<<
>>

4.2. Экономические правила

Экономическими называются правила, определяющие возможные формы организации хозяйственной деятельности, в рамках которой отдельные индивиды или группы кооперируются друг с другом или вступают в конкурентные отношения.

Например, к экономическим правилам может относиться запрет на слияние двух компаний, принадлежащих одной отрасли, если результатом будет превышение значения индекса концентрации заранее определенной критической отметки. К аналогичного рода правилам могут быть отнесены: установление предельных цен на продукты и ресурсы, определяющих соответственно рамки обмена на конкретном рынке; введение ограничений на импорт (посредством квотирования, повышения таможенных пошлин, ужесточения экологических требований и т.п.); сроки действия патентов. Экономическими правилами являются правила собственности и ответственности, которые более подробно будут рассматриваться в связи с исследованием вопроса о правах собственности и внешних эффектах.

Экономические правила являются условием, непосредственной предпосылкой возникновения прав собственности, так что последние оказываются результатом их создания и применения [Ostrom E., Gardner R., Walker J., 1993, p. 14]. Таким образом, права собственности появляются там и тогда, где и когда возникают правила, определяющие общие принципы отношения между людьми по поводу ограниченных благ. Учитывая данное обстоятельство, можно сказать, что, рассматривая права, мы одновременно анализируем правила и наоборот.

Понятие «собственность» имеет различную смысловую нагрузку, что отражается в использовании в английском языке двух терминов: ownership и property. Если под ownership подразумеваются полные права, которыми обладает человек, за вычетом определенных ограничений, введенных государством, то под property подразумевают притязания на вещь, имеющую ценность (ожидаемый поток дохода) или ожидаемую полезность.

Доступ к объекту, обеспечиваемый ownership, еще не означает притязания на ценность. Таким образом, доступ к вещи обеспечивается безотносительно ее ценности для конкретного человека. Логически притязание на вещь как потенциальный источник полезности принимает общественно определенную форму, когда становится правом собственности (property right), поскольку последнее, как станет очевидно из дальнейшего анализа типов правовых отношений, определяется через существование отношения между людьми по поводу ограниченного блага. Таким образом, присвоение вещи становится реализацией права собственности тогда, когда отношение человека к ней опосредовано отношением его к другим индивидам.

В историческом плане можно выделить два подхода к определению и исследованию собственности: 1) как внутри себя не- расчлененное целое, абсолютное и неделимое; 2) как набор правомочий, которые представляют собой открытое множество. Первый подход основан на континентальной правовой традиции, представленной в Кодексе Наполеона. Второй подход реализован в рамках англосаксонской традиции. Значимость второго подхода обусловлена возможностью дифференцированного отношения к вещи экономических агентов в соответствии с их сравнительным преимуществом в ее использовании.

Следствиями развития континентальной традиции были: 1)

рассмотрение собственности как вещи; 2)

формальная неделимость имущественных прав; 3)

ограниченные возможности использования принципов прецедентного права ввиду формальной неделимости собственности.

Для понимания англосаксонской традиции необходимо иметь в виду, что благо имеет множество измерений (по полезным свойствам), которые можно классифицировать по: 1)

времени; 2)

месторасположению; 3)

форме [Eggertsson Т., 1990, р. 161]. Данные измерения обладают динамическими характеристиками в рамках отношения человек — вещь. В связи с этим следует напомнить, что К.Менгер выделял четыре условия превращения вещи в благо: 1)

существование потребности; 2)

существование полезных свойств; 3)

осознание человеком полезных свойств; 4)

возможность распоряжаться (присваивать) вещью [Менгер К., 1992, с.

43].

К физическим измерениям вещи следует добавить ее правовые характеристики, отражающие отношения между людьми.

Многообразие характеристик и полезных свойств вещи обусловливает многогранность правовых отношений к ней других людей, принимающих форму правомочий. Перечисленные выше условия позволяют различать ограниченный ресурс (благо) и вещь, а также права собственности и ограниченный ресурс. Отсутствие различий по первой части делает невозможным отделить ownership от property, тогда как во второй части (права собственности) это приводит к отождествлению собственности и права собственности, что означает невозможность обособления обмена благами от обмена правами на них. Строго говоря, это противоречит хозяйственной практике. Наглядный пример тому — организация обменов на фьючерсных рынках, где сам товар отсутствует, а обмениваются только права на него.

Права собственности определяют те действия по отношению к объекту, которые разрешены (санкционированы) и защищены от препятствий их осуществления со стороны других людей. С этой точки зрения можно говорить о детерминировании ситуации выбора правами собственности. Таким образом, наряду с этими правами продуктом правил являются обязанности, поскольку речь идет о взаимодействии людей, в рамках которого одни экономические агенты должны соблюдать права других.

Права собственности представляют собой такие санкционированные (экономически, юридически, этически) и принятые в обществе (формально и неформально) поведенческие отношения между экономическими агентами, которые определяют перечень возможных способов использования ограниченных ресурсов как исключительную прерогативу отдельных индивидов или групп. Таким образом, экономические правила обусловливают появление смыслового ядра права собственности, а именно исключительности, а также определение, по крайней мере в общих чертах, ее степени106.

В качестве возможного способа структуризации права собственности можно рассматривать следующие виды правомочий23 (С.Пейович): —

право пользоваться вещью (usus); —

право извлекать из использования данной вещи доход (usus fructus); —

право изменять физическую форму и субстанцию вещи (abusus); ' —

право передавать указанные правомочия другому лицу (дарить, завещать, продавать, передавать на время) [Капелюшни- ков Р.И., 1990, с.

16].

Наиболее рельефно англосаксонская правовая традиция воплощена в перечне А.Оноре, состоящем из одиннадцати правомочий [Капелюшников Р.И., 1990, с. 11—12, Bromley D., 1989, р. 187—190]. Выделение правомочий позволяет приписать каждому из них некоторую величину полезности, что будет иметь важные последствия с точки зрения объяснения поведения экономических агентов. 1.

Право владения, суть которого в защищенной возможности осуществления физического контроля над вещью. Это правомочие лежит в центре определения понятия собственности, о которой речь пойдет в одном из последующих разделов. Данное правомочие лежит в основе исключительности права собственности.

Если отсутствует право владения (вне зависимости от того, кому оно принадлежит), то бессмысленным становится и сам термин «собственность». 2.

Право пользования, состоящее в извлечении либо личной выгоды (если речь идет о пользовании в узком смысле слова), либо пользования вещью как благом более высокого порядка, по К.Менгеру, если речь идет о пользовании в широком смысле слова [Менгер К., 1992]. Иными словами, право пользования относится к вещам, обладающим как непосредственной, так и косвенной полезностью. 3.

Право управления включает в себя возможность определения направления, в котором может быть использована данная вещь, а также определение круга лиц и порядка доступа к ресурсу. 4.

Право на доход, который может проистекать из непосредственного пользования вещью (имплицитный доход) или пользования вещью другими индивидами (доход в явной форме — денежной или натуральной). 5.

Право на капитал (или капитальную стоимость), которое предполагает возможность дарения, продажи, изменения формы или уничтожения блага. Данное право включает временной аспект в отношения между людьми по поводу того или иного блага. 6.

Право на безопасность, или иммунитет от экспроприации, которое предполагает защиту от вредного воздействия на поток доходов в виде экспроприации даже при условии наличия компенсационной системы. 7.

Право на передачу вещи по наследству. Существование данного права обусловлено тем, что после смерти данная вещь перестает быть ценной для ее обладателя, однако интерес к ней как активу сохраняется для других. Раз это так, то данное правомочие может быть ценным для того, кто является завещателем, в той степени, в какой посредством его использования может быть осуществлен обмен правами. 8.

Бессрочность, которая означает отсутствие каких-либо временных границ в осуществлении правомочий. Чем длиннее временной горизонт, тем выше ценность данного актива для его обладателя. 9.

Запрет вредного использования. По сути, это «отрицательное» право, которое не позволяет использовать вещь таким образом, чтобы это было связано с вредом, наносимым имущественным объектам других агентов.

Рассмотрение данного правомочия имеет принципиальное значение при анализе возникновения и эволюции монополий закрытого типа, когда потенциальные конкуренты не могут оказать вредного воздействия на положение монополиста в силу легального запрета на свободный вход в ту или иную отрасль. В то же время правила добросовестной конкуренции не позволяют использовать имеющиеся в принципе возможности устранения конкурентов. Данное правомочие является основанием для проведения грани между исключительностью права и его абсолютностью. 10.

Ответственность в виде взыскания. Это правомочие дает возможность отчуждать вещь в уплату долга. Данное правомочие также обладает ценностью, так как позволяет использовать имущество в качестве залога и соответственно формулировки достоверных обещаний как неотъемлемого элемента большинства сделок, в которых оппортунистическое поведение агента особенно опасно для финансового положения контрагентов. 11.

Конечные права. Являются следствием неопределенности. Их содержание достаточно наглядно представлено Оливером Хартом [Харт О., 2001, с. 212] в связи с определением содержания неполного контракта:

«...Если заключенный контракт является неполным, должен быть какой-то механизм, посредством которого лакуны со временем заполняются.

Предположим, например, что я заключаю с вами контракт на поставку определенного количества кузовов для своего автомобильного завода. Представим себе, что спрос растет и я хочу, чтобы вы увеличили объем поставок. Представляется разумным, что коль скоро в контракте об этом сказано не было... мне нужно получить ваше согласие. То есть при любом возобновлении контрактных переговоров исходным пунктом будет ваше право не делать дополнительных поставок . . в этом случае вы обладаете остаточными правами контроля. Другой пример: предположим, вы снимаете комнату у меня дома, и там поселяется ваша подруга, которая терпеть не может цвет спальни. Решение перекрасить спальню, видимо, остается за мной, а не за вами.. Но если краска начнет сходить или вступать в химическую реакцию с выбросами соседней фабрики, вы, вероятно, будете вправе настаивать на том, чтобы я перекрасил комнату».

В связи с перечисленными правомочиями необходимо сделать несколько поясняющих замечаний. 1)

Часть правомочий может выступать только в кластере (или пучке), то есть являются взаимодополняемыми и не имеют ценности одно без другого. Например, право на доход бессмысленно, если не существует правомочия «безопасность», поскольку низкая вероятность получения дохода ввиду отсутствия безопасности означает фиктивность данного правомочия. Право пользования часто объединяется с правом на доход, особенно если трудно провести различие между явным и имплицитным доходом. Данное правомочие оказывается неотъемлемой частью права на капитальную стоимость, поскольку ценность последнего определяется через дисконтированный поток ожидаемых доходов. 2)

Следует проводить различие между исключительными правами собственности и их передаваемостью. В частности, фермер может обладать исключительным правом на физический контроль по отношению к участку земли, однако продать или заложить его он не может. Здесь предполагается, что нарушение данного правила для фермера связано с запретительно высокими издержками, так что права собственности де-юре совпадают с правами собственности де-факто. 3)

Существует принципиальное различие между исключительным и абсолютным правом собственности. Исключительность права для данного человека может существовать при наличии девятого правомочия, тогда как именно данное правомочие не позволяет говорить о праве собственности как абсолютном. Ограничение права собственности по данному правомочию является важным элементом структуризации отношений между людьми. Однако это еще не означает, что оно обязательно обеспечивает более высокую эффективность, соответствующую, например, условиям равновесия при совершенной конкуренции.

В связи с соотношением исключительности и абсолютности права собственности необходимо указать на то, что в хозяйственной системе, где поведение человека влияет на благосостояние других, а поведение других имеет своим побочным результатом изменение благосостояния данного человека, постоянно возникают внешние эффекты. Полностью все эффекты интернализовать невозможно, поэтому характеристики хозяйственных систем будут зависеть от того, какие из данных эффектов интернализуются в первую очередь. Это в значительной мере определяется существующими правилами высшего порядка (которые иногда называют институциональной средой), обусловливающими сравнительную эффективность направлений интернализации, которые, в свою очередь, соответствуют характеристикам исключительных прав собственности. 4)

В экономической литературе не существует единой, общепринятой классификации правомочий. В качестве первого шага к снятию конфликта между различными точками зрения на классификацию правомочий можно было бы выяснить, какие факторы обусловливают ту или иную комбинацию правомочий.

Чем более дифференцированы отношения между людьми по поводу вещей, тем более полезными оказываются дробные классификации правомочий для более адекватного отражения характера отношений. Поскольку дифференциация отношений — процесс, сопровождающий размещение ресурсов, его неотъемлемой характеристикой является процесс расщепления права собственности, что позволяет выделять множество правомочий. Следовательно, .природа данного процесса в каждом конкретном случае определяет характеристики правомочий. Важно отметить, что процесс расщепления права собственности — одна из динамических характеристик отношений между людьми по поводу ограниченных благ наряду с процессами спецификации и размывания прав. 5)

Как экономические правила могут быть формальными и неформальными, так и права собственности могут быть правами де-юре и де-факто. Такая постановка вопроса требует преодоления нормативизма правовой теории, ориентированной на формальные правила. Данный подход позволяет объяснять, например, функционирование рынка земли как инструмента по передаче прав собственности в ситуациях, когда последние не специфицированы и не защищены государством.

Существенное значение для содержательной характеристики права собственности имеет, с одной стороны, упоминавшийся выше процесс его спецификации, а с другой — размывание. Моментами спецификации права собственности являются определение субъекта права, объекта права, а также набора правомочий, которыми располагает данный субъект. Кроме того, существенное значение имеет, кто обеспечивает спецификацию прав собственности и каким образом осуществляется его передача, если она вообще допускается.

Когда речь идет о формальных правах, то их, как правило, специфицирует государство. Вместе с тем возможна безличная спецификация, в основании которой лежит повседневная практика взаимодействия экономических агентов. Это относится к неформальной составляющей прав собственности как следствию существования неформальных правил.

В известном смысле оборотной стороной процесса спецификации является размывание прав собственности, поскольку посредством него ослабляется принцип исключительности, который приводит к снижению ценности объекта права для субъекта, так как поток ожидаемых доходов должен дисконтироваться по более высокой ставке процента (учитывающей риск экспроприации). Таким образом, исключительность права собственности — это функция от процессов спецификации/размывания права собственности.

Здесь мы не останавливаемся на вопросе об альтернативных правовых режимах, в которых могут существовать и реализовываться пучки правомочий. Это предмет отдельного анализа (см. главу 9), для обеспечения содержательности которого необходимо использование предположения о положительных трансакционных издержках различных видов.

Итак, в процессе становления права собственности взаимодействуют два момента: 1) многообразие свойств благ создает основание для расчленения отношения между людьми по поводу той или иной вещи; 2) ограниченность порождает основание для конфликта. Отсюда разнообразные трактовки, подходы к определению прав собственности, которые тем не менее основаны на едином смысловом ядре — исключительности права. Это позволяет поставить вопрос о минимальном наборе правомочий, которые должны конституировать право собственности.

Значимость того или иного правомочия как объекта анализа становится очевидной тогда, когда оно может осуществляться одним человеком, тогда как другие правомочия ему не принадлежат.

Классическим примером является распределение правомочий в открытой корпорации, где правом на остаточный доход обладают акционеры, а правом принятия решений о направлении использования располагаемых корпорацией ресурсов — управляющие. Можно сказать, что рассматриваемая ситуация — пример специализации на использовании того или иного набора правомочий. В соответствии со стандартной экономической теорией специализация должна осуществляться на основе сравнительных преимуществ экономических агентов. Выполнение функции координации (которая применительно к функционированию организаций принимает форму управления) требует специальных знаний, а также определенного статуса. Одновременно обладание правами на остаточный доход требует определенного уровня готовности нести бремя риска и(или) подбирать исполнителей (управляющих).

Специализация не только позволяет реализовать сравнительные преимущества (к взаимной выгоде), но и создает многочисленные проблемы, которые рассматриваются в отрасли исследований, получившей название «теория управления поведением исполнителя» (principal-agent theory), в частности проблему несовместимости стимулов. Данные проблемы вызваны несовпадением интересов экономических агентов в силу различия их положения в системе отношений, что обусловливает разнородность ожиданий и соответственно потенциальную конфликтность взаимодействия. Снять данную проблему позволяет разработка стимулирующих контрактов, в которых отражается действие механизма настройки стимулов, обеспечивающих приемлемый уровень соответствия интересов управляющих и акционеров. Однако полностью удалось бы решить проблему несоответствия только в том случае, если можно было бы сконструировать полный, всеобъемлющий контракт. Практика повседневного совершения сделок позволяет сделать вывод, что в подавляющем большинстве случаев приблизиться к данному идеалу не представляется возможным.

В дальнейшем будет показано, что существование множества типов контрактов обусловлено тем, что настройка системы стимулов ex ante посредством дизайна соответствующего механизма оказывается хотя и необходимой, но далеко не всегда достаточной составляющей институционального обрамления размещения ресурсов, поиска новых возможностей их использования, а также выявления новых ресурсов.

Рассмотрим в качестве примера трастовую операцию. Расщепление пучка правомочий и распределение их между экономическими агентами являются важным средством осуществления трастовых операций. Данные операции, выполняемые, в частности, банками, основаны на соглашениях, в соответствии с которыми банки реализуют исключительное право пользования, частично право на доход (можно сказать, что данное правомочие находится в коммунальной собственности), право владения, а также право на управление. Вместе с тем банк не может по своей инициативе подарить деньги, переданные в траст, скажем, благотворительной организации, что делает невозможным в рамках закона осуществление прямых инвестиций в репутацию за счет средств клиента.

Кроме того, банк должен поддерживать в сохранности переданную сумму. Следовательно, он не обладает исключительным правом на капитальную стоимость переданного в траст имущества. Кроме того, в трастовом договоре, как правило, оговаривается срок его действия. Он может быть ограничен, например, временем достижения совершеннолетия детей. Таким образом, исключительные права пользования ограничены посредством изъятия из набора правомочия «бессрочность». Вместе с тем как банк, так и бенефициар совместно обладают правомочием «безопасность», ограждающим их от вмешательства посторонних лиц. Более того, банк, соблюдающий условия соглашения, обладает правомочием «безопасность» и по отношению к бенефициару.

Пучок передаваемых прав на осуществление банком доверительных операций может быть меньше. Тогда он будет выступать как агент, а создатель траста — как поручитель [Усоскин В.М., 1994, с. 297-301].

Определение набора правомочий показывает: 1)

оно может представлять открытое множество; 2)

право собственности образуется различными комбинациями правомочий; 3)

расщепление правомочий создает возможность обмена ими, а также сопровождается размещением их среди экономических агентов. 4.3.

Контракты

Контракты следует рассматривать как правила, структурирующие во времени и в пространстве отношения между двумя (и более) экономическими агентами на основе спецификации обмениваемых прав и обязательств в соответствии с достигнутым между ними соглашением. В принципе все правила могут быть интерпретированы как контракты. Но и в этом случае пришлось бы выделить несколько уровней, на которых они возникают.

Учитывая подход Д.Норта, речь идет о правилах, структурирующих частные, или локальные, обмены между экономическими агентами. С точки зрения О.Уильямсона, такие контракты должны отражать три составляющие обмена: цену, специфичность ресурсов и меры предосторожности [Уильямсон О., 1996, Шаститко А.Е., 19966, с. 67—68; Williamson О., 1993, р. 89].

Подробное изложение характеристик различных контрактов и определение их сравнительной эффективности не входят в задачу данного раздела, поэтому зафиксируем лишь некоторые существенные моменты, которые позволяют рассматривать контракт в качестве особого инструмента, обеспечивающего упорядоченность обменных отношений.

Американский правовед Я.Макнейл [Macneil I., 1974, р. 701— 713] выделяет три необходимых условия для возникновения контракта, содержащего обещания (promissory contract): 1) специализация труда и обмена; 2) существование проблемы (и смысла) выбора; 3) осознание прошлого, настоящего и будущего. Выделенные элементы образуют социальную матрицу, позволяющую сформировать ключевые составляющие контракта. Рассмотрим вкратце каждую из составляющих основания возникновения контракта. 1)

Специализация труда и обмена. Специализация означает несовпадение набора производительных функций и потребностей для отдельного человека. Средство снятия несоответствия — специализированный обмен деятельностью. Таким образом, действительное общественное разделение труда как процесс — это обмен деятельностью, который может принимать различные формы. Однако этот обмен возможен, если каждый человек будет уверен, во-первых, в востребованности его функции, во-вторых, в возможности получения в обмен на нее необходимого блага. 2)

Ситуация выбора предполагает существование воли как атрибутивной характеристики свободы. Свобода как отсутствие непреодолимых препятствий является основанием осуществления выбора, так как предполагает возможность определения среди доступных вариантов поведения наилучшего. Здесь следует отметить, что в зависимости от принятой предпосылки о рациональности может быть использована слабая или сильная форма отбора альтернатив. Слабый принцип отбора означает, что он осуществляется из доступного, а не возможного (с учетом гипотетических вариантов) множества [Williamson О., 1995, р. 24, 27]107. Без свободы воли контракт становится неотделимым категориально от любого другого механического явления, такого, как обмен отрицательными и положительными зарядами через мембрану клетки [Macneil I., 1974, р. 701-702].

Однако вряд ли можно выявить такую форму взаимодействия между реальными субъектами, в которой давление с одной стороны (будь то вооруженный грабеж, обмен в условиях, когда одна из сторон обладает военным преимуществом, монопольной властью и т.д.) превращало бы набор альтернатив для другой в пустое множество. В то же время в любом контракте, даже формально добровольном, всегда существует момент взаимного давления (поскольку речь идет о противоречащих интересах). Сказанное означает, что в реальном обмене момент избирательности, так же как и асимметричность, присутствует всегда. Момент давления обусловлен конфликтом экономических интересов в мире ограниченных ресурсов. К этому вопросу мы вернемся в связи с классификацией трансакций, предложенной Дж.Коммонсом. 3)

Осознание прошлого, настоящего и будущего. В данном случае речь идет о постепенной трансформации чувства времени в осознание времени, что соответствует процессу концептуализации, по А.Вежбицкой. Его структуризация позволяет осуществлять предусмотрительную деятельность, по К.Менгеру (1992). В свою очередь, предусмотрительная деятельность, поскольку она направлена в будущее, в качестве неотъемлемого момента предполагает планирование. Планирование с предположенным взаимодействием между людьми означает выработку лингвистической концептуализации, понимания условий обмена. Кроме того, осознание прошлого является неотъемлемой частью формирования ожидания, а значит, планирования в будущем.

Социальная матрица. Комбинация специализации труда, осознания прошлого, настоящего и будущего, а также смысла выбора позволяет построить концепцию контракта в отличие от простого обмена (или трансакционного взаимодействия, по Я.Макнейлу108). Социальная матрица, на основе которой формируется контракт, включает в себя язык.

Контракт — это проекция обмена на будущее, проекция, проистекающая из комбинации в социальной матрице трех оснований контракта: специализации труда и обмена, существования проблемы и смысла выбора, осознание прошлого, настоящего и будущего [МаспеЦ I., 1974, р. 712—713]. Обещание — средство проекции обмена на будущее. Одновременно оно выполняет функцию индивидуализации, декоммунализации каждого из участников, определяя его как нечто отдельное, обеспечивая соответствие участников обмена друг другу. С этой точки зрения обещание может рассматриваться как основание фундаментальной трансформации, по О.Уильямсону109. Однако обещание как ключевая характеристика контрактного процесса возможно лишь тогда, когда поведение экономических агентов не является оппортунистическим. Однако для данной ситуации это различие непринципиально.

Для того чтобы получить более полное представление о контракте, который является ключевой категорией в новой институциональной экономической теории, рассмотрим соотношение понятия контракта с другими правилами, а также понятиями доверия и обмена.

Что касается определения контракта вообще, то основной его характеристикой является наличие соглашения между экономическими агентами. В зависимости от того, каков характер этого соглашения (или как оно интерпретируется исследователем), контракт может быть явным или имплицитным, что вполне соответствует делению правил на формальные и неформальные. Имплицитный контракт означает, что люди действуют так, как будто бы они заключили друг с другом соглашение, хотя в явном виде такого соглашения не существует. С этой точки зрения имплицитный контракт одновременно может рассматриваться в двух смыслах: как момент реального взаимодействия и как способ объяснения данного взаимодействия, являющийся следствием более фундаментального принципа — методологического индивидуализма.

Кроме того, в зависимости от распределения переговорной силы между сторонами контракты могут быть симметричными и асимметричными. Как правило, переговорная сила сторон распределена асимметрично, что означает неодинаковую возможность экономических агентов определять набор доступных альтернатив для своего контрагента.

Однако все ли отношения между людьми можно интерпретировать как контрактные? Теория общественного договора и новая институциональная версия теории фирмы, по сути, интерпретируют контракт как всеобщую форму110 взаимоотношений между людьми, в соответствии с которой даже взаимоотношения между рабом и рабовладельцем могут быть определены как контрактные, если рабовладелец обязуется сохранять жизнь рабу и обеспечивать ему определенный уровень потребления, а раб, в свою очередь, выполняет команды рабовладельца, связанные с использованием его как носителя рабочей силы. Таким образом, при построении моделей последовательно проводится принцип методологического индивидуализма в условиях неопределенности (причем это возможно даже в том случае, если рабы осознанно принимают свое подчиненное положение).

Косвенным свидетельством того, что даже отношения по поводу использования принудительного труда могут рассматриваться как контрактные, является существенное различие в бытовых условиях для людей, выполнявших неквалифицированную или низкоквалифицированную работу, и тех людей, чья квалификация обладала для потенциального пользователя высокой ценностью. С этой точки зрения вполне понятными становятся различия между условиями жизни в закрытых городах на территории бывшего СССР, где применялся человеческий капитал для реализации ядерной программы, и условиями в лагерях, где содержались те, чей труд использовался для строительства каналов, железных дорог, заготовки леса и т.п.

Конечно, интерпретация отношений по поводу использования принудительного труда как контрактных является следствием подхода, используемого исследователями нового институционального направления. В свою очередь, он характеризуется незначительной модификацией базовой модели принятия решений, предполагающей согласованность предпочтений (хотя еще раз следует напомнить, что модель принятия решений неоднородна). Вместе с тем относительная автономия, которую получали рабы, вполне может быть объяснена как следствие противоречивых желаний рабовладельца, который стремился получить, с одной стороны, удовольствие от абсолютной власти над рабами, но с другой стороны, удовольствие от признания рабами его превосходства. Таким образом, возникало известное гегелевское противоречие: абсолютная власть превращала раба в объект, который не мог признавать ценность хозяина. Если хозяин хотел уважения, то в обмен требовалось ослабление власти. Причем здесь невозможно замещение на пределе, поскольку абсолютная власть либо есть, либо ее нет.

Некоторые исследователи предлагают различать социальные контракты и контракты, содержащие обещания [Rousseau D., Parks J., 1993, p. 3—6]. Если социальный контракт — это общественно признанные нормы поведения, взаимности, создающие обязательства между группами (в первом приближении они соответствуют политическим и экономическим правилам), то во втором типе выделяют три важные составляющие: 1) обещание; 2)

платеж; 3) одобрение (или согласие). По этим трем составляющим можно разрабатывать, проектировать явные контракты и реконструировать имплицитные.

В любом случае необходимо ответить на вопрос: можно ли рассматривать как контрактные такие отношения, которые не предполагают, во-первых, добровольного вхождения в них субъектов, во-вторых, возможности выхода из них, исключая уничтожение одной из сторон за пределами отношения? Что касается первого вопроса, то согласие может быть получено «задним числом». Если предположить, что любая форма принуждения всегда оставляет альтернативы для выбора, то перечисленные выше отношения действительно могут рассматриваться как контрактные. Однако если в соответствии со слабой формой отбора доступных альтернатив не оказывается, то контракт как соглашение утрачивает смысл. Тогда действительно можно было бы говорить о совершенной исключительности права рабовладельца на рабочую силу раба. Вместе с тем, нельзя не признать существования асимметричности в переговорной силе, которая на концептуальном уровне находит выражение в понятии «власть». С этой точки зрения можно провести различие между контрактами и иерархией, которое дало возможность О.Уильямсону реализовать сравнительный анализ институциональных устройств, обеспечивающих управление сделками.

Каковы предпосылки заключения соглашения? Данное соглашение предполагает наличие определенного уровня доверия, которое само по себе не может быть результатом торга, а основано на ожиданиях экономических агентов, сформировавшихся посредством накопления собственного опыта, опыта предшественников, конкурентов, достоверных обещаний и т.п. Конечно, можно возразить, что если контракт, заключенный двумя сторонами, первоначально не выполняется (предполагается, что он полный), то он все равно будет выполнен, поскольку к этому принудят нарушителя государственные органы. Однако само по себе принуждение является услугой, за которую необходимо платить (см. более подробно в главе 14). Соответственно одна сделка обеспечивается с помощью другой сделки. Но если осуществление последней связано с такими же проблемами, как и первая, то первая может и не осуществиться.

Доверие необязательно связано с рациональностью поведения экономических агентов (в плане осмысленности такого поведения), хотя и имеет критически важное значение для формирования ожиданий (см. «Дилемму заключенного» в главе 3). Необходимо также отметить, что доверие может рассматриваться не только как условие заключения контракта, но и как следствие его реализации. Вместе с тем соотношение между двумя элементами человеческих отношений может быть обратным: появление контракта может свидетельствовать о разрушении доверия или его замещении [Rousseau D., Parks J., 1993, p. 2] и, наоборот, формирование доверия — о вытеснении контрактных отношений.

Если определять контракт относительно обмена, то следует выделить два момента: во-первых, контракт — соглашение об обмене обязательствами и правами; во-вторых, обмен в чистом виде не предполагает каких-либо прав и обязательств сторон после заключения сделки. С этой точки зрения все негативные последствия приобретения некачественного товара — это трудности покупателя.

Такое сравнение возможно, если обмен рассматривается на основе предпосылок, принятых в теории общего равновесия JI.Вальраса (см. приложение 5). Таким образом, в обмене исключается пространственно-временной аспект, а заодно и неопределенность, что позволяет отождествить обмен вещами и правами.

Более подробно данный вопрос рассматривается в связи с анализом трансакции.

Иерархичность системы правил, выявленная Д.Нортом, выражается в том, что изменения в правилах низшего порядка могут осуществляться при неизменных правилах более высокого порядка. Чем выше стоит правило в иерархии, тем к большему числу агентов оно имеет отношение, тем выше издержки изменения ожиданий данных агентов, тем сложнее осуществить институциональную трансформацию (при прочих равных условиях). Это значительно упрощает, например, процедуру перезаключения контрактов, содержащих обещания, поскольку «координатная сетка», в которой это происходит, остается неизменной, что изначально предполагает консенсус по определенным, более общим вопросам. В то же время перезаключение индивидуализированных контрактов, требующее изменения правил более высокого порядка, можно рассматривать как следствие 1) механизма отбора контрактов, 2) жесткости иерархии правил, 3) издержек и ожидаемых выгод сохранения старых правил более высокого порядка или их трансформации.

Исследование структуры правил позволяет не только объяснять функционирование экономической системы (предсказывать некоторые особенности получаемых результатов обмена), но и делать предположения относительно институциональных изменений. Вот почему в качестве дополнения в следующем параграфе предлагается рассмотреть классификацию прав и соответствующих им правил, предложенных Элинор Остром.

<< | >>
Источник: Шаститко А.Е.. Новая институциональная экономическая теория. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС. — 591 с.. 2002

Еще по теме 4.2. Экономические правила:

  1. § 5. ПРАВИЛА И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ
  2. ПРИЛОЖЕНИЕ. ПРАВИЛА ПРИНЯТИЯ ИНВЕСТИЦИОННЫХ РЕШЕНИЙ, КОГДА ДОМАШНИЕ ХОЗЯЙСТВА И ФИРМЫ ЯВЛЯЮТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ ЭКОНОМИЧЕСКИМИ ЕДИНИЦАМИ
  3. Правила решений
  4. ГЛАВА 4 ПРАВИЛА
  5. ПРАВИЛА
  6. Часть 2. ПРАВИЛА МОНОПОЛИИ
  7. 4. Правила финансирования
  8. 2.6. Аудиторские правила (стандарты)
  9. Формальные правила
  10. Правила изложения стандартов
  11. ПРАВИЛА БИЗНЕСА
  12. Правила внутреннего трудового распорядка
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -