует о недостатке национального единства и вместе с тем означает потребность в реконцептуализации социального капитала применительно к конкретному обществу, поскольку теоретическая модель, согласно которой социальный капитал способствует демократизации, в таком обществе не срабатывает.
Одним словом, высокий уровень политической активности среди этнических меньшинств в посткоммунистических обществах не всегда указывает на благоприятный для демократического развития тип социального капитала и даже может свидетельствовать о высоком уровне этномобилизации, направленной иногда против демократического развития. Эти соображения отнюдь не означают, что этнические меньшинства в посткоммунистических обществах являются самым серьезным препятствием в успешной трансформации. А означают они, что в таких обществах внимание исследователя должно быть обращено на этнические, религиозные, языковые линии раздела и на то, каким образом данные размежевания препятствуют созданию универсального отношенческого ресурса и негативно влияют на институциональную эффективность. Положение меньшинств следует рассматривать в этой перспективе, постоянно помня о том, что масштабные социально-политические трансформации высвободили потенциал не только для расширения прав меньшинств, но и для их угнетения. С одной стороны, члены меньшинств получили возможность отстаивать свои гражданские права и права всей группы на культурную или политическую автономию, с другой стороны, во многих случаях произошло снижение социального статуса представителей отдельных этнических групп наряду со все большей их лингвистической эксклюзией. Этот вопрос затрагивает и другой представитель «западной» научной традиции, М. Оберг, автор исследования «Теория социального капитала Р. Патнема идет на восток: кейс-стади Западной Украины и Львова». При этом он предостерегает от упрощенного видения проблем этнических меньшинств в посткоммунистических обществах, предполагающего расширение прав этих меньшинств. По мнению автора кейс-стади, это лишь откроет путь одной из разновидностей партикуляризма, из которого вырастает так называемый асоциальный капитал264. М. Оберг в своей работе опирался на результаты сравнительного исследования, проведенного на Украине, во Львове и Донецке и касавшегося преимущественно проблематики социальных идентичностей.
Индикаторами социального капитала были: уровень доверия к политическим институтам, уровень интереса к политике, склонность к формам политического участия (в частности, к разным формам протеста), имеющийся опыт политического участия. Использование этих индикаторов дополнялось качественными методами, а именно проведением фокус-групп во Львове и Донецке. Рассматривая межэтнические браки во Львове и Донецке, М.Оберг отмечает важную деталь: Львов, который по другим индикаторам социального капитала опережает Донецк в плане гражданственности (ориентация на активные формы политического участия, количество добровольных организаций и членство в них), в плане межэтнических браков уступает Донецку, что, по мнению автора, свидетельствует о негражданственных, этноцентрических элементах в гражданственности Львова. Оберг пишет: «Такие атрибуты, как этничность, род и другие критерии, связанные с групповым членством, устанавливают границы социальных взаимодействий... высокий уровень межэтнических браков, как это отмечено в случае восточной Украины и Крыма, был важным фактором создания смешанной социальной идентичности. Это, в свою очередь, как представляется, свидетельствует о меньшей важности партикуляристских паттернов обмена. Ситуация в восточной и южной Украине контрастирует с более четким разделением между "украинцами" и "русскими", обнаруживаемым в западной Украине... Этот патерн парадоксально свидетельствует в пользу гипотезы о том, что тенденции обмена, проникающие сквозь этнические групповые границы, должны быть действительно сильнее в Донецке по сравнению с более "западным" и "гражданским" Львовом"»265. М. Оберг акцентирует внимание на аспектах, которые необходимо учитывать в исследовании социального капитала посткоммунистических обществ: во-первых, это так называемая теория пройденного пути (англ. – path dependence theory), заключающаяся в том, что социальные феномены не возникают внезапно, а коренятся в предшествующих процессах, наследуя от них существенные характеристики. В практически-социологическом измерении это замечание означает необходимость предварительного историко-социологического исследования. Во-вторых, М. Оберг подчеркивает региональные различия в современной Украине, высказывая, в частности, мысль о том, что в наибольшей степени на углубление региональных различий (существенных при рассмотрении феномена социального капитала) повлияли «послевоенные паттерны урбанизации, индустриализации и межэтнических браков, а также лингвистической русификации», тогда как более давние, длительные исторические и культурные различия автор считает менее существенными в определении региональных специфик социального капитала. Следующим аспектом несостоятельности конвенционных индикаторов социального капитала в исследовании отечественного общества является чрезмерная сосредоточенность на формальных социальных сетях. Традиционный подход к сетевой составляющей социального капитала предполагает изучение формального членства в ассоциациях, а менее формальные социальные связи остаются без внимания. Здесь возникает ряд проблем. Например, если используются статистические показатели организационной активности населения в течение временного отрезка, возникают вопросы относительно надежности статистических данных. Официальные статистические данные могут быть неадекватными по следующим причинам: * политические партии, профсоюзы, общественные организации могут сознательно завышать показатели членства; * изменения в законодательном регулировании могут менять перечень организаций, регистрация которых требуется и учет членов которых ведется; * официальная статистика никак не отличает членство de jure от членства de facto, а также не отличает активных членов от случайных, временных, которые формально фигурируют в списках членов организации; * профсоюзам, церковным общинам, политическим партиям, то есть традиционным формам коллективного социального действия присущи определенный уровень формализации, наличие бюрократического аппарата, иерархическая структура, однако новые социальные движения (феминистические, защитников природы, движения антиглобалистов, сексуальных меньшинств и т. п.) являются преимущественно неформальными сетями без иерархических структур и формального членства, а потому совсем не фигурируют на уровне официальной статистики. Возможна и желательна модификация данного индикатора, например, так, как это предлагает П. Норис. Вместо единого индикатора членства в добровольных организациях он предлагает использовать три: 1) индикатор принадлежности к добровольной организации; 2) среднее количество категорий добровольных организаций, к которым принадлежат респонденты, то есть множественное членство в организациях; 3) степень активности (шкала, показывающая соотношение активного членства, пассивного членства и непринадлежности ни к одной организации 266).
<< | >>
Источник: Рожков Г. В.. Генезис инновационной экономики в России. 2009

Еще по теме Адекватное измерение социального капитала:

  1. 10.2. Генезис теории социального капитала Возникновение концепции «социальный капитал»
  2. 2.2. Диалектика как адекватный метод исследования сложных социальных систем: к критике позитивизма и прагматизма
  3. 10.1. Концепция социального капитала Определения понятия «социальный капитал»
  4. 10.4. Формирование социального капитала компании Социальный капитал в организациях
  5. Отличие социального капитала от других видов нематериального капитала
  6. 10.5. Развитие социального капитала в России Роль социального капитала для развития экономики в России
  7. Измерение социального статуса
  8. Измерение интеллектуального капитала
  9. Измерение нового человеческого капитала
  10. ИЗМЕРЕНИЕ СТЕПЕНИ РИСКА ЗАЕМНОГО КАПИТАЛА
  11. В.П. Колесов. Человеческое развитие: новое измерение социально-экономического прогресса, 2008
  12. Инфляция: сущность, виды, измерение, социально-экономические последствия
  13. 5.5.Основновной капитал в национальном богатстве 5.5.1.Социально-экономическая сущность основного капитала и основных фондов
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -