<<
>>

Отдел И. ПРИЧИНЫ ПРОЦВЕТАНИЯ НОВЫХ КОЛОНИИ

Колония цивилизованной нации, занимающая обширную страну или страну, столь редко населенную, что ее коренные обитатели легко уступают место новым пришельцам, быстрее движется по пути к богатству и могуществу, чем всякое другое общество людей.

Колонисты приносят с собой знание земледелия и других полезных ремесел, превосходящее то знание, которое может самостоятельно развиваться в течение ряда веков среди диких и варварских народов. Они также приносят с собой привычку к подчинению, некоторое представление об устойчивом правительстве, какое существует у них па родине, о системе законов, ограждающих его, и о регулярном отправлении юстиции, и они, естественно, устанавливают нечто подобное в новом поселении. Ho у диких и варварских народов, после того как закон и правительство установлены в той мере, в какой это необходимо для их защиты, естественное развитие совершается еще медленнее, чем естественное развитие ремесел. Каждый колонист получает больше земли, чем он в состоянии обрабатывать. Ему не приходится платить никакой ренты и почти никаких налогов. Он не знает землевладельца, с которым должен был бы делить свой продукт, который при таких условиях почти полностью достается ему самому, доля же государя совершенно ничтожна. Ho его земельный участок обычно так обширен, что при всем напряжении его собственных сил и сил других работников, которых он может нанять, он редко в состоянии извлечь из него десятую часть того, что он мог бы произвести. Поэтому он стремится привлекать отовсюду работников и вознаграждать их самой щедрой заработной платой. Ho эта высокая заработная плата вместе с обилием и дешевизной земли скоро побуждает этих работников покинуть его, чтобы самим сделаться землевладельцами и оплачивать с такой же щедростью других работников, которые в свою очередь скоро покидают их по той же причине, по какой они сами оставили своих хозяев.

Высокая оплата труда поощряет браки. Дети в годы младенчества хорошо питаются и пользуются надлежащим уходом; когда они подрастают, стоимость их труда с избытком оплачивает стоимость их содержания. Когда они достигают зрелости, высокая цена труда и дешевизна земли позволяют им завести самостоятельное хозяйство, как до них делали это их отцы.

В других странах земельная рента и прибыль съедают заработную плату, и два высших класса общества угнетают низший. В новых колониях интерес двух высших классов заставляет их относиться к низшему с большим вниманием и человечностью по крайней мере там, где зтот низший класс не находится в состоянии рабства. Обширные земли, отличающиеся величайшим естественным плодородием, можно получать здесь за безделицу. Увеличение дохода, которое собственник, являющийся всегда вместе с тем и предпринимателем, ожидает от улучшения земли, составляет его прибыль, при этих условиях обычно значительную. Ho эта значительная прибыль может быть получена только при затрате труда других людей на расчистку и обработку земли, а несоответствие между большой площадью земли и незначительностью населения, по общему правилу, существующее в новых колониях, делает для него трудным получение необходимого труда. Поэтому он не торгуется из-за заработной платы, а готов нанимать рабочих за любую цену. Высокая оплата труда поощряет рост населения. Дешевизна и обилие хороших земель поощряют их возделывание и дают землевладельцу возможность платить талую высокую заработную плату. Из этой заработной платы состоит почти вся цена земли, и хотя в качестве оплаты труда ее следует считать высокой, она совсем низка, поскольку составляет цену столь ценного предмета, как земля. Все, что содействует росту населения и возделыванию земли, содействует также возрастанию действительного богатства и могущества.

В соответствии со сказанным рост богатства и могущества многих древних греческих колоний, по-видимому, совершался очень быстро. За одно или два столетия некоторые из них, по-видимому, сравнялись со своими метрополиями и даже оставили их за собою.

Сиракузы и Агри- гент в Сицилии, Тарент и Локры в Италии, Эфес и Милот в Малой Азии, согласно всем сообщениям, по меньшей мере не уступали ни одному из городов древней Греции. Хотя они и возникли значительно позднее, все же у пих культура, философия, поэзия, ораторское искусство развились столь же рано и были доведены до такого же совершенства, как и в любой части метрополии. Примечательно, что школы двух древнейших греческих философов, Фалеса и Пифагора, возникли не в древней Греции: одна — в азиатской, а другая — в итальянской колониях. Все подобпые колонии основывались в странах, паселенных дикими и варварскими народами, которые легко уступали место новым поселепцам. Последние имели в изобилии хорошую землю, и, поскольку они были вообще независимы от своего родного города, они могли свободно вести свое дело так, как считали наиболее соответствующим своим интересам.

История римских колоний отнюдь не так блестяща. Правда, некоторые из них, как, например, Флоренция, на протяжении столетий и после падения своей метрополии выросли в крупные государства, но ни одна из них не отличалась очень быстрым развитием. Они все основывались в завоеванных провинциях, которые в большинстве случаев уже до этого былн густо заселены. Количество земли, предоставляемое каждому колонисту, редко бывало весьма значительным; а так как колония не пользовалась независимостью, она не всегда вольна была вестрг свои дела так, как считала соответствующим своим интересам.

По обилию хорошей земли европейские колонии, основанные в Америке и Вест-Индии, приближаются к колониям древней Греции и даже значительно оставляют их за собой. Своей зависимостью от метрополии они похожи на римские колонии, но их отдаленность от Европы более или менее ослабляла для них последствия этой зависимости. Благодаря своей отдаленности они не всегда были на виду, а это уменьшало власть над ними метрополии. Когда они самостоятельно и по собственному разумению преследовали свои интересы, на их образ действий во многих случаях не обращали внимания — потому ли, что пе знали об этом в Европе, или потому, что не понимали его, — а в некоторых случаях терпели его и соглашались с ним потому, что их отдаленность делала трудным вмешательство.

Даже насильническое и произвольное правительство

Испании во многих случаях оказывалось вынужденным, опасаясь общего восстания, отменять или смягчать приказы, которые оно издавало для управления своими колониями. Ввиду этого прогресс всех европейских колоний в отношении богатства, населения и культуры был очень велик.

Испанское правительство с первых же дней существования своих колоний извлекало из них некоторый доход в виде доли добываемого золота и серебра. По своей природе доход этот был таков, что возбуждал в человеческой жадности чрезмерные ожидания еще больших богатств. Поэтому испанские колонии с самого своего возникновения привлекали к себе очень большое внимание своей метрополии, тогда как колонии других европейских наций долгое время оставались в большой адере в пренебрежении. Первые, пожалуй, не очень выгадали от такого внимания, а последние — не потерпели особого ущерба от этого пренебрежения. Испанские колонии, принимая во внимание имеющуюся в их распоряжении площадь страны, менее населены и пользуются меньшим благосостоянием, чем колонии почти всех других европейских наций. Однако рост населения и благосостояния даже испанских колоний был, несомненно, очень быстрый и очень значительный. Город Лима, основанный после завоеваний, по сообщению Уллоа[106], имел около тридцати лет тому назад 50 тыс. жителей. Квито, бывший жалкой деревушкой индейцев, изображается этим же автором столь Же населенным в его вре^я. Ге~ мелли Карери[107], который, как говорят, был лишь мнимым путешественником, но все же писал, по-видимому, на основании в высшей степени достоверных источников, рисует город Мехико насчитывающим 100 тыс. жителей — количество, которое при всем преувеличении испанских писателей, вероятно, в пять раз превышает то, которое он имел во времена Монтезумы. Эти цифры значительно превышают численность населения Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии — трех самых больших городов английских колоний. В Мексике и Перу до завоевания их испанцами не было совсем скота, годного для перевозки тяжестей.

Лама была их единственным вьючным скотом, а ее выносливость, кажется, значительно уступает выносливости обыкновенного осла. Плуг был неизвестен в этих странах. Население их было незнакомо с употреблением железа. Оно не обладало чеканной монетой и вообще кагащ бы то ни было общеустановленным орудием торгового обмена. Торговля велась посредством натурального обмена. Нечто вроде деревянной лопаты было главным орудием для возделывания земли. Заостренные камни служили вместо ножей и топоров, кости рыб и крепкие жилы некоторых животных служили иглами и нитками для шитья, и, по-видимому, они же являлись вместе с тем главным орудием торговли. При таком положении вещей представляется немыслимым, чтобы то или другое из этих государств могло обладать таким же благосостоянием, как в настоящее время, когда они обладают в изобилии всеми видами европейского скота и когда в них введено употребление железа, плуга и стали известны многие европейские ремесла. Ho населенность всякой страны должна быть пропорциональна степени ее благосостояния и культуры. Несмотря на жестокое истребление коренных жителей, последовавшее за завоеванием, эти два обширных государства в настоящее время, вероятно, обладают более многочисленным населением, чем когда бы то ни было раньше, да и самый народ, несомненно, очень изменился, ибо мы должны признать, мне думается, что испанские креолы во многих отношениях стоят выше древних индейцев.

После поселений испанцев португальские поселения в Бразилии является старейшими из колоний всех других европейских наций. Ho так как в течение долгого времени после открытия Бразилии здесь не находили ни золота, ни серебра и новая колония поэтому доставляла правительству небольшой доход или даже совсем не давала его, то она продолжительное вре_лш оставалась почти в полном пренебрежении. Именно за этот период пренебрежения она развилась в большую и могущественную колонию. Когда Португалия находилась под властью Испании, на Бразилию надали голландцы, овладевшие семью провинциями из четырнадцати, на которые она подразделялась.

Они рассчитывали вскоре завоевать и остальные семь, когда Португалия вернула себе независимость, возведя на престол Браганцскую династию. Тогда голландцы, бывшие врагами испанцев, стали союзниками португальцев, которые тоже были врагами испанцев. Поэтому они согласились оставить ту часть Бразилии, которую еще не завоевали, королю португальскому, согласившемуся в свою очередь оставить за ними завоеванную уже часть, считая это дело не заслуживающим вражды между столь добрыми союзниками. Ho голландское правительство скоро начало угнетать португальских колонистов, которые, вместо того чтобы тратить время на жалобы, взялись за оружие против своих новых владык и благодаря своей храбрости и решимости, разумеется, при попустительстве своей родной страны, но без всякой открытой помощи с ее стороны выгнали голландцев из Бразилии. Голландцы, убедившись в невозможности удержать за ?обой какую-либо часть страны, должны были согласиться на возвращение, ее целиком под власть португальского кЬроля. Как сообщают, в этой колонии насчитывается свыше 600 тыс. жителей — португальцев или потомков португальцев, креолов, мулатов и расы, смешанной из португальцев и бразильцев. Ни одна колония в Америке, как полагают, не имеет так много жителей европейского происхождения.

В конце XV и в течение большей части XVI столетия Испания и Португалия являлись двумя великими морскими державами; действительно, хотя торговля Венеции распространялась на все части Европы, ее флот почти не выходил за пределы Средиземного моря. Испанцы, ссылаясь на право первого открытия, предъявили притязания на всю Америку; и хотя они не могли воспрепятствовать такой великой морской державе, как Португалия, утвердиться в Бразилии, все же страх перед именем испанцев был в то время так велик, что большинство других наций Европы опасалось заводить колонии в какой-либо другой части этого великого материка. Французы, пытавшиеся поселиться во Флориде, были все перебиты испанцами. Однако упадок морской силы последних, явившийся результатом поражения или неудачи их так называемой Непобедимой армады в конце XVI столетия, лишил их силы и впредь препятствовать устройству колоний других европейских наций. Поэтому в течение XVII столетия англичане, французы, голландцы, датчане и шведы — одним словом, все великие нации, обладавшие морскими гаванями, пытались устраивать поселения в Новом свете.

Шведы поселились в Нью-Джерси, и большое число шведских семейств, которых еще и ныне можно встретить там, достаточно свидетельствует, что эта колония, наверное, процветала бы, если бы пользовалась поддержкой своей метрополии. Ho, будучи пренебрегаема Швецией, она была поглощена голландской колонией Нью-Йорк, которая в-свою очередь подпала в 1674 году под власть англичан.

Небольшие острова Cbv^ Фомы и Санта-Круз представляют собой единственные местности в Новом Свете, когда-либо принадлежавшие датчанам. Притом эти небольшие поселения находились в управлении монопольной компании, которая одна обладала правом покупать избыточный продукт колонистов и снабжать их теми товарами других стран, в которых опи нуждались; благодаря этому указанная компания при этих покупках и продажах не только могла подвергаться, но и действительно подвергалась большому искушению угнетать их. Управление монопольной компании купцов является, пожалуй, самым худшим из всех правительств для любой страны. Однако оно не могло совсем остановить развитие этих колоний, хотя и сделало его более медленным и затрудненным. Покойный датский король распустил эту компанию, и с тех пор благосостояние этих колоний сильно возросло.

Голландские поселения в Вест-Индии, так же как и в Ост-Индии, были сначала поставлены под управление монопольной компапии. Поэтому развитие некоторых из них, хотя и значительное в сравнении почти с любой другой страной, давно заселенной, было медленным в сравнении с развитием большей части новых колоний. Колония Суринам, хотя и очень значительная, все еще стоит ниже большей части сахарных хедло- ний других европейских наций. Колония Новая Бельгия, ныне разделенная на две провинции — Нью-Йорк и Нью-Джерси, вероятно, скоро тоже сильно разрослась бы, если бы даже и осталась под управлением голландцев. Изобилие и дешевизна хорошей земли представляют собою столь мощные факторы процветания, что даже наихудшее правительство почти не может помешать их действию. Помимо того, и отдаленность от метрополии позволит !флонистам более или менее освобождаться при помощи контрабанды от гнета монополии, которой компания пользовалась в ущерб им. В настоящее время компания допускает все голландские суда к торговле с Суринамом при условии уплаты за разрешение двух с половиной процентов со стоимости их груза и сохраняет исключительно за собой только непосредственную торговлю между Африкой и Америкой, которая состоит почти исключительно в торговле рабами. Такое смягчение монопольных привилегий компании является, вероятно, главной причиной той степени благосостояния, какой в настоящее время пользуется эта колония. Кюрасо и Св. Евстафия, два главных острова, принадлежащие голландцам, представляют собой вольные гавани, открытые судам всех наций и эта свобода, предоставленная им в то время, как гавани лучших колоний открыты только для судов одной нации, была главной причиной процветания этих двух бесплодных островов.

Французская колония Капада в течение большей части минувшего столетия и некоторой части текущего находилась под управлением монопольной компании. При столь неблагоприятном управлении ее развитие неизбежно подвигалось вперед очень медленно в сравнении с развитием других новых колоний, но оно пошло гораздо быстрее, когда эта компания была распущена после неудачи так называемого Миссисипского проекта '. Когда англичане завладели этой страной, они нашли в ней почти вдвое большее число жителей сравнительно с тем паселением, какое определял за 20—30 лет до того отец Шарльвуа2. Этот иезуит объехал всю страну и не имел никаких оснований изображать ее менее значительной, чем она была в действительности.

Французская колония Сан-Доминго была основана пиратами и разбойниками, которые в течение продолжительного времени не домогались защиты Франции и не признавали ее власти; а когда это племя бандитов настолько превратилось в граждан, что стало признавать власть Франции, то еще долго ее приходилось осуществлять с очень большой мягкостью.

В течение этого периода население и благосостояние этой колонии возрастали очень быстро. Даже гнет монопольной компании, которой она вместе со всеми другими французскими колониями была на некоторое время подчинена, хотя, без сомнения, замедлил, но не смог совсем остановить ее развитие. Быстрый темп развития ее благосостояния возобновился сейчас же после того, как она была избавлена от этого гнета. В настоящее время она является важнейшей из сахарных колоний Вест- Индии, и ее продукт, как утверждают, размерами своими превышает продукт всех английских сахарных колоний, взятых вместе. Остальные сахарные колонии Франции в общем все очень незначительны.

Ho не существует колоний, развитие которых совершалось быстрее, чем развитие английских колоний в Северной Америке.

Обилие хороших земель и свобода по собственному усмотрению вести свои дела являются, по-видимому, двумя основными причинами процветания всех новых колоний.

В отношении обилия хброшей земли английские колонии Северной Америки, хотя, без сомнения, снабжены землею в большом изобилии, уступают колониям испанцев и португальцев и не превосходят некоторых из тех колоний, которыми обладали французы до последней войны. Ho политические учреждения английских колоний были более благоприятны для их развития и возделывания земли, чем учреждения колоний любой из других трех наций. Сосредоточение в одних руках больших пространств невозделанной земли хотя и не запрещалось совсем, но было в большей степени ограничено в английских колониях, чем в других. Колониальный закон, обязывающий каждого земельного собственника в течение определенного срока улучшить и обработать известную часть его земель, а в случае неисполнения этого объявляющий эти заброшенные земли подлежащими отводу всякому желающему, оказал определенное действие, хотя, возможно, и не очень строго применялся на практике. В Пенсильвании не существует права первородства и земля, как и движимое имущество, делится поровну между всеми детьми. В трех провинциях Новой Англии старший сын получает лишь двойную долю, как это установлено моисеевым законом. Поэтому, хотя в этих провинциях иногда слишком большое количество земли может оказаться сосредоточенным в руках одного лица, оно в течение одного или двух поколений должно снова быть поделенным на части. В других английских колониях, правда, право первородства существует, как и в английском законе. Ho во всех английских колониях порядок владения землями, сдаваемыми в наследственную аренду, облегчает их отчуждение, и тот, кто получает большой участок земли, обычно заинтересован в том, чтобы сдать от себя другим лицам большую его часть, сохраняя за собой лишь право на небольшую ренту. В испанских и португальских колониях при наследовании всех крупных поместий, с которыми связаны какие-либо почетные титулы, соблюдается так называемое майоратное право. Такие поместья целиком переходят к одному лицу и являются фактически неделимыми и неотчуждаемыми. Во французских колониях применяется парижское обычное право, которое в отношении наследования земли гораздо больше покровительствует младшим детям, чем английский закон. Ho во французских колониях существует правил^, что при отчуждении какой-либо части имения, дворянского или пожалованного'за заслуги, по отношению к нему на определенный срок сохраняется право выкупа его наследником старшего сына или наследником семейства; а так как все крупнейшие поместья здесь находятся в руках дворян, то это неизбежно затрудняет их отчуждение. Между тем во всякой новой колонии большое невозде- лываемое поместье гораздо скорее может быть разделено иа небольшие владения путем отчуждения, а не в порядке наследования. Обилие и дешевизна хорошей земли, как уже замечено, являются главными причинами быстрого процветания новых колоний. Ho сосредоточение в одних руках большого количества земли уничтожает это обилие и дешевизну. Такое сосредоточение невозделанных земель, кроме того, составляет величайшее препятствие для их обработки и улучшения. Ho труд, затрачиваемый па возделывание и улучшение земли, дает обществу наибольший и наиболее ценный продукт. Продукт труда в этом случае оплачивает не только затраченную па него заработную плату и прибыль на капитал, занимающий этот труд, но также и ренту за землю, па которой он прилагается. Ввиду этого поскольку труд апглийских колонистов в большей степени затрачивается на улучшение и обработку земли, постольку он должен приносить больший и более ценный продукт, чем труд колонистов трех других наций, который из-за сосредоточения земель в одних руках в большей или меньшей мере отвлекается к другим занятиям. Труд апглийских колонистов не только дает больший и более ценный продукт; вследствие умеренности уплачиваемых ими налогов им достается более значительная часть этого продукта, который они могут накоплять и употреблять в целях приложения еще большего количества труда. Английским колонистам еще ни разу не приходилось вносить что- нибудь для обороны своей метрополии или на содержание ее гражданского управления. Напротив, они сами до сих пор защищались почти целиком за счет метрополии. Ho расходы на флот и армию несоизмеримо превышают необходимые расходы на содержание гражданского управления. Расходы на гражданское управление самих колоний всегда были очень невелики: они обычно ограничивались суммами, необходимыми для уплаты достаточного вознаграждения губернатору, судьям и некоторым другим полицейским чиновиикам и для выполнения немногих наиболее полезных общественных сооружений. Расходы гражданского управления Массачусетса до возникновения нынешних смут не превышали обычно 18 тыс. ф. в год. В Нью-Гэмпшайре и Род-Айленде эти расходы выражались в 3500 ф. в каждом, Коннектикуте — в 4 тыс. ф., в Нью-Йорке и Пенсильвании — по 4500 ф., в Нью-Джерси — 1200 ф., в Виргинии и Южной Каролине — по 8 тыс. ф. Гражданское управление Новой Шотландии и Георгии содержится отчасти за счет ежегодной субсидии парламента. Ho Новая Шотландия в добавление к ней уплачивает около 7 тыс. ф. в год па общественные расходы колонии, а Георгия вносит около 2500 ф. в год. Одним словом, все гражданское управление Северной Америки, если не считать Мэриленда и Северной Каролины, относительно которых не удалось получить точных данных, стоило жителям до возникновения нынешних смут не больше 64 700 ф. в год; это — вечно памятный пример того, с какими ничтожными издержками можно не только управлять, но и хорошо управлять трехмиллионпым населением. Правда, наиболее важная часть расходов по управлению, а именно расходы на оборону и защиту, постоянно падали на метрополию. Притом церемониал гражданского управления в колониях при встрече нового губернатора, при открытии повой сессии колониального собрания и пр., хотя и достаточно торжественный, но не сопровождается чрезм^фной пышностью. Управление церковными делами колоний ведется столь же экономно. Десятины у них неизвестны, и их духовенство, отнюдь не многочисленное, содержится на умеренное жалованье или на добровольные взносы населения. Испанское, и португальское правительства, напротив, извлекают некоторую, выгоду из налогов, взимаемых ими с колоний. Что касается Франции, то она никогда не извлекала сколько-нибудь значительного дохода со своих колоний, поскольку налоги, взимаемые ею с них, обычно там же и расходуются. Ho колониальное управление этих трех наций ведется с гораздо большими расходами и сопровождается гораздо более дорогим церемониалом. Суммы, затрачивавшиеся на прием нового вице-короля Перу, например, часто бывали громадны. Такие церемонии не только представляют собою тяжелый палог, уплачиваемый богатыми колонистами в этих особых случаях, но и приучают их к пышности и расточительности во всех других случаях. Они являются не только очень вредным единовременпым налогом, но и содействуют установлению постоянного налога такого же рода, еще более вредного, — разорительного налога роскоши и расточительности частных лиц. В колониях этих трех наций равным образом чрезвычайно обременительно и церковное управление. Десятина существует у них всех, а в колониях Испании и Португалии взимается с чрезвычайной строгостью. Помимо этого, их обременяет многочисленный класс нищенствующих монахов, попрошайничество которых, пе только допускаемое, но и освящаемое религией, является в высшей степени обременительным налогом, падающим на бедное население, которому усиленно внушают, что его долг подавать монахам и что очень грешно отказывать им в милостыни. Помимо этого, духовенство во всех этих колониях больше всего занимается скупкой и сосредоточением в своих руках земли. В отношении реализации своего избыточного продукта, или того, что превышает их собственное потребление, английские колонии были в более благоприятном положении и имели в своем распоряжении более обширный рынок, чем колонии какой-либо иной европейской нации. Все европейские нации старались в большей или меньшей степени монополизировать в свою пользу торговлю своих колоний и с этой целью воспрещали судам других наций торговать с ними, а также запрещали своим колониям ввозить европейские товары какой-либо другой нации. Впрочем, способы осуществления этой монополии различными нациями были очень различны.

Некоторые нации передавали всю торговлю своих колоний монопольной компании, у которой колонисты обязаны были покупать все нужные им европейские товары и которой они должны были продавать весь свой избыточный продукт. Ввиду этого компапия была заинтересована не только в том, чтобы продавать первые так дорого и покупать последние так дешево, как только возможно, но и в том, чтобы покупать продукты колоний даже по этой низкой цене не в большем количестве, чем она могла продавать их по очень высокой цене в Европе. Поэтому в ее интересах было не только понижать во всех случаях стоимость избыточного продукта колонии, но затруднять, а часто и задерживать естественное возрастание его количества. Из всех средств, которые могут быть придуманы для воспрепятствования естественному росту новой колонии, метод установления монопольной компании является, без сомнения, наиболее действительным. Однако такова была политика Голландии, хотя голландская компания в настоящем столетии отказалась во многих отношениях от пользования своей исключительной привилегией. Такова же была политика Дании до царствования последнего короля. В отдельных случаях такой же политики держалась Франция; а в самое последнее время, с 1755 г., после того как от этой политики отказались все другие нации ввиду ее нелепости, она воспринята Португалией, по крайней мере по отношению к двум главным провинциям Бразилии — Фернам- буко и Мараньян.

Другие нации, не учреждая мопополии одной какой-нибудь компании, сосредоточивали торговлю со своими колониями в определенном

порту метрополии, откуда ни одному судну не разрешалось отплывать иначе, как в составе целого флота, или в установленное время года, или со специального разрешения, которое в большинстве случаев очень хорошо оплачивалось. Такая политика оставляла торговлю с колониями открытой для всех уроженцев метрополии при том условии, что они вывозили товары из назначенного порта в установленное время года и на соответствующих судах. Ho так как различные купцы, соединявшие свои капиталы для снаряжения этих судов, получивших разрешительные свидетельства, были заинтересованы в согласовании своих действий, то и торговля, ведущаяся при таких условиях, необходимо должна была вестись почти на таких же основаниях, как и торговля монопольной компании. Прибыли этих купцов должны были быть столь же чрезмерными и обременительными. Колонии плохо снабжались и должны были покупать по очень дорогим ценам и продавать по очень дешевым. Такова, однако, до самого последнего времени была всегда политика Испании, и в соответствии с этим цена всех европейских товаров, как сообщают, была невероятно высока в испанской Вест-Индии. В Квито, как рассказывает нам Уллоа', фунт железа продавался за 4 шилл. 6 п., а фунт стали — за 6 шилл. 9 п. Ho колойии продают часть своего собственного продукта главным образом для того, чтобы покупать европейские товары. Поэтому чем больше они платят за последние, тем меньше получают фактически за первые, и дороговизна одних равносильна дешевизне других. Колониальная политика Португалии в этом отношении не отличается от прежней политики Испании, исключая Фернамбуко и Мараньян, по отношению к которым недавно усвоена еще худшая политика

Другие нации предоставляют полную свободу торговли с колониями всем своим подданным, которые могут вести ее из всех портов метрополии без особых разрешительных свидетельств, кроме обычных таможенных формальностей. В этом случае многочисленность и разбросанность купцов делает для них невозможным заключение каких-либо общих соглашений, и конкуренция между ними является достаточной, чтобы воспрепятствовать им извлекать чрезмерные барыши. При такой либеральной политике колонии получают возможности продавать свои продукты и покупать европейские товары по разумной цене. Co времени ликвидации Плимутской компании, когда наши колонии переживали еще свое детское состояние, такова именно была всегда политика Англии; по общему правилу, такова же была и политика Франции, оставаясь без изменений с момента ликвидации так называемой в Англии Миссисипской компании. Поэтому прибыль от торговли, которую Франция и Англия ведут со своими колониями, хотя, без сомнения, и несколько выше той, которую они получали бы при допущении свободной конкуренции всех других наций, но все же отнюдь не чрезмерна; соответственно этому и цена европейских товаров в большей части колоний обеих этих наций не отличается чрезмерной высотой.

Что касается вывоза избыточного продукта колоний Великобритании, то они ограничены рынком своей метрополии только в отношении некоторых товаров. Так как эти товары были перечислены в Навигационном и некоторых других последующих актах, то они поэтому получили название перечисленных товаров, а все остальные — неперечисленных; эти последние могут вывозиться непосредственно в другие страны при условии, что они перевозятся на британских или колониальных судах, владельцы которых и три четверти экипажа состоят британскими подданными.

Среди неперечисленных товаров находятся некоторые из наиболее важных продуктов Америки и вест-индийских островов: все хлеба, лес, консервы, рыба, сахар и ром.

Хлеб, естественно, является первым и главным предметом земледельческой культуры во всех новых колониях. Предоставляя им самый широкий рынок для этого продукта, закон поощряет расширять культуру его сверх потребностей редкозаселенной страны и таким образом обеспечить заранее обильные средства существования непрерывно возрастающему населению.

В стране, почти целиком покрытой лесом, где древесина поэтому стоит очень мало или почти ничего не стоит, издержки по расчистке земли служат главным препятствием для увеличения посевов. Предоставляя своим колониям очень обширный рынок для их лесных материалов, закон старается облегчить увеличение посевов повышением цены товара, который без этого имел бы ничтожную стоимость, и облегчением им извлечения некоторой прибыли из той операции, которая в противном случае вызывала бы только издержки.

В стране, еще и наполовину не заселенной и не возделанной, скот, естественно, размножается больше, чем требуется для потребления жителей, и часто поэтому имеет ничтожную стоимость или совсем ничего не стоит. Ho, как уже показано, для того; чтобы большая часть земель какой- либо страны подвергалась обработке, необходимо, чтобы цена скота находилась в определенном соотношении с ценою хлеба. Открывая очень обширный рынок американскому скоту во всех его видах, как битому, так и живому, закон старается повысить стоимость товара, высокая цена которого так необходима для возделывания земли. Благотворные последствия этой свободы, впрочем, должны несколько ослабляться законом, изданным в 4-й год правления Георга III, гл. 15, который относит шкуры и кожи к перечисленным товарам и таким образом ведет к понижению стоимости американского скота.

Увеличить судоходство и морское могущество Великобритании посредством расширения рыболовного промысла в наших колониях — такова цель, которую законодательство, по-видимому, почти всегда имело в виду. Вследствие этого рыболовный промысел пользовался всем тем поощрением, которое могла дать ему свобода, и поэтому процветал. В частности, рыболовство в Новой Англии было до последних смут одним из самых крупных, пожалуй, во всем мире. Китоловный промысел, который, несмотря на чрезвычайно высокую премию, ведется в Великобритании со столь не значительными результатами, что, по мнению многих (за правильность которого я, впрочем, не ручаюсь), вся добыча ненамного превышает стоимость премий, ежегодно выплачиваемых за нее, в Новой Англии ведется в очень широких размерах без всякой премии. Рыба представляет собою один из главных предметов торговли североамериканцев с Испанией, Португалией и портами Средиземного моря.

Сахар первоначально относился к перечисленным товарам и мог вывозиться только в Великобританию. Ho в 1731 г. в результате представления сахарных плантаторов был разрешен его вывоз во все порты мира. Однако ограничения, которыми была обусловлена эта свобода вывоза, вместе с высокой ценой сахара в Великобритании в значительной степени ослабили действие этой меры. Великобритания и ее колонии продолжают и в настоящее время оставаться почти единственным рынком для всего сахара, производимого на британских плантациях. Их потребление возрастает так быстро, что, хотя в результате увеличения производительности Ямайки и уступленных островов [108] * ввоз очень значительно увеличился в течение последних двадцати лет, вывоз в иностранные государства, как утверждают, ненамного превышает вывоз прежних лет.

Ром является очень важным предметом в торговле, которую американцы ведут на Африканском берегу, откуда они привозят вместо этого рабов-негров.

Если бы весь избыточный продукт Америки — хлеб всех видов, солонина и рыба — был внесен в список перечисленных товаров и таким образом насильственно направлен на рынок Великобритании, это сильно отразилось бы на продукте труда нашего собственного народа. И, вероятно, не столько из внимания к интересам Америки, сколько из опасения конкуренции эти важные товары не только не были включены в список, но и ввоз в Великобританию всех хлебов, исключая рис, а также ввоз солонины был при нормальных условиях воспрещен:

Так называемые неперечисленные товары могли первоначально вывозиться во все части света. Вывоз лесных материалов и риса, первоначально включенных в перечень, был впоследствии, после их исключения из него, ограничен, поскольку речь идет о европейском рынке, странами, расположенными южнее мыса Финистер'. В силу гл. 52 закона, изданного в 6-й год правления Георга III, все неперечисленные товары были подчинены такому же ограничению. Части Европы, находящиеся южнее мыса Финистера, — сплошь непромышленные страны, и мы меньше опасались, что колониальные суда будут вывозить оттуда домой какие-либо промышленные изделия, которые бы могли конкурировать с нашими.

Перечисленные товары разделяются на две группы: во-первых, такие, которые представляют собою специальный продукт Америки или которые не могут производиться и во всяком случае не производятся в метрополии. К этой группе относятся: патока, кофе, бобы, какао, табак, индейский перец, имбирь, китовый ус, шелк-сырец, хлопок, бобровый мех и другой пушной товар Америки, индиго, желтите и другие красильные вещества; во-вторых, такие товары, которые не представляют собой специального продукта Америки и которые могут производиться и производятся в метрополии, хотя и не в таком количестве, чтобы покрывать большую часть ее спроса, удовлетворяемого главным образом, другими странами. В эту группу входят все корабельные снасти, мачты, бушприты, реи, смола, деготь и скипидар, полосовое железо и чугун, медная руда, шкуры и кожи, поташ. Самый широкий ввоз товаров первой группы не мог мешать возрастанию или препятствовать сбыту какой-либо части производства метрополии. Благодаря направлению их исключительно на рынок метрополии наши купцы, как предполагалось, получат возможность не только покупать их по более дешевой цене из колоний и, следовательно, продавать их с большей прибылью дома, но и установить выгодную транзитную торговлю между колониями и иностранными государствами, центром или местом склада которой неизбежно должна была сделаться Великобритания, как европейская страна, куда прежде всего привозятся эти товары. Что же касается ввоза товаров второй группы, то предполагалось, что его тоже возможно так регулировать, чтобы он отразился не на продаже таких же продуктов внутреннего производства, а на продаже тех продуктов, которые ввозились из иностранных государств: действительно, посредством соответствующих пошлин цену этих товаров всегда можно было установить несколько выше цены первых товаров и значительно ниже цены последних. Таким образом, направляя эти товары исключительно на рынок метрополии, предполагали препятствовать производству не Великобритании, а некоторых иностранных государств, торговый баланс с которыми считался неблагоприятным для Великобритании.

Запрещение вывоза из колоний куда бы то ни было, кроме Великобритании, мачт, рей, бушпритов, смолы, дегтя и скипидара, естественно, вело к понижению цепы леса в колониях, а следовательно, и к увеличению издержек по расчистке их земель, служившей главным затруднением при обработке их. Ho в самом начале текущего столетия, а именно в 1703 г., Шведская компания торговли смолой и дегтем пыталась повысить цепу своих товаров в Великобритании, запретив их вывоз иначе, как на ее собственных судах, по установленным ею ценам и в таких количествах, какие она находила нужным. Для того чтобы парализовать этот замечательный акт меркантилистической политики и сделать себя по возможности независимой не только от Швеции, но и от всех других северных держав, Великобритания установила премию на ввоз корабельных снастей и материалов из Америки; эта премия имела своим последствием повышение цены лесных материалов в Америке в гораздо большей степени, чем могло понизить ее ограничение вывоза их исключительно на рынок метрополии; и так как обе эти меры были установлены одновременно, то их одновременное действие скорее поощряло, чем затрудняло расчистку земли в Америке.

Хотя чугуп и полосовое железо включены в список перечисленных товаров, однако, так как при ввозе их из Америки они были освобождены от значительных пошлин, какими они облагаются при ввозе из всякой другой страны, это ограничение в одной своей части поощряет устройство в Америке плавильных печей, а в другой — затрудняет его. Нет другой отрасли промышленности, которая вызывала бы такое большое потребление леса, как чугуноплавильная, или которая могла бы так содействовать расчистке страны, поросшей лесом.

Тенденция некоторых из этих ограничительных мер повышать цену лесных материалов в Америке и этим облегчать расчистку земель, вероятно, не имелась в виду и не учитывалась законодательством. Однако, хотя их благотворные последствия были в этом отношении случайными, они не становятся от этого менее действительными.

Наиболее полная свобода торговли как «перечисленными», так и «не- перечисленными» товарами допущена между британскими колониями Америки и вест-индскими островами. Эти колонии становятся теперь столь населенными и столь процветающими, что каждая из пих находит в некоторых из других большой и широкий рынок для продуктов своего производства. Взятые вместе, они образуют один большой внутренний рынок для своих продуктов.

Терпимость Англии по отношению к торговле ее колоний ограничивалась, однако, главным образом тем, что касалось рынка сырья или, так сказать, полуобработанного продукта. Более сложную и тонкую переработку даже колониальных продуктов купцы и владельцы мануфактур Великобритании предпочитали сохранять за собой и сумели побудить законодательство предотвратить устройство соответствующих предприятий в колониях в одних случаях установлением высоких пошлин, а в других — абсолютным запрещением.

Так, например, в то время как сахар-сырец из британских колоний облагается при ввозе пошлиной только в 0 шилл. 4 п. с I ц, белый сахар облагается пошлиной в I ф. I шилл. I п., а сахар-рафинад в головах, двойной или простой, — в 4 ф. 2 нгалл. 58/го п. Когда были установлены эти высокие пошлипы, Великобритания представляла собой единственный рыпок, а в настоящее время продолжает быть еще главным рыпком, куда может вывозиться сахар британских колоний. Пошлины поэтому были первоначально равносильны полному запрещению очистки или рафинирования сахара для какого бы то пи было внешнего рыпка; в настоящее время пошлины равносильны запрещению очвстки или рафинирования его для рынка, который поглощает, пожалуй, более девяти десятых всего производства. Ввиду этого промышленность по очистке и рафинированию сахара, процветавшая во всех производящих сахар колониях Франции, очень мало развилась в колониях Англии, ограничиваясь только работой на рынок самих колоний. Пока Гренада находилась в руках Франции, почти на каждой плантации производилось рафинирование сахара, хотя бы в виде очистки его глиной. С тех пор как она попала в руки англичан, почти все заводы этого рода были остановлены, и в настоящее время (в октябре 1773 г.), как меня уверяют, на всем острове остается не более двух или трех таких заводов. Впрочем, теперь благодаря снисходительности таможни очищенный, или рафинированный, сахар обычно ввозится в качестве сахара-сырца, если предварительно головы его превращены в песок.

В то время как Великобритания поощряет в Америке производство чугуна и полосового железа, освобождая их от пошлин, какими облагаются эти изделия при ввозе из других стран, она налагает абсолютное запрещение на устройство сталелитейных и прокатных заводов во всех своих американских колониях. Она не желает допускать, чтобы колонисты занимались этим более сложным производством хотя бы только для своего собственного потребления, и настаивает, чтобы все нужные им продукты этого рода они покупали у ее купцов и владельцев мануфактур.

Великобритания запрещает вывоз из одной колонии в другую водой и даже сухим путем верхом или в повозках шляп, шерсти и шерстяных товаров американского производства; такое ограничение фактически препятствует устройству каких-либо мануфактур, занятых производством этих товаров на определенный рынок, и таким образом ограничивает промышленность ее колонистов производством тех грубых и домашнего обихода предметов, которые обычно отдельная семья производит для своего собственного потребления или для нужд своих соседей в этой же провинции.

Запрещение целому народу выделывать из продукта своего труда все то, что он может, или затрачивать свой капитал и промышленный труд таким образом, как оп считает для себя наиболее выгодным, представляет собою явное нарушение самых священных прав человечества. Однако, как ни несправедливы были такие запрещения, они до сих пор не причинили колониям слишком большого ущерба. Земля все еще у них так дешева, а труд, следовательно, так дорог, что они могут ввозить из метрополии почти все более тонкие и сложные мануфактурные изделия по более дешевым ценам, чем могли бы сами производить их. Поэтому, если бы даже им не было запрещено устройство таких мануфактур, при современном уровне их хозяйства правильное понимание их собственных интересов все равно удержало бы их от этого. При современном уровне их хозяйственного развития эти запрещения, отнюдь не парализуя их труд и не препятствуя ему заниматься теми промыслами, какими он занимался бы по собственному почину, являются лишь ненужными цепями рабства, налагаемыми па них без всякого разумного основания беспочвенной завистью купцов и владельцев мануфактур метрополии. На более высокой ступени развития они могли бы оказаться совершенно вредными и невыносимыми.

Ограничивая вывоз некоторых из важнейших продуктов колонии своим собственным рынком, Великобритания взамен этого предоставляет некоторым из них известные преимущества на этом рынке; делает она это или путем обложения более высокими пошлинами соответствующих продуктов, ввозимых из других стран, или установлением премий при

ввозе их из колоний. Первым способом она дает преимущество на своем внутреннем рынке сахару, табаку и железу из ее собственных колоний, а вторым способом их шелку-сырцу, пеньке и льну, индиго, корабельным материалам и строительному лесу. Этот второй способ поощрения колониального производства посредством ввозных пошлин, насколько я мог установить, практикуется исключительно Великобританией в противоположность первому способу. Португалия не ограничивается обложением высокими пошлинами табака, ввозимого из других стран, а воспрещает его ввоз под страхом самых строгих кар.

В отношении ввоза товаров из Европы Англия тоже проявляла в большей мере великодушие к своим колониям, чем какая-либо другая нация.

Великобритания допускает возврат части пошлины, почти всегда половины, обычно больше половины, а иногда и всей пошлины, уплачиваемой при ввозе иностранных товаров, когда они снова вывозятся в какую- нибудь другую страну. Ни одно независимое иностранное государство, как это легко было предвидеть, не стало бы приобретать эти товары, если бы они прибывали обремененные высокими пошлинами, какими облагаются при ввозе в Великобританию почти все иностранные товары. Поэтому, если бы при обратном вывозе не возвращалась часть этих пошлин, прекратилась бы всякая транзитная торговля — та торговля, которой так сильно покровительствует меркантилистическая система.

Ho паши колонии отнюдь не являются независимыми иностранными государствами, и Великобритания, присвоившая себе исключительное право снабжать их всеми товарами из Европы, могла бы заставлять (как это делали другие страны со своими колониями) принимать эти товары, обремененные всеми теми пошлинами, какие уплачиваются за них в метрополии. Несмотря на это, до 1763 г. при вывозе большей части иностранных товаров в наши колонии производился такой же возврат пошлин, как и при вывозе их в любое независимое иностранное государство. Впрочем, в 1763 г. законом 4-го года правления Георга III, гл. 15, эта льгота была в значительной степени уменьшена и было постановлено, что «никакая часть пошлины, называемая старой пошлиной, не подлежит возврату с каких-либо продуктов, растущих, производимых или выделываемых в Европе или в Ост-Индии, которые вывозятся из этого королевства в какую-либо британскую колонию или плантацию в Америке, исключая вина, ситца и кисеи». До издания этого закона многие иностранные товары можно было покупать в колониях по более дешевой цене, чем в метрополии; с некоторыми товарами дело так обстоит и в настоящее время.

Главными вдохновителями большей части правил и ограничений, относящихся к торговле с колониями, были, следует отметить это, купцы, занимавшиеся ею. Мы поэтому не должны удивляться, что при установлении большинства их интересы этих купцов принимались во внимание в большей степени, чем интересы колоний или метрополии. Благодаря наделению этих купцов исключительным правом снабжать колонии всеми нужными им европейскими товарами и покупать всю ту часть их избыточного продукта, которая не могла повредить торговле, ведущейся ими самими в метрополии, интересы колонии были принесены в жертву этим купцам. Благодаря установлению такого же возврата пошлин при обратном вывозе большей части европейских и ост-индских продуктов в колонии, как и при обратном вывозе их в любую независимую страну, ради,, купцов были принесены в жертву интересы метрополии даже согласно меркантилистическому пониманию этих интересов. Именно купцы были заинтересованы платить возможно меньше за иностранные товары, от-

правленные ими в колонии, и, следовательно, получать обратно возможно большую часть пошлин, уплаченных ими при ввозе их в Великобританию. Это позволяло им продавать в колониях то же самое количество товаров с большей прибылью или большее количество их при той же прибыли, а следовательно, так или иначе получать известную выгоду. Точно так же и колонии были заинтересованы в том, чтобы получать все такие товары возможно дешевле и в возможно большем количестве, но это не всегда могло быть в интересах метрополии. Последняя часто могла терпеть ущерб как в своем доходе вследствие возвращения части пошлин, уплаченных при ввозе этих товаров, так и в отношении сбыта своих ма- нуфактурпых изделий, так как она встречала на колониальном рынке конкуренцию иностранных товаров вследствие льготных условий ввоза их труда благодаря возврату пошлин. Как признается всеми, развитие полотняных мануфактур в Великобритании было значительно замедлено установлением возврата пошлин нри обратном экспорте германского полотна в американские колонии.

Ho хотя политика Великобритании по отношению к торговле ее колоний вдохновлялась тем же меркантилистическим духом, как и политика других наций, она все же в целом была менее стеснительна и не столь несправедлива, Karf политика любой из них.

Решительно во всем, за исключением внешней торговли, свобода английских колонистов вести свои дела по собственному усмотрению ничем не ограничена. Она во всех отношениях не уступает свободе их соотечественников на родине и точно таким же образом ограждается собранием народных представителей, которые претепдуют на признание лишь за ними одними права устанавливать налоги для содержания колониального управления. Власть собрания держит в узде исполнительную власть, и даже самый бедный и зависимый колонист, поскольку он пе нарушает закона, может не бояться неудовольствия губернатора, а также любого другого гражданского или военного чиновника провинции. Правда, колониальные собрания, как и палата общин в Англии, не всегда являются вполне точным представительством народа, но все же они по своему характеру ближе к этому; и так как исполнительная власть не располагает средствами подкупать их или вшвду поддержки, получаемой ей из метрополии, не имеет необходимости делать это, то, по общему правилу, эти собрания находятся под большим влиянием настроения своих избирателей. Советы, которые в законодательных учреждениях колоний соответствуют палате лордов в Великобритании,- состоят не из наследственной знати. В некоторых колопиях, как, например, в трех округах Новой Англии, советы эти не назначаются королем, а выбираются народными представителями. Ни в одной из английских колоний не существует наследственной аристократии. Конечно, во всех них, как и во всех других свободных странах, потомок старинной колониальной фамилии пользуется большим уважением, чем повопришелец одинаковых достоинств и столь же состоятельный, но он только пользуется большим уважением и не обладает никакими привилегиями, могущими быть неприятпыми и отяготительными для его соседей. До возникновения нынешних смут колониальные собрания обладали не только законодательной, но и частью исполнительной властью. В Коннектикуте и Род-Айленде они выбирали губернатора. В других колониях они назначали чиновников, собиравших налоги, устанавливаемые ими, причем эти чиновники были подчинены ^непосредственно этим собраниям. Таким образом, среди английских колонистов больше равенства, чем среди жителей метрополии. Их нравы более республиканские, и их правительства, в особенности в трех провинциях Новой Англии, до сих пор тоже были более республиканскими.

Напротив того, в колониях Испании, Португалии и Франции правительства отличаются тем же абсолютистским характером, какой они имеют в их метрополиях, и неограниченные полномочия, которые эти правительства обычно предоставляют всем своим низшим чиновникам, естественно, осуществляются там ввиду большой отдаленности с более чем обычными произволом и насилием. При существовании неограниченного правительства столица пользуется большей свободой, чем любая другая часть страны. Сам государь никогда не бывает заинтересован и склонен нарушать справедливость или угнетать основную массу народа. В столице его присутствие более или менее сдерживает всех его^ низших чиновников, которые в более отдаленных провинциях, откуда жалобы народа пе легко могут дойти к нему, имеют возможность с большей безнаказанностью проявлять свою тиранию. Ho европейские колонии в Америке более отдалены, чем самые отдаленные провинции величайших империй, когда-либо известных раньше. И правительство английских колоний является, пожалуй, единственным с самого возникновения мира, которое может обеспечивать полную безопасность жителям столь отдаленной провинции. Впрочем, управление французскими колониями осуществлялось всегда с большей мягкостью и умеренностью, чем управление колониями португальскими и испанскими. Такое превосходство соответствует как характеру французской нации, так и природе се правительства, которая определяющим образом влияет на характер нации; это правительство, хотя жестокое и полное произвола в сравнении с великобританским, все же считается с законом и свободно в сравнении с правительствами Испании и Португалии.

Превосходство английской политики проявляется, впрочем, главным образом в развитии североамериканских колоний. Развитие сахарных колоний Франции по меньшей мере не отставало, а может быть, и опередило развитие большей части сахарных колоиий Англии, а между тем эти последние обладают таким же свободным правительством, какое существует в ее колониях Северной Америки. Ho сахарные колонии Франции не встречают препятствия, как сахарные колонии Англии, в деле рафинирования своего сахара, н, что еще важнее, характер их правительства естественно обусловливает лучшее использование их невольников- негров.

Во всех европейских колониях возделывание сахарного тростника производится рабами-неграми. Организм лиц, родившихся в умеренном климате Европы, не может, как полагали, выдержать работу по вскапыванию земли под палящим солнцем вест-индских островов, а культура сахарного тростника, как она ведется в настоящее время, основана целиком на ручном труде, хотя, по мнению многих, вспашка плугом может быть введена здесь с большой выгодой. Ho подобно тому как доходность и успешность обработки земли, ведущейся посредством скота, очень сильно зависят от умелого обращения с этим скотом, так и доходность и успешность работы, выполняемой рабами, должны также зависеть от умелого обращения с этими рабами, а в отношепии умелости обращения с ними французские плантаторы, как это, по-видимому, признается всеми, превосходят англичан. Закон, поскольку он дает хотя бы слабую защиту рабу от жестокости его хозяина, будет, наверное, лучше исполняться, где правительство в значительной мере ограничено, чем в колонии, обладающей свободным правительством. Во всякой стране, где существует злосчастный институт рабства, должностное лицо, выступающее на защиту раба, в известной мере вмешивается в право частной собственности его хозяина; а в свободной страпе, где этот хозяин состоит, может быть, членом колониального законодательного собрания или избирателем этих членов, он решается делать это только с величайшей осторожностью и осмотрительностью. Уважение, которое он вынужден оказывать хозяину, делает для него более трудным выступление на защиту раба. Напротив того, в стране с правительством более или менее неограниченным, где чиновники обычно вмешиваются даже в управление частных лиц своей собственностью и посылают им, может быть, приказ об аресте (lettres de cachet), если они управляют ею не по их вкусу, им гораздо легче оказывать рабу некоторую защиту, а чувство гуманности, естественно, побуждает их к этому. Покровительство чиновников делает раба менее безответственным в глазах его хозяина, который благодаря этому побуждается относиться к нему с некоторым вниманием и более мягко обращаться с ним. Более мягкое обращение делает раба не только верным, но и более толковым, а следовательно, вдвойне более полезным. Он приближается к положению свободного рабочего, может обладать некоторой степенью честности и проявлять внимание к интересам своего хозяина — добродетели, часто свойственные свободным рабочим, но отнюдь не рабу, с которым обращаются так, как это обычно принято в странах, где их хозяин совершенно независим и ничего не опасается.

Тот факт, что положение раба лучше при самодержавном правительстве, чем при свободном, подтверждается, по моему мнению, историей всех веков и народов. В римской истории о должностном лице, выступающем на защиту раба от жестокости его хозяина, мы в первый раз читаем при императорах. Когда Ведий Поллион в присутствии Августа приказал разрубить на куски одного из своих рабов, совершившего небольшой проступок, и бросить его в пруд, чтобы накормить рыб, император с негодованием велел ему немедленно отпустить на волю не только этого раба, но и всех других, принадлежавших ему. При республике ни одно должностное лицо не могло иметь достаточно власти, чтобы защитить раба, и еще меньше, чтобы наказать хозяина.

Следует отметить, что капитал, содействовавший развитию сахарных колоний Франции, в частности большой колонии Сан-Доминго, был получен почти целиком в результате постепенной разработки и усовершенствования колоний.

Он представлял собою почти целиком продукт почвы и труда колонистов, или, другими словами, цену этого продукта, постепенно накопленную благодаря хорошему управлению и затраченную на производство еще большего продукта. Напротив, капитал, послуживший для развития сахарных колоний Англии, в большей своей части был доставлен из самой Англии и ни в какой мере не является продуктом почвы и труда колонистов. Процветание английских сахарных колоний в значительной мере обусловливалось большим богатством Англии, часть которого притекала, если можно так выразиться, в эти колонии; процветание сахарных колоний Франции, с другой стороны, обусловливалось целиком хорошим ведением дела колонистами, которые, следовательно, должны были обладать некоторым превосходством над английскими колонистами, и это превосходство ни в чем так сильно не проявлялось, как в хорошем обращении с рабами.

Таковы были общие линии политики различных европейских наций по отношению к своим колониям.

Политика Европы, таким образом, очень мало чем может похвастать как в отношении первоначального основания американских колоний, так и в отношении их последующего процветания, поскольку речь идет об их внутреннем управлении.

Безумие и несправедливость были, по-видимому, основными началами, какими руководствовались при первоначальном проекте учреждения этих колоний, — безумие в поисках золотых и серебряных рудников и несправедливость в желании завладеть страной, безобидные жители которой не только никогда не, причиняли вреда европейцам, но и приняли первых пришельцев со всевозможными свидетельствами доброжелательства и гостеприимства.

Правда, другие переселенцы, основавшие некоторые из позднейших колоний, присоединяли к химерическому проекту поисков золотых и серебряных рудников другие мотивы, более разумные и более похвальные, но даже и эти мотивы делают очень мало чести политике Европы.

Английские пуритане, притесняемые на родине, бежали в поисках свободы в Америку и основали там четыре провинции Новой Англии. Английские католики, терпевшие еще более несправедливое обращение, образовали провинцию Мэриленд; квакеры основали колонию Пенсильванию. Португальские евреи, преследуемые инквизицией, лишившиеся своего достояния и изгнанные в Бразилию, установили своим примером некоторый порядок и привычку к я’руду среди сосланных преступников и проституток, какими первоначально была заселена эта колония, и обучили их разведению сахарного тростника. Во всех этих различных случаях не мудрая политика, а беспорядок и несправедливость европейских правительств вели к заселению Америки и возделыванию ее земель.

В создании некоторых наиболее значительных из этих колоний различным правительствам Европы принадлежит не большая заслуга, чем в проектировании их. Завоевание Мексики было задумано не высшим советом Испании, а губернатором Кубы, выполнено же было смелым авантюристом, которому оно было поручено вопреки всем попыткам помешать этому со стороны губернатора, скоро раскаявшегося в том, что оказал доверие такому человеку. Завоеватели Чили и Перу и почти всех других испанских владений на материке Америки не имели другого содействия государства, кроме общего разрешения основывать поселения и завоевывать земли от имени короля Испании. Испанское правительство ни одному из них не оказало почти никакой поддержки. Все эти предприятия производились на свой риск и за счет самих авантюристов. Английское правительство столь же мало содействовало основанию некоторых из важнейших колоний в Северной Америке.

Когда эти колонии были основаны и настолько разрослись, что привлекли внимание метрополии, первые ее мероприятия по отношению к ним всегда имели в виду обеспечить ей монополию торговли с ними, ограничить их рынок и за их счет расширить свой собственный, а следовательно, скорее задержать и помешать развитию их благосостояния, чем ускорить и подвинуть его вперед. В различии методов осуществления этой монополии состоит'одно из главнейших различий в политике различных европейских наций по отношению^ к своим колониям. Лучшая из них, политика Англии, лишь несколько менее стеснительна и несправедлива, чем политика других стран.

Итак, каким же путем политика Европы содействовала основанию колоний в Америке или их современному процветанию? Она воспитала и создала людей, способных совершить великие деяния и заложить основания столь великим владениям. На всем земном шаре нет другого места, где политика была бы способна создавать таких людей или действительно создала их. Колонии обязаны политике Европы воспитанием и широтой взглядов, и некоторые из них, поскольку дело касается их внутреннего управления, вряд ли обязаны ей чем-либо большим. 

<< | >>
Источник: АДАМ СМИТ. Исследование о природе и причинах богатства народов. 1962

Еще по теме Отдел И. ПРИЧИНЫ ПРОЦВЕТАНИЯ НОВЫХ КОЛОНИИ:

  1. Отдел И. ПРИЧИНЫ ПРОЦВЕТАНИЯ НОВЫХ КОЛОНИИ
  2. Отдел I. ОПРИЧИНАХ, ПОБУЖДАЮЩИХ К УЧРЕЖДЕНИЮ НОВЫХ КОЛОНИЙ
  3. Отдел I. ОПРИЧИНАХ, ПОБУЖДАЮЩИХ К УЧРЕЖДЕНИЮ НОВЫХ КОЛОНИЙ
  4. ГЛАВА VII О КОЛОНИЯХ
  5. ГЛАВА VII О КОЛОНИЯХ
  6. Насилие, институты и процветание
  7. БАНК MICHINOKU: ПРОЦВЕТАНИЕ ВМЕСТЕ С РЕГИОНОМ
  8. Вновь мир и процветание?
  9. Глава 1 ИЛЛЮЗИИ ПРОЦВЕТАНИЯ
  10. Процветание в Силиконовой долине
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -