<<
>>

Изменение места отношений найма в институциональной структуре современного общества

В эволюции регуляционизма существует и другая линия, связанная с переосмыслением ведущей роли отношений найма в системе регуляции в современных условиях. Если в модели фордизма отношения найма представляли собой важнейший институционализированный компромисс, то сегодня, как отмечает

Буайе, они все больше и больше оказываются пронизанными иными, отличными от чисто трудовых моментами.

«В результате трудовое право теряет свою автономность»[300]. Сегодня оно находится в тесном взаимодействии с социальным, финансовым, налоговым правом. А солидарность, имеющая место внутри класса наемных работников и являющаяся характерной чертой форди- стской модели, более того, ее сердцевиной, теряет свое определяющее значение. Об этом пишут сегодня многие, и регуляциони- сты не составляют исключение, доказывая лишний раз открытость своей теории перед лицом меняющегося мира.

«Разукрупнение» производства, индивидуализация трудовых отношений, широкое развитие акционерных форм собственности - все это, как считает Аглиетта, позволило предпринимателям возложить многие тяготы, связанные с рисками рыночной экономики, на работников[301]. В результате исчезает, или по крайней мере трансформируется, само содержание понятия «наемные рабочие». Деление риска между предпринимателями и работниками превращает их в «квазинаемных» работников, лишенных своих прежних прав. К этому добавилась широкая практика использования краткосрочных договоров, не обеспечивающая прежней, характерной для эпохи фордизма стабильности, гарантируемой долгосрочными трудовыми договорами, а также шаткость в положении работников в результате появившейся у нанимателя возможности диктовать свои условия[302].

Как следствие, солидарность лиц наемного труда, по мнению регуляционистов, уступает сегодня место солидарности в рамках иных общностей, в том числе в пределах территориального или гражданского пространства.

Этим, в частности, а отнюдь не только модностью темы, объясняется растущее внимание регуляционистов к территориальным проблемам, будь то субнациональный или наднациональный уровень. Регуляционизм всегда имел дело с институциональным анализом определенной, достаточно конкретной территории. И если ранее этой территорией являлось социально-экономическое пространство отдельного государства, то теперь таковой (таковыми) стали отдельные территориальные общности субнационального и наднационального уровней.

Другим фактором, нарушающим относительную обособленность трудового права, а точнее, лишающим его определяющего влияния на институциональную структуру, стало развитие и изменение роли пенсионных фондов и страховых компаний в экономике развитых стран. Данный фактор приводит к появлению новой формы перераспределения, связанной с владением финансовыми бумагами[303]. В этих условиях важным, а подчас и определяющим, становится налоговое право, касается ли оно дохода, имущества или подготовки к пенсии. Относительная важность этих различных отраслей права зависит от модели наемного труда. В этой «мешанине» трудовому праву сложно вымостить себе дорогу[304], обеспечив себе выполнение функций, аналогичных тем, которое оно выполняло в модели фордизма. В результате отношения найма потеряли (эмпирически и концептуально) свою определяющую роль в институциональной структуре современного общества. Смогут ли они восстановить ее по отношению к новым структурным формам, и прежде всего к финансовым[305]? Этот вопрос был вынесен в качестве центрального на Ежегодном форуме регуляционизма в 2003 г.

В целом, как отмечает Р. Буайе, оказавшись перед дихотомией, требующей выбора между «простой» и «сложной» теорией, следует отдать предпочтение второму варианту. Иначе говоря, не следует пытаться сводить все многообразие современного мира к единому знаменателю, делающему теорию простой для понимания. Такая теория будет хотя и простой, но в целом ложной. Теория должна вобрать в себя это многообразие и отразить его в логически целостной, пусть и достаточно сложной, конструкции.

Признание того, что в современных условиях отношения найма теряют свое определяющее для институциональной структуры значение, потребовало от регуляционистов адаптации разработанной схемы к новым условиям, поиска институциональных форм, которые в изменившихся условиях выполняют роль, аналогичную той, которую выполняли отношения найма в рамках фордизма. В поисках новой институциональной формы, определяющей новую модель регуляции, некоторые авторы обратились к анализу изменений, наблюдаемых в источниках экономического роста. Сегодня, как известно, более отчетливо проявляется тенденция увеличения в ВВП доли сферы услуг, причем при опережающем росте услуг финансовой сферы. Фантастический рост ежедневных финансовых трансакций, в том числе и на валютном рынке, рост объемов изощренных финансовых продуктов - все это говорит о принципиальных подвижках в модели накопления. По некоторым оценкам объем таких трансакций в 70 раз превышает объем торговли продуктами и услугами. Эта тенденция получила название процесса «финансиаризации»[306]. Как отмечает П. Салама, финансиаризация имеет место тогда, когда изначальная цель финансового сектора, заключающаяся в создании условий для реализации интересов производственной сферы посредством снижения рисков ее финансирования, подменяется его собственными интересами[307].

Эта тенденция не могла не отразиться на регуляционист- ских исследованиях. Так, один из лидеров этого направления - М. Аглиетта - отмечает, что значимость финансового сектора в экономике США достигла такого уровня и такой глубины, что позволяет говорить о появлении в этой стране нового режима накопления, который можно назвать «режимом накопления с финансовой доминантой». По мнению данного исследователя социальным компромиссом, характерным для новой модели, является признание (в наибольшей степени в США) легитимности новых механизмов управления сбережениями[308]. Особое внимание при этом уделяется развитию и изменению роли пенсионных фондов.

Исторически пенсионные фонды рассматривались в качестве средства удерживания работодателями рабочей силы.

Получив широкое распространение в эпоху фордизма, они стали неотъемлемым элементом крупного производства. Однако массовое «разукрупнение» предприятий, более высокие темпы роста мелких и средних фирм ослабили прежние стимулы предпринимателей по развитию пенсионных фондов. В новой модели предприятий на первый план стали постепенно выдвигаться другие приоритеты. В результате происходит экстернализация управления финансовыми активами пенсионных фондов: если раньше управление этими фондами осуществлялось в рамках самого предприятия, то теперь оно все больше и больше передается финансовым посредникам.

Однако неизбежное распространение логики и интересов развития финансового рынка на пенсионные фонды привело к трансформации их сути, к тому, что постепенно единственным критерием вложений этих средств стал поиск среднерыночной финансовой отдачи[309]. 5^чет возможных временных экономических и социальных затруднений, могущих снизить рыночную отдачу от вложенных средств, стал в этих условиях никому не нужным анахронизмом. По мнению С. Монтань, эта трансформация имела глубокие последствия не только для сложившейся системы трудовых отношений и социальной защиты, но и для модели регуляции в целом. При этом изменения прослеживаются с точки зрения, во-первых, экономического функционирования этих фондов; во-вторых, их взаимосвязей с финансовым рынком; в-третьих, их социальной сущности.

Тезис о признании легитимности новых механизмов управления сбережениями в качестве нового социального компромисса вызывает немало критики. Так, Ф. Шезне отмечает, что новый социальный компромисс, выделенный М. Аглиетта, не несет в себе необходимой для стабильности внутренней согласованности. К тому же источник финансирования этого компромисса, учитывая структуру платежного баланса США, лежит за пределами государства, его «следы» можно найти во многих странах мирового сообщества. А потому этот новый режим накопления не имеет национальной базы, а значит - не может быть экспортирован, как это было в случае фордизма.

Его смысл сводится исключительно к диффузии своей собственной нестабильности посредством передвижения финансовых факторов нарушения равновесия. Другой оппонент - Т. Кутро делает более жесткие заявления. По его мнению новый режим экономического роста вообще ничего общего не имеет с компромиссом, а является утверждением «власти финансов»[310].

Споры, которые ведутся по этому вопросу, как и любой научный спор, имеют важный позитивный аспект. В результате выкристаллизовываются те моменты, которые должны стать новыми исходными точками для дальнейших научных исследований.

То, что в новом режиме накопления денежная система занимает особое место, было «нащупано» уже давно[311]. Очевидно, что важнейшим направлением исследований в рамках регуляционизма должен стать анализ трансформаций, связанных с процессом всеобщего углубления финансовой доминанты в развитии экономики. Этот процесс, несомненно, принципиально изменяет систему оплаты и вознаграждения работников, а значит - трансформирует принципы, лежащие в основе фордистской модели. 

<< | >>
Источник: отв. ред. О.И. Ананьин. Экономика как искусство : методологические вопросы применения экономической теории в прикладных социально-экономических исследованиях. 2008

Еще по теме Изменение места отношений найма в институциональной структуре современного общества:

  1. Изменение социальной структуры общества и характера трудовыых отношений
  2. Противоречия свободы и институциональная структура общества.
  3. 8. БИЗНЕС-ГРУППЫ В ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКИ
  4. Влияние классовой структуры общества на производственные отношения
  5. 2.1.2. Социальная структура современного российского общества и квазипубличный интерес
  6. ЗНАНИЕ, ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИННОВАЦИИ И НАПРАВЛЕНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
  7. 4. СИСТЕМНЫЕ ФУНКЦИИ ЭКОНОМИКИ В ОБЩЕСТВЕ: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ*
  8. 6.2. Структура отношений собственности. Пользование, владение, распоряжение. Современная теория прав собственности
  9. ГЛАВА 17 ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ
  10. § 2. СХЕМЫ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
  11. Теория институтов и институциональных изменений
  12. 2.3. Идентификация институциональных отношений
  13. О происхождении различных институциональных траекторий: культурные убеждения и организация общества
  14. Теория эндогенных институциональных изменений
  15. Глава 5. Идентификация институциональных отношений
  16. Институциональные изменения финансовой, банковской и других систем
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -