<<
>>

Несколько слов в заключение. Постмодернизм как Alter Ego сталинизма и диалектика как снятие постмодернизма

В кратком введении к 2 части нашей книги мы акцентировали очевидную, но подчас «забываемую» максиму современной эпохи: наш мир объективно поставлен перед вызовами глобальных проблем, в том числе, связанных с началом качественных изменений в социальном бытии.

Если мы признаем наличие таких проблем и таких изменений, то перед нами встает вопрос о том, как мы можем исследовать эти проблемы и эти процессы? Не является ли каждая из глобальных проблем объективным основанием для поиска «больших нарративов», позволяющих понять ее природу и на этой основе искать пути ее решения?

Не ставит ли процесс рождения качественно новых феноменов в современном мире вопрос о том, как происходит отрицание «старых» атрибутов системы и рождение новых качеств новой системы?

Если да, то мы оказываемся перед необходимостью сделать первый шаг к диалектике: представить мир как познаваемую субъектом объективную социальную реальность, а саму реальность – как совокупность исторически развивающихся систем, имеющих некоторое начало и некоторый конец в своей эволюции[144].

В этой фразе содержится как минимум три атаки на современную методологию. Рассмотрим их подробнее, обращая особое внимание на те новые аспекты, которые привносит в понимание данных проблем позитивная критика, снятие методологии постмодернизма, предполагающее наследование достижений последнего (акцентированная выше критика постмодернизма для автора-диалектика отнюдь не означает стремления выбросить его на «свалку истории». Это, скорее, интенции постмодернизма по отношению к диалектике; мы же считаем необходимым понять почему и как возникло это неслучайное течение общественной мысли и «снять» его, а не подвергать хуле; и радикальность критики в этом случае есть залог поиска позитива).

Первая – представление общества как познаваемой объективной реальности. Эту тему мы оставим в стороне: в одном тексте невозможно доказывать правомерность всех фундаментальных положений философии.

Продолжим анализ, исходя из того, что хотя бы часть наших читателей согласилась с первой тезой. Тех, кто с ней не согласен оставим «по ту сторону» наших дебатов: они могут продолжать жить в мире не-познаваемых не-реальностей[145].

При этом, однако, заметим: снятие постмодернистской деконструкции реальности в «нонсенсах» имеет по меньшей мере один важный новый позитивный смысл. Это постановка проблемы новой реальности, которую привносит в нашу жизнь генезис информационного общества и его современные превращенные формы, надстраивающие над собой еще и мир «симулякров» – «симулирующих» реальность знаков превращенных форм[146]. Простейший пример – рекламный слоган «Запепсуй мегахит!», являющийся симулякром брэнда «Пепси-кола», который сам по себе есть всего лишь превращенная форма не слишком хорошо утоляющего жажду и мало полезного, но «раскрученного» напитка, прошедшего через процесс «превращений» полезного продукта в брэнд.

Эта реальность симулякров, действительно, «плохо» познаваема в рамках ортодоксальной материалистической диалектики, адекватной для работы со «старыми» материальными и идеальными объектами, для которых, как правило, была характерна адекватность содержания и форм, знака и значения. Все более широкое распространение новой реальности – знаков, живущих в информационной среде и все более отрывающихся от своих значений, а так же превращенных социальных форм создает объективную необходимость развертывания новых методологических подходов, развивающих известную нам диалектическую логику. И к этому вопросу мы еще вернемся.

Вторая атака – тезис о том, что социальное бытие системно, есть совокупность взаимодействующих систем. Эта банальность прошлого (если не позапрошлого) века в нынешнем столетии вновь стала гипотезой, требующей доказательства.

Последнее далеко не так просто, как может показаться на первый взгляд. Особенно оно затруднительно в рамках текста, посвященного в принципе иной проблеме. Тем не менее позволю себе несколько ремарок.

Если мы признаем наличие в изучаемом нами некотором объекте определенных элементов и связей, то полпути к доказательству правомерности системного метода уже пройдено. Другое дело, что постмодернизм именно это и отрицает. Но тут он вступает в полемику не столько с «большими нарративвами» сколько с любой позитивной наукой вообще. Поэтому полемику по данному вопосу мы оставим позитивистам и пойдем дальше. Дальше же появится едва ли не самая сложная проблема: выделение того системного качества, которое не сводимо (NB!) к сумме качеств ее элементов делает систему системой, а не россыпью феноменов[147].

Последнее требует некоторого комментария. Системное качество, качество целостности, непосредственно связано с понятием границы и предела (развития) системы. Наиболее явственно оно проявляет себя в случае исторически, органически развивающихся систем. Раз возникнув, оно – подобно клеточке – задает границы и предел развития некоторой системы, порождая все богатство ее элементов и соединяя их в одно целое. Это качество развивается, обогащается видоизменяется, но всякий раз остается самим собой. Так из желудя проклевывается маленький росток, на нем появляются отростки и листья, постепенно формируются ствол и ветви, вырастает огромный дуб, на котором только свинья не увидит желудей. И росток, и ствол, и ветви, и листья – все они совсем не похожи на желудь, но они компоненты единой системы (дерева «дуб»), системно-генетическим качеством, генетически всеобщей характеристикой которого и является желудь. Более того, именно системное качество (принадлежность к вырастающему из желудя дереву «дуб») делает внешне непохожие друг друга элементы (листья, ветви, ствол…) компонентами одной системы и – самое главное – позволяет понять diffenertia specifica и каждого из этих элементов и системы «дуб».

Для постмодерниста последние две проблемы не существуют (для него нет задачи выявления природы системы и ее элементов), ибо для него не существует подлежащего исследованию феномена «дуб».

Для него может быть есть (а может быть и нет…) проблема деконструкции текста, в котором присутствует знак, являющийся симулякром некоторого конструкта, получившего в рамках нарратива «ботаника» имя «дуб»…

Впрочем, системное качество – категория, присущая и не-органическим системам. Но для нас сейчас важно не это. Для нас важен был акцент на системном качестве, на что современная методология, как правило, «забывает» обратить внимание. Между тем именно здесь лежит ключ к доказательству тезиса о правомерности и плодотворности системного метода даже в том крайне примитивном виде, который представлен выше. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с рождением нового качества общественного бытия, перед нами встает вопрос: что именно изменяется? Какого масштаба изменения происходят? Сколь широкий круг общественных феноменов они затрагивают (каково их социо-пространственное измерение)? Сколь далеко они заходят в историческую ткань (сколь значимы их социо-временные параметры)? Сама постановка этих вопросов ставит нас перед проблемой границ и пределов того социального устройства, в котором мы живем. Посему сама по себе постановка вопроса о том, происходят или нет изменения и сколь они радикальны, заставляет нас использовать системный метод, даже если об этом не знаем.

Впрочем, постмодернисткая критика системности имеет свои содержательные основания в характерном для многих догматических приверженцев «больших нарративов» к чрезмерной симплификации системного метода. Типичное для иных из них (особенно для представителей догматически-сталинского «марксизма-ленинизма») стремление объяснить все сложнейшие проблемы онтологии и гносеологии при помощи нескольких сведенных в простейшую систему догм (типа «трех законов диалектики» и «классовой борьбы») не могло не породить обратной реакции – отрицания сколько-нибудь строгих системных детерминаций, куазальностей, социо-истороических закономерностей и т.п. вообще. Так неслучайно возникла идея «овердетерминизма», всеобщей связи всего со всем, где принципиально невозможно ни выделение наиболее значимых детерминант, ни утверждение о том, что круг выявленных детерминант является исчерпывающим.

Сама по себе постановка этой проблемы (наиболее типичная для упомянутых выше представителей экс-/пост-марксистского крыла постмодернистов) весьма ценна, хотя и направлена на борьбу не с сисмно-диалектическим подходом, а сего здейшим врагом – догматическим формализмом. Впрочем, и диалектическая логика оказывается «не без греха» в рамках этого проблемного поля. Следуя гегелевской традиции развертывания системы категорий на основе восхождения от абстрактного к конкретному, традиционная диалектическая логика всегда неявно подразумевала, что объектом ее истледования является некая единая, обладающая одним системным качеством реальность. Проблематика взаимодействия разнокачественных систем, системы и подсистемы (метасистемы), сетевых и резомных структур не то чтобы игнорировалась, но лежала на перефирии диалектических исследований позапрошлого и прошлого веков. Между тем в последние десятилетий именно эта проблематика неслучайно выходит на первый план. И в этом смысле постмодернистская критика системности указывает на действительно открытое поле исследования. Но она, во-первых, не правомерна в своем полном отрицании системности: исследование обладающих единым системным качеством образований было есть и будет актуально. Во-вторых, требование признания «оувердетерминизма» само по себе малопродуктивно (если не считать продуктивным переход от этого акцента к признанию права жизни только за деконструкцией – ход, типичный для последовательного постмодернизма) и не избавляет ученого, все-таки признающего наличие у теории способности адекватно познать и отобразить закономерности мира, от выработки методологии работы с мультисисными, сетевыми и т.п. образованиями, все более типичными для нового века.

Третья атака связана с признанием факта эволюции систем во времени и в пространстве. Введение социовременного и социопространственного измерения ставит вопрос о границах общественной системы в плоскость пределов ее эволюции, а постановка проблемы пределов эволюции неизбежно вводит параметр развития, включая проблемы генезиса системы, ее эволюции на собственной основе и ее заката там и тогда, где и когда она достигает своих пределов.

Еще один шаг – и мы поставим проблему смены систем, отмирания «старой» системы и рождения «новой», а вслед за этим – вопрос об источниках этого развития и подойдем вплотную к собственно диалектике.

Впрочем, здесь следует сделать одну оговорку. Диалектика в сознании некоторых ее критиков оказалась тождественна практике «р-р-революционного» отрицания сталиниствующими политиками ХХ века всех компонентов существующего бытия под флагом диалектики, практике репрессий под флагом обострения классовых противоречий и т.п. Для любого профессионала, впрочем, достаточно понятно, что никакой прямой связи между диалектикой и такой практикой нет.

Диалектика, действительно видит мир в развитии, видит это развитие как живое противоречие, утверждает, что в своем развитии всякая система приходит к своему завершению. Но суть этого отрицания выражается категорией снятие – отрицание, которое одновременно является наследованием предшествующей системы и развитием ее потенциала. Именно так ставил вопрос еще Гегель. Именно так ставил и ставит вопрос марксизм, когда он говорил и говорит о снятии, а не уничтожении частной собственности (в русский язык неслучайно вкралась «ошибка» переводчика, заменившего одну категорию другой: сталинская модель была ориентирована именно на уничтожение, «зряшное отрицание» предшествующей системы).

Парадоксом в этом смысле выглядит совпадение сталинизма и постмодернизма. Адресация последнего к деконструкции и де-субъективации симптоматична. Именно этими терминами, на наш взгляд, можно наиболее точно обозначить практику сталинизма, где и когда человеческое бытие подвергалось полной деконструкции и де-субъективации. «Деконструкции» – при помощи репрессий. «Де-субъективации» – путем насаждения политических механизмов, лишающих индивида реальных гражданских прав, путем подмены человека неким вне-личностным «актором» всех общественных процессов – Иосифом Сталиным как симулякром социального творчества масс.

В этом смысле мы можем назвать сталинизм «практическим пост-модернизмом».

И это предвосхищение постмодернистской методологии сталинской практикой неслучайно: в обоих случаях основой стало реальное вытеснение человека-субъекта некими внешними, абсолютно чуждыми человеку-субъекту силами. В случае сталинизма – тоталитарной политической системой, в случае современной системы как социального основания постмодернизма – тотальной властью рынка и глобальной гегемонией капитала.

Любопытно, конечно, задать вопрос: почему официальной методолого-философской доктриной, развивавшейся под эгидой сталинской системы, был «диамат» – крайне примитивизированная версия диалектики и материализма, а не некие новые конструкции, предвосхищающие нынешний постмодернизм? Подробный анализ этой проблемы уведет нас слишком далеко от нашего предмета, поэтому ограничимся лишь двумя соображениями.

Первое. Рассматриваемая нами эпоха принципиально несводима к сталинской политической диктатуре. Последняя паразитировала на реальном социальном творчестве – сугубо субъектной практике творения нового мира путем снятия старых отношений[148]. Именно эта живая струя, выраженная и в социальной практике СССР, и в советской культуре, стала одной из важнейших причин сохранения сталинизмом диалектики как официальной философской доктрины при выхолащивании ее содержания и развития примитивно-превратных форм (от «трех законов диалектики» до «обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму»).

Второе соображение: сталинские мутации должны были сохранять формальное «сродство» с научным социализмом, ибо только оно делало эту систему легитимной. Дав научную модель снятия капитализма и – шире – «царства необходимости» – марксизм сыграл сам с собой злую шутку. Став первым развернутым теоретическим доказательством необходимости и возможности рождения нового, социалистического общества, марксизм превратился в генетически-всеобщую основу всех социалистических теорий и, что еще важнее, практик. Отныне любая социалистическая доктрина и ее практическое воплощение оказались вынуждены соотносить себя с марксизмом и позиционировать себя как его развитие, уточнение, спецификацию. Они делали и делают это на протяжении вот уже более ста лет во всех случаях, даже тогда, когда эти практики становятся прямо противоположны базовым положениям марксистской теории, ибо только марксизм как единственно строгая теория нового мира придает им легитимность в мире тех, кто ищет социалистические альтернативы нынешнему общественному мироустройству. Это же произошло и с диалектикой как базовой методологией марксизма.

Но в той мере, в какой тоталитарная власть могла избавляться от материалистической диалектики, подменяя ее правилами формального отрицания (симулированием диалектического снятия) и десубъективизации (симулированием материализма), она это делала. В официальных учебниках противоречия сводились к негации дурной стороны. Человек как социальный субъект подменялся «массами» – этим симуклякром субъектности. На место теоретической открытости и самокритики парадигм (еще одна ныне забытая черта марксистской диалектики) пришла единственная парадигма, один-единственный «большой нарратив», догматизированный в соответствующих текстах вождя.

Заметим в этой связи: сталинизм предугадал новейшие тенденции в эволюции западной философской методологии. Постепенное развитие того, что мы, в отличие от многочисленных описателей «империи», назвали «прото-империей» (процесс ее рождения еще не завершен и может быть остановлен), бросает вызов постмодернистскому безразличию[149]. Возникает новая тенденция: доведения постмодернисткой методологии до абсурдной завершенности в социальной, экономической и политической практике.

Отрицание больших нарративов заканчивается тем, что само это отрицание превращается в единственный нарратив (язык не поворачивается назвать его большим), который отторгает интеллектуалов от какой-либо социо-культурной и идейной позиции, а гражданам, превращенным в аморфные массы нарождающейся империи, отводит роль вне-философского не-субъекта.

Интенции деконструкции обретают материальное бытие и превращаются в интенции практической деконструкции – прямого и косвенного насилия, разрушающего остатки гуманного общественного бытия при помощи рыночного, политического, идейного манипулирования, подкрепленного прямым насилием против тех, кто пытается найти хоть какой-то иной «большой нарратив» на практике.

Впрочем и здесь мы не оставим в стороне поиск позитива в концептах постмодернизма. Применительно к рассматривавшейся выше теме они будут связаны с акцентированием проблемы «умирания», засыпания системы, что мы ниже обозначим как актуализацию проблемы заката социальной системы. Именно эта часть диалектики – исследование противоречий и дисконтентов «заката» – была наименее развита ранее. Именно она требует наибольшего развития сейчас – в период заката господствующих ныне отношений, на что и указывает, причем вполне позитивно, провозглашаемый постмодернизмом даже не закат, но само-де-конструкция философии, методологии, науки, культуры – далее везде...

Впрочем, мы увлеклись. Вернемся к проблемам обоснования диалектики как метода, адекватного познанию социальной реальности. Мы остановились на следующем: если мы ставим перед собой проблему исследования законов рождения, развития и заката «больших» систем, мы неизбежно встаем перед необходимостью использования системного диалектического метода.

И в той мере, в какой названные выше проблемы являются социальной реальностью и XXI века, в этой мере остается актуален классический диалектический метод. В этом смысле даже «классическая» материалистическая диалектика, глубоко чуждая догматическим версиям марксизма, сегодня может стать большим шагом вперед по сравнению с методологическим обскурантизмом, господствующим сегодня в философии и социальных науках и прикрываемым постмодернистской риторикой.

И все же наиболее важной и сложной задачей, как мы отметили, становится развитие диалектического метода. И хотя здесь, как мы уже самокритично заметили, продвижение в сравнении с достижениями 60-70-х гг. относительно невелики, все же укажем на ряд важных для методологии нового века позиций.

<< | >>
Источник: А.В.Бузгалин, А.И.Колганов. Пределы капитала: методология и онтология Реактуализация классической философии и политической экономии (избранные тексты). 2009

Еще по теме Несколько слов в заключение. Постмодернизм как Alter Ego сталинизма и диалектика как снятие постмодернизма:

  1. Тотальная капитуляция постмодернизма. Деконструкция как сущность как бы методологии не-существенного.
  2. Исходный пункт постмодернизма. Страх перед реальностью: симулякр или как бы методология как бы исследований
  3. Обновление диалектики: к критике позитивизма и постмодернизма (часть 2)
  4. Позитивность диалектики: альтернативы как снятие критики
  5. Постмодернизм
  6. Диалектика как адекватный метод исследования сложных общественных систем: «аксиомы диалектики»
  7. 2.4. Альтернативы деконструкции: блеск и нищета постмодернизма
  8. Неслучайность постмодернизма
  9. Новое слово в марксизме? (Несколько слов о методологии)
  10. Постмодернизм и проблемы методологии экономической науки.
  11. Этап VII. Постсоветская реклама (реклама Новейшего времени). Российский постмодернизм: национальные особенности
  12. 2.2. Диалектика как адекватный метод исследования сложных социальных систем: к критике позитивизма и прагматизма
  13. Позитивность диалектики: критика как основание для альтернатив
  14. НЕСКОЛЬКО СОВЕЩАНИЙ ПОДРЯД: КАК СПРАВИТЬСЯ
  15. 2.3. Практика и Истина: диалектика как метод снятия наваждений в мире превращенных форм
  16. Диалектика: как увидеть содержание в мире мороков и превращенных форм
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -