<<
>>

ЛЕГИТИМАЦИЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ И КОНКУРИРУЮЩИХ ПОЗИЦИЙ: ЭКСПЕРТЫ-ИДЕОЛОГИ И ЭКСПЕРТНЫЙ АВТОРИТЕТ

Поскольку специалист-технократ (управленец или эксперт), а вслед за ним «независимый эксперт» или «консалтер» - это необходимый элемент развитого бюрократического государства, постольку функционирование этой фигуры нельзя не проанализировать в связи с феноменами этатизации и последующей политизации общественных отношений.

Под этатизацией здесь понимается постоянный рост влияния государства. Иными словами, так как государство является надорганической системой, оно стремится к расширенному воспроизводству и в результате этого пытается вобрать в себя все остальные общественные сферы, которые также в ходе своего развития увеличиваются и усложняются, постоянно выходя за границы контроля. Но власть и управление невозможны без оценки и контроля, поэтому государственный аппарат пытается регулировать все большее и большее число сфер, а потому ему нужно все большее число специалистов в самых различных областях. В результате административная система еще более расширяется, при этом множатся разного рода консультационные органы - советы, экспертные группы и т.п., они существуют и при президенте, и при правительстве, и при различных министерствах и ведомствах и т.д. Это способствует дальнейшему разрастанию госаппарата, что в свою очередь, как

уже было отмечено, снижает управляемость, поскольку каждая административная структура стремится к обособлению и дальнейшему увеличению. И это - дополнительная причина, по которой государство начинает прибегать к аутсорсингу экспертного знания у негосударственных коммерческих структур. Однако стоит отметить, что такой аутсорсинг приводит к реальному росту издержек государства на получение экспертного знания, поскольку в цену поставляемой консалтинговым или экспертным центром продукции всегда закладываются маркетинговые расходы и расходы на установление контактов с лицами, принимающими решения, либо же, в случае России, «откат».

Кроме того, в России этот рост издержек может быть скрыт за счет введения дополнительных нелегитимных поборов с бизнеса, что в таком случае фактически вынуждает содержать подобные консалтинговые и экспертные центры.

Однако нарастающая этатизация общественных отношений означает не только проникновение государственного контроля в самые разные сферы, но и взаимодействие государственного аппарата с разного рода субъектами - участниками этих сфер, будь то институты, организации, предприятия или просто индивиды. Целью этого взаимодействия является коммуникация, при помощи которой не столько сообщается о деятельности высших государственных чиновников, проводимой ими политике или о принятии конкретного решения, сколько «навязывается» их определенное восприятие. Следовательно, закономерным является и расширение функций экспертов до посредничества, а затем и расширение самого круга привлекаемых государством экспертов. Теперь эксперты (госслужащие или представители независимых центров) не только выносят компетентные заключения или готовят решения, но должны их разъяснять, комментировать, давать им публичную оценку, т.е. в конечном счете легитимировать в «общественном мнении». Перемещение эксперта, работающего на государство, в публичное пространство, где с его помощью поддерживается идеологический уровень взаимодействия государственного аппарата со своим объектом, в конечном счете порождает ответное взаимодействие (уже в рамках процесса политизации): различные общественные субъекты также начинают прибегать к экспертам (независимых центров, фондов, академических структур) для трансляции своего мнения. При этом трансляция этих мнений в обе стороны обязательно носит публичную форму, т.е. осуществляется в медиуме, которым и являются по своей сути СМИ.

8. Экономика как искусство

Понятие «общественное мнение» появилось в конце XVIII в.

и, по-видимому, ознаменовало собой процесс использования прессы, печати для широкого распространения политически амбициозных коммуникаций. Этому предшествовало возникновение практики печатных петиций к представителям государственной власти в Англии и затем во Франции. Появление массовых газет сделало коммуникацию двусторонней, поскольку в нее смогли включиться и субъекты государственной власти. Таким образом она стала публичной. Хотя публичность не является основанием для принятия политических решений в той или иной сфере, государство и субъекты политики стали использовать ее для политических целей и копировали ее в своей системе. СМИ же стали средством репрезентации публичности. Машинное производство продуктов, являющихся носителями коммуникации (начиная с тиражирования газет), привели к обособлению и последующей объективации медийной сферы, причем создание различных технологий распространения сообщений явилось конститутивным материальным элементом возникновения самого этого посреднического пространства (медиума).

В современном мире полем массмедиа охвачены все общественные учреждения, использующие технические средства для распространения своих сообщений (с целью участия в коммуникации). При этом влияние техники на коммуникацию таково, что она делает возможным коммуникативное взаимодействие без непосредственной интеракции, поскольку последняя как раз и исключается благодаря техническим средствам. Таким образом, изначально техника как условие протекания процесса коммуникации в медийном пространстве выступает средством регулирования коммуникаций (контактов), и это свойство передается самим системам СМИ. Именно поэтому их ключевой (специфической) функцией становится контроль над включением/исключением из этого пространства, а также формой и содержанием текущих коммуникаций. В результате в рамках медийных процессов появляется возможность определять, как что-либо будет выглядеть для других благодаря массмедиа[345]. Указанные особенности позволяет СМИ выступать в роли эксклюзивного поставщика событий, тем и проблем для любой сферы человеческой деятельности.

Между тем, ввиду отсутствия непосредственной интеракции, СМИ сложно определить актуально задейство-

ванный круг адресатов тех или иных сообщений, именно поэтому они всегда работают с гипотетической аудиторией, причем стремятся ее максимально расширить. А это в свою очередь исключает всякую сложность или спецификацию коммуникации, ведь простота и наглядность (а еще лучше - эмоциональность) языка высказываний СМИ - один из действенных механизмов отождествления, сближения со зрителем /читателем.

Попадая в медийное'пространство, эксперты становятся посредниками второго порядка. Возникает вопрос: в чем смысл этого нового посредничества, почему обычное использование субъектами государственной власти СМИ становится недостаточным? Очевидно, госаппарату (равно как и другим общественным субъектам) желательно не только навязать свое видение тех или иных своих действий (что к тому же не всегда возможно), но создать им широкую поддержку, признание среди других общественных субъектов. Речь идет не только о том, чтобы что-то стало общественным мнением, но чтобы оно стало буквально общим (всеобщим, универсальным), т.е. принималось в качестве такового, разделялось всеми как нечто естественное, закономерное. Самое эффективное господство - это скрытое господство, которому удалось принять вид естественной всеобщности. В этой ситуации как раз и становятся необходимыми эксперты как выразители того или иного общественного мнения, выполняющие новую для себя функцию легитимации. Их задача состоит в том, чтобы заставить признать некий «символический продукт» (к примеру, определенную экономическую теорию и связанную с ней доктрину экономической политики) универсальным, подходящим для всех. То, что происхождение этого или иных менее масштабных идеологических (“символических”) продуктов связано с локальной (уникальной) историей или с конкретными интересами, выходит за рамки функционирования экспертов. Примером может служить подъем неолиберальной экономики. В течение долгого времени экономисты либерального направления оставались на периферийных позициях при господстве ортодоксии Дж.М.

Кейнса. Союз с политическими консерваторами, заключенный в конце 70-х годов прошлого столетия, открыл перед неолибералами новые перспективы в общественном пространстве. Они предоставили в распоряжение политиков экономическую идеологию, способную соперничать с господствовавшими в послевоенную эпоху идеями, а взамен получили доступ на политическую арену и к средствам массовой информации. В 80-х годах массовая пропаганда содействовала созданию видимости очевидности новой ортодоксии. В конечном счете неолиберализм завоевал различные финансовые институты: МВФ, а затем и Всемирный банк, а его влияние, отмеченное эмблемой экспертных знаний, стало решающим[346].

Итак, исполнение экспертами функции идеологической легитимации возможно не столько потому, что они являются носителями компетенции (в техническом смысле), сколько потому что они являются носителями научного авторитета («символического капитала»). Изначально этот авторитет основан на научной или профессиональной компетенции, которая является валидной, ввиду общественного признания науки, играющей в свою очередь с эпохи Просвещения мировоззренческую роль, а затем и ряд идеологических функций. И действительно, социологи науки не раз отмечали тот факт, что в рамках европейской культуры (после XVII в.), в том числе и в моделях рациональной эпистемологии, сам факт научного утверждения заявляет о себе как о чем-то естественно истинном[347]. Истина не рефлексивна (она просто существует), тогда как ложное утверждение заставляет задуматься[348]. Однако поскольку, как мы отмечали выше, СМИ в силу своих структурно-функциональных особенностей стремятся к максимальному расширению аудитории, более значимым становится авторитет, основанный на имени, а не высокий уровень научной компетенции (слишком сложной и специфичной для поля СМИ).

В рамках этой логики научный авторитет начинает заменяться институциональным авторитетом[349] (такой-то человек является академиком или руководителем известного фонда и т.п.), а затем и административным.

В последнем случае речь идет о появлении государственных интеллектуалов - экспертов, чья легитимность и авторитет основаны на политической и административной власти, чью проблематику или видение они формулируют в научных терминах. При этом интеллектуальный потенциал институционального и административного авторитета вполне может быть достаточно слабым.

Источником наших представлений о мире является личный опыт, знания и мнение авторитетных для нас людей. Следовательно, неявно полагается, что эксперт, функционирующий в медийном пространстве в качестве «авторитетного мнения», априори более компетентный (более информированный), нежели адресаты медийных сообщений, уже хотя бы потому, что его “авторитетное» мнение может быть проиллюстрировано любым видеорядом (подбором информации). Поэтому-то экспертный комментарий оказывается важнее события, он замещает событие. При этом тот факт, что с этим мнением кто-то не согласен или даже может его оспорить, не имеет никакого значения, поскольку «обратная связь» в случае массмедиа, как и в случае политической власти, всегда конструируется самими этими системами. Между тем СМИ должны убеждать - в этом залог их успешного функционирования, однако убедительность экспертных комментариев вторична, ведь завтра все должно быть по-другому, будут другие новости, другие мнения. В конечном же счете функционирование информации и экспертных комментариев в СМИ подчинено целям собственного воспроизводства массмедиа, которые заключаются в том, чтобы создавать предпосылки дальнейшей коммуникации, не требующей специального коммуникативного обсуждения.

Таким образом, в своем повседневном функционировании СМИ всегда исходят «из наличия некоторых заведомо известных предположений о реальности, которые не нужно специально вводить в коммуникацию и обосновывать в ней»[350]. Это касается как информированности адресатов сообщения, так и уровня их культуры (ценностных суждений) в отношении различных сфер жизни, включая политику и экономику. Иными словами, СМИ порождают фоновые знания, способные стать отправной точкой любых публичных мнений, на фоне которых можно выделиться своим экспертным мнением, прогнозом или предпочтениями. Что же касается сферы публичной политики, то здесь мы, как правило, наблюдаем репрезентацию в СМИ определенной экспертной позиции, спрос на которую определяется текущей политической конъюнктурой.

Неизбежным результатом становится подчинение экспертов закономерностям функционирования медийной сферы. Важным следствием этого подчинения является выдвижение иных, нежели профессиональный, типов компетентности. Если все субъекты общества прибегают к услугам экспертов, чтобы распространить и легитимировать свою точку зрения, при этом все привлекают в союзники науку, то в конечном счете превосходство одного авторитетного имени над другим (а имплицитно и одной компетенции над другой, а также и этого видения проблемы над конкурирующим) начинает определяться в медийном пространстве. Более авторитетным становится тот, кто более известен, т.е. чаще других появляется в СМИ, упоминается или цитируется ими. Одним словом, имеет имя (и определенный публичный имидж).

Таким образом, с экспертом происходит еще одна важная трансформация - собственно экспертом в медийном пространстве может выступать любой, кто привлекается в качестве эксперта как знатока или авторитета в данном вопросе. Поэтому в СМИ присутствуют два типа экспертов: собственно эксперты (во всех своих разновидностях) и все те, кто лишь позиционируется как эксперт, при этом профессионально им не являясь. Иными словами, их «экспертная идентичность» конституируется в самом медийном дискурсе и для него. Итак, в рамках функционирования массмедиа эксперты становятся «деталями» на конвейере СМИ, поскольку могут привлекаться для высказывания мнений или оценок относительно любого производимого здесь «события» и в рамках любой темы: будь то значимая экономическая реформа или житейская проблема, обсуждаемая участниками ток-шоу. Почему интересно мнение именно этих людей? Сначала потому что они специалисты (в той или иной степени) и разбираются в проблеме; затем - потому что обладают информацией (в том числе и непубличной); далее - просто потому что у них есть авторитет в обществе (например, моральный, политический или научный); и наконец, потому что они просто популярны и работают с массмедиа. В последнем случае мы уже имеем дело с псевдоэкспертами, которые выступают в роли экспертов постольку, поскольку наделяются в рамках поля СМИ правом делать оценки и выносить ценностные суждения. Что же касается действительных экспертов, которые активно сотрудничают с массмедиа, то следует подчеркнуть, что их подчинение закономерностям функционирования поля СМИ стало возможным отнюдь не механически, а посредством изменения правил интеллектуальной игры. Иначе говоря, какому-то числу экспертов стало необходимым заставить призвать производимый ими продукт и свой «символический капитал» - авторитет и на других рынках, что соответственно вынудило их подчиняться субъектам, владеющим другой культурой коммуникаций и знаний и имеющим другие интересы.

Таким образом, эксперты начинают выполнять идеологические функции, причем их интеллектуальная автономия меняется в зависимости от занимаемой позиции. Иными словами, они всегда вынуждены выражать чей-то интерес, который, однако, надо представить как нечто естественное, истинное, само собой разумеющееся, а значит - и общее для всех. Следует также подчеркнуть, что дискурс общественных наук и так испытывает трудности по части автономности по отношению к политической власти, однако в случае экспертов эта автономность минимальна, если вообще имеет место. В этой связи говорят об ангажированности экспертов; основным каналом распространения тех или иных мнений и оценок являются средства массовой информации, которые формируют с помощью экспертов «общественное мнение» по тому или иному вопросу; основным средством легитимации публичных экспертных суждений является авторитет («символический капитал») эксперта, имеющий дифференцирующую, дистанцирующую ценность. Сначала авторитет основывается на компетенции эксперта, однако затем - на его имени (имидже), поэтому основным стремлением становится «сделать себе имя».

* * *

Подведем некоторые итоги. Ниже приведена обобщенная схема (рис. 5.1), на которой представлены различные формы эксперта, выявленные нами в ходе анализа в исторической перспективе условий возникновения и объективации в социальном пространстве этой позиции. Схема представляет собой экспертное поле в его взаимодействии с четырьмя основными объективациями, участвующими в воспроизводстве экспертов: наука, экономика и финансы, СМИ и государство.

Рис. 5.1. Развитие форм носителя экспертного знания

Нижняя «цепочка» на схеме отражает ряд последовательных трансформаций, происходящих с экспертом в рамках взаимодействия разных общественных сфер (наука, экономика, СМИ) с госаппаратом, в результате чего появляются все новые формы эксперта: от советника до эксперта-идеолога. Верхняя цепочка, помеченная указателем «научное знание», отображает трансформации, происходящие с научным знанием в ходе его взаимодействия с экономической и финансовой сферой и СМИ, в итоге появляются новые формы носителей научного знания. Эти формы репрезентируют собой различные типы эксперта или промежуточных фигур, появившихся в процессе профессионализации, капитализации и идеологизации знания. Гипотетическая связь между различными формами экспертов, участвующими в функционировании госаппарата, и другими формами экспертов - носителей различных форм знания представлена светлыми вертикальными стрелками. Теперь мы и обратимся к анализу самого научного знания, приведшего к появлению новых субъектов - носителей знания, которых обобщенно называют экспертами. 

<< | >>
Источник: отв. ред. О.И. Ананьин. Экономика как искусство : методологические вопросы применения экономической теории в прикладных социально-экономических исследованиях. 2008

Еще по теме ЛЕГИТИМАЦИЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ И КОНКУРИРУЮЩИХ ПОЗИЦИЙ: ЭКСПЕРТЫ-ИДЕОЛОГИ И ЭКСПЕРТНЫЙ АВТОРИТЕТ:

  1. ПРОФИЛИЗАЦИЯ И ОБОСОБЛЕНИЕ ФУНКЦИЙ ПРИНЯТИЯ И ПОДГОТОВКИ РЕШЕНИЙ: ТЕХНОКРАТЫ И НЕЗАВИСИМЫЕ ЭКСПЕРТЫ
  2. А. Подбор экспертов и формирование экспертных групп
  3. ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ «РЕШЕНИЕ». ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ — ЭТО ВЫБОР
  4. 4. Управленческие решения. Процесс принятия решений.
  5. 3.5. Принятие решений
  6. Эвристические методы принятия решений
  7. Принятие решений
  8. Интегрированный подход к принятию решений
  9. 5. Требования к принятию решений
  10. 6.1. Сущность принятия решений
  11. Методы принятия решений
  12. Стиль принятия решений
  13. Процесс принятия решений
  14. Глава 20 ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ
  15. § 3.2. ПРИНЯТИЕ УПРАВЛЕНЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ
  16. 21.7. ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ
  17. Методы принятия решений
  18. ПРИНЯТИЕ КРАТКОСРОЧНЫХ РЕШЕНИЙ
  19. Модели принятия решений
  20. Принятие стратегических решений
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -