<<
>>

Джозеф Салерно Пустые разговоры председателя Гринспена Ноябрь 1996 г.

  1 февраля 2001 г., через день после того, как Комитет по операциям на открытом рынке (КООР) понизил целевую ставку по федеральным фондам на 0,5 процентного пункта, газета The Wall Street Journal опубликовала передовую статью под заголовком «Психологический тест: новое снижение ставки по федеральным фондам как вакцина против эпидемии снижения уверенности».
Статья начинается следующими словами: «С помощью вчерашнего снижения процентной ставки на полпункта председатель Совета управляющих Федерального Резерва Алан Гринспен надеется приподнять настроение в обществе, прежде чем экономика войдет в рецессию»1. Далее указывается, что в заявлении, сопровождавшем известие о снижении ставки, КООР ссылается на «потребительскую и предпринимательскую уверенность», которая «вновь заметно ослабла»2.

В статье отмечается, что «теперь глава Федерального Резерва, похоже, чаще обычного занят психологическими маневрами, стараясь не столько оживить инертную экономику, сколько восстановить у потребителей и предпринимателей чувство уверенности. Он по-прежнему убежден, что «новая экономика» это не пустой звук и что в будущем она сулит высокие темпы экономического роста. Однако последние данные заставляют окончательно в этом разувериться»3.

Продолжает статью мрачное предупреждение о том, что «страх перед рецессией способен быстро воплотить ее в реальность». «Жизненная сила [animal spirit], - как писал британский экономист Джон Мейнард Кейнс, - может являться ключевым фактором, определяющим такие важнейшие экономические переменные, как, например, инвестиции предприятий»4. В статье также цитируются другие видные деятели с Уолл-Стрит и из научных кругов, которые по тем же причинам поддерживают последний шаг гринспеновско- го Федерального Резерва. Глава отдела экономических исследований по США нью-йоркского филиала Goldman Sachs Уильям Дадли утверждает, что «поддержание уверенности — это основной способ не дать временному спаду перерасти в более серьезную рецессию».

Бывший вице-председатель Федерального Резерва, а ныне ведущий макроэкономист-кейнсианец Алан Блайндер полагает, что одна из причин, по которой Гринспен пошел на столь резкое снижение ставок, заключается в том, что «рынок переменил свое мнение в лучшую сторону в отношении намерений Федерального Резерва. В результате его прежние опасения - о том, что слишком резкими мерами он может вызвать переполох на рынках - теперь отпали»5. Заключительный абзац статьи оставляет читателей гадать над тем, достигнет ли этот ход Федерального Резерва своей цели и поможет ли смягчить общее беспокойство потребителей и предприятий: «Окажется ли эта мера Федерального Резерва достаточной для того, чтобы оживить падающий дух экономики - покажет время». Тем не менее статья заканчивается на оптимистической ноте словами президента Национальной ассоциации производителей Джерри Ясинов- ски, заявляющего о том, что «своевременные и проницательные действия со стороны Федерального Резерва в виде двух последних снижений процентной ставки... вполне возможно предотвратили начало общеэкономической рецессии».

Эта статья лишний раз показывает, насколько безоговорочно Алан Гринспен, за время пребывания на посту председателя Федерального Резерва, преуспел в том, чтобы навязать практически всем, не исключая многих пишущих об экономике журналистов и профессиональных экономистов, весьма своеобразное и причудливое представление о деловых циклах. На протяжении всей своей карьеры председателя Федерального Резерва Гринспен неустанно пропагандировал точку зрения о том, что деловой цикл - это некий загадочный феномен, являющий собой результат взаимодействия неуловимых и непредсказуемых сил, оперирующих глубоко в недрах рыночной экономики и потому недоступных человеческому пониманию.

Таким образом, для Гринспена экономические циклы - это, скорее, повод для удивления, нежели предмет строгого логического анализа: «Между ними всегда есть некоторое отличие; каждый цикл чем-то отличается от всех предыдущих.

Полного сходства между ними никогда не возникает и это всегда остается загадкой»6. Подтекст такого представления ничуть не противоречит роли Гринспена в качестве председателя Федерального Резерва. Ведь Федеральному Резерву отведена роль неусыпного и незаменимого защитника рыночной экономики, постоянно нацеленного на то, чтобы отслеживать и сдерживать непокорные силы инфляции и рецессии, которые в любой момент могут вырваться из темных глубин экономики. К тому же тайна, окутывающая, по словам Гринспена, процесс формирования делового цикла, служит удобным предлогом для полного оправдания Федерального Резерва в тех случаях, когда все его сдерживающие усилия идут прахом и экономический цикл все-таки обрушивается на экономику.

Однако тут же сам собой возникает тревожный вопрос: если деловой цикл не поддается рациональному изучению, то как мы можем надеяться, что Федеральный Резерв будет контролировать или сдерживать его? Выход, согласно Гринспену, состоит в том, чтобы полностью отбросить эко

номическую теорию и ежедневно или даже ежечасно сосредоточенно изучать экономические данные, чтобы, полагаясь при этом лишь на собственную интуицию, различать будущие изменения в экономике по тем сигналам, которые сокрыты глубоко в недрах безостановочного потока информации.

Боб Вудворд в своей во многом разоблачительной книге о Гринспене «Маэстро: Федеральный Резерв при Гринспене и американский бум» описывает то, что он называет грин- спеновской «почти одержимостью экономическими данными»7. Так, например, в спокойный день Гринспен на своем компьютере через каждые полчаса изучал один за другим 50 различных графиков, обновляющихся в режиме реального времени8. В начале своей карьеры председателя Федерального Резерва Гринспен проводил невероятное количество времени, регулярно контактируя с друзьями и знакомыми из среды делового сообщества и активно выискивая крупицы текущей информации на уровне отраслей и даже фирм. Он явно пришел в восторг, когда обнаружил, что пост председателя Федерального Резерва открывает ему мгновенный доступ к информации даже от тех, кто является конкурентами для клиентов его консультационной фирмы, т.е.

информации, которую прежде он не мог бы получить как частное лицо.

В конце концов, как поясняет Вудворд, Гринспен не мог не «ввести порядок, по которому сотрудники Федерального Резерва должны формально каждую неделю обзванивать длинный список компаний, чтобы получить их текущие показатели»9. Демонстрируя степень своей одержимой увлеченности статистикой, Гринспен однажды в 1998 г. торжествующе заметил президенту Клинтону, что «это лучшая экономическая ситуация, которую я когда-либо наблюдал за 50 лет ежедневного анализа»10 (курсив мой. - Дж. С.). Вудворд весьма точно охарактеризовал гиперэмпирический и глубоко антитеоретический подход Гринспена такими словами: «В отличие от многих экономистов он никогда не

руководствовался правилами или теориями. Он следует за информацией»11.

Однако без помощи логико-дедуктивнои последовательной экономической теории почти невозможно представить, чтобы необработанные исторические данные, относящиеся к прошедшим событиям, могли бы привести Гринспена или кого-нибудь другого к каким-либо заключениям относительно будущих изменений в экономике. Тем не менее, по словам Гринспена, многолетний опыт тесного общения с цифрами помог ему выработать иррациональную и почти физическую способность интуитивно чувствовать основной смысл обобщенного знания об экономических взаимосвязях. Это знание, хотя его и нельзя вполне отчетливо сформулировать, помогает ему составлять экономические прогнозы. Вудворд ярко описывает один эпизод, в котором Гринспен обращается к этому интуитивному знанию, стараясь убедить КООР ограничить предполагаемое увеличение ставки по федеральным фондам:

«“Если мы утвердим повышение на 50 базовых пунктов[††], то, учитывая эффект объявления и эффект шока, я уверяю вас, что рынки будут взбудоражены”. Затем, показывая себя во всей красе, он заявил: “Я занимаюсь экономическим прогнозированием с 1948 г., знаю Уолл-Стрит с того же 1948 г., и уверяю вас, что нутром чувствую такие вещи - начинает посасывать под ложечкой”...

Подобные ощущения под ложечкой были физическим свидетельством, на которое Гринспен полагался не один раз. Он чувствовал, что обладает более глубоким пониманием вопроса, учитывая весь объем знаний в голове и всю систему ценностей, чем может сформулировать в данный момент... “Уверяю вас, - продолжил председатель, - что как никто другой знаю эти рынки, и сейчас не время для подобного шага... Я убедительно прошу вас не делать этого”)12.

Поразительно, но Комитет доверился этому внутреннему чувству Гринспена и единогласно проголосовал за повышение ставки на 25 базовых пунктов, на котором он и настаивал. Таким образом, выясняется, что несмотря на его высказывания о том, что причины возникновения делового цикла неизвестны, на самом деле Гринспен отнюдь не агностик. В том, что касается деловых циклов, он настоящий гностик - из тех, кто утверждает, что наделен внутренним эзотерическим источником знаний, который позволяет ему мистическим образом интуитивно понимать внутренний смысл делового цикла и предугадывать его будущее развитие.

Однако, невзирая на его внутреннюю убежденность в собственном интуитивном знании в отношении делового цикла, когда речь идет о практических знаниях, касающихся повседневных вопросов, которые должны быть доступны каждому, Гринспен становится радикальным эпистемологическим скептиком, утверждающим, что ни в чем нельзя быть уверенным. Так, будучи еще в 1950-х годах одним из членов кружка Айн Рэнд, Гринспен, по словам Вудворда, доказывал, «что его собственное существование не может быть бесспорно доказано. Абсолютная достоверность невозможна. Все, на что можно рассчитывать, это на определенную степень вероятности». Когда позднее Гринспен смягчил эту абсурдную и нигилистическую позицию, он торжествующе обратился к Рэнд: «Догадайтесь, кто суще- ствует! [Guess who exists?]» .

Тем не менее, несмотря на прозрение относительно собственного существования, занимаясь экономическим консультированием, Гринспен настойчиво повторял, что «будущее непостижимо», - при том, что «он говорил с точки зрения наиболее вероятных вариантов и последствий»14.

Но если практически ничто не может быть доподлинно известно и к тому же все связи между событиями реального мира носят вероятностный характер, то на чем эти вероятности должны основываться? При ответе на этот вопрос стано

вится очевидно, что гностицизм Гринспена и его крайний эпистемологический скептицизм никак не противоречат друг другу.

Для Гринспена выведенные логическим путем утверждения экономической теории с их притязаниями на универсальность и абсолютную достоверность непригодны для выяснения будущих последствий текущих событий и политических курсов, поскольку они не учитывают скрытые силы, которые внезапно могут начать действовать, ломая казалось бы устоявшиеся экономические отношения и опровергая экономические законы. Однако эти новые силы будут порождать ранее неизвестные и неожиданные конфигурации экономических данных, которые - при наличии у аналитика способности выделять их и интерпретировать — будут подсказывать новые, более точные обобщения в отношении экономических взаимосвязей. Гринспен проводит аналогию: планета Плутон была открыта в связи с тем, что движение планеты Нептун не вполне соответствовало закону тяготения. Вудворд сообщает, что Гринспен использовал эту аналогию, чтобы объяснить президенту Клинтону, почему стремительный экономический рост и сопутствующее снижение уровня безработицы в конце 1990-х опровергли прогнозы экономистов и не ускорили инфляцию цен. Вудвард резюмировал аргументы Гринспена следующим образом: «Точно так же [как и Нептун] поведение экономики не соответствовало законам экономической теории. При этом он так и не привел ни одного приемлемого объяснения, почему это произошло - под словом “приемлемого” имеется в виду доказательное с точки зрения экономистов. Все его объяснения страдали поверхностностью. Технология, глобальная конкуренция на открытых рынках и конкурентная среда в пределах Соединенных Штатов - все это вместе способствовало поддержанию цен на низком уровне»15.

После дискредитации подобным поверхностным эмпиризмом экономической науки, гринспеновский личный запас интуитивного знания становится единственным средст

вом интерпретирования и прогнозирования экономических событий. Иными словами, это означает, что лишь сам Алан Гринспен способен взвешивать и определять вероятность предполагаемых исходов экономического процесса. И Вудворд напоминает ряд случаев, когда Гринспен с легким сердцем приписывает количественную вероятность неопределенным будущим событиям, опираясь по всей видимости исключительно на собственную интуицию. Например, что касается его собственной карьеры, то когда в 1987 г. Гринспен узнал, что администрация Рейгана рассматривает его в качестве кандидата на пост председателя Федерального Резерва, он, по словам Вудворда, оценил вероятность своего назначения следующим образом: «Шанс, что он получит это назначение, был не так уж и велик - 1 из 10. По собственной же оценке Гринспена, вероятность была высокой - где-то 3 из 4»16.

Став председателем Федерального Резерва, Гринспен нередко публично демонстрировал эту склонность к определению количественной вероятности абсолютно неопределенных будущих событий. Так, когда в мае 1993 г. Гринспен обнаружил признаки инфляционного оживления, он сообщил КООР: «Как свидетельствует история, шансы [устранить инфляцию при существующих обстоятельствах] равны нулю, если не повысить процентные ставки на 2, 3 или 4%gt;gt;17. В 1994 г. на совещании КООР Гринспен убеждал, что если комитет повысит ставку по федеральным фондам на 50 пунктов немедленно, то «шансы будут выше,

чем 50 на 50», что больше их не понадобится повышать до

18

конца года . Когда в 1998 г. хедж-фонд Long-Term Capital Management (LTCM) оказался на грани банкротства, Гринспен подсчитал, что «вероятность того, что крах LTCM приведет к общему кризису мировой финансовой системы, значительно ниже 50%»19. Кроме того, Гринспен назвал «примерно на 95% точными» свои расчеты, указывавшие на то, что производительность труда в американской экономике в 1990-х годах возросла в большей степени, чем предполагалось ранее20.

Учитывая его своеобразный взгляд на экономическую вселенную, в которой все, кроме него, пребывают в полном неведении относительно будущего, Гринспен исповедует весьма нетрадиционный взгляд на роль Федерального Резерва в экономике. Начать с того, что, как описывает Вудворд, в начале 1990-х Гринспен заявлял, что «Федеральный Резерв не в состоянии контролировать или даже измерить со всей точностью объем денежной массы». Гринспен даже утверждал, что само представление о том, что денежную массу можно измерять и контролировать, является «устаревшим»21. Фактически с момента своего вступления в должность председателя Федерального Резерва в 1987 г. Гринспен принялся радикально принижать роль денежной массы при принятии решений о политике Федерального Резерва. В конце концов, в 1993 г. он официально заявил, что Федеральный Резерв придает «меньшее значение денежным агрегатам как ориентирам в своей политике»22. Характеризуя это заявление как «чересчур сдержанное», бывший вице-председатель Федерального Резерва при Гринспене Алан Блайндер недавно заметил: «Меньшее? А, может, все-таки нулевое? Высказывания Гринспена сопровождаются зеванием как в академических кругах, так и на финансовых рынках, поскольку все это уже давно не новость» .

Таким образом, для Гринспена основная задана Федерального Резерва состоит не в том, чтобы управлять денежной массой, которую он не в состоянии не то что контролировать, но даже измерить, а в том, чтобы управлять стихийными и плохо информированными ощущениями и ожиданиями участников рынка. Эта задача требует, чтобы Федеральный Резерв, особенно его председатель, предвидели неожиданные перемены в экономике и тщательно формировали ощущения и ожидания широкой публики таким образом, чтобы эти надвигающиеся перемены не подорвали в ней чувство уверенности. Если позволить общественности пасть жертвой «иррационального изобилия», с одной стороны, или «эпидемии снижения уверенности» - с другой,

это приведет в действие скрытые силы инфляции или депрессии, таящиеся в мутных глубинах рыночных явлений.

Вудворд перечисляет ряд случаев, иллюстрирующих убежденность Гринспена, что первостепенная задача Федерального Резерва при манипулировании ставкой по федеральным фондам состоит не в том, чтобы непосредственно и регулярно воздействовать на такие переменные экономические величины, как денежная масса, объем инвестиций или совокупные расходы, а в том, чтобы массировать и формировать представления общес7пвенности, в частности рынка капиталов, о противодействии Федерального Резерва силам инфляции или депрессии. Например, в августе 1990 г., в самый разгар периода неопределенности, обусловленного началом рецессии и кризисом в Персидском заливе, Гринспен заявил собранию КООР: «Я не думаю, что в наших силах создать бум или предотвратить рецессию. Я бы предположил, что, быть может, наиболее позитивное воздействие, которое мы могли бы привнести в эту конкретную ситуацию неразберихи, предполагает не какие-то активные действия, а демонстрацию определенного уровня стабильности [путем отказа от снижения процентных ставок]»24.

На ноябрьском заседании КООР Гринспен заявил: «Снижение темпов инфляции сегодня наконец становится вполне вероятным». Однако далее он отметил: «Для меня совершенно очевидно, что если внешним наблюдателям будет казаться, что мы с чрезмерной легкостью реагируем на все признаки, которые должны облегчить жизнь центральному банку, то тогда слишком велик риск, что система начнет рушиться на нас»25. Перед плановым собранием КООР в феврале 1991 г. Гринспен созвал срочное селекторное совещание комитета, чтобы известить его членов о том, что он в одностороннем порядке снижает ставку по федеральным фондам на 25 пунктов. Он предпочел единоличное решение от своего имени, а не решение, принятое комитетом, поскольку, по словам Вудворда, опасался, что «официальное решение КООР... будет иметь гораздо большее воздей-

ствие, нежели принятое без лишнего шума единоличное решение председателя»26. Выступая на собрании КООР в 1993 г., Гринспен настаивал, что «мы должны сперва постараться найти способ четко определить содержание политики, после чего обсудить вопрос о том, как мы хотим, чтобы нас воспринимали»27.

Временами кажется, что реальная, осязаемая экономика, в которой люди производят и обменивают реальные ценности для достижения своих целей, совершенно исчезла из поля зрения Гринспена. Обращаясь к собранию КООР в феврале 1994 г., Гринспен заявил, что предпочитает менее значительное повышение ставки по федеральным фондам, объяснив это тем, что «весьма полезным может оказаться появление сейчас на рынке ожиданий, что мы намерены еще больше повысить ставки, поскольку это должно ослабить спекуляцию на фондовом рынке; на данном конкретном этапе наличие нависших над рынком ожиданий, что мы можем вновь внести изменения и причем довольно скоро, могло бы дать весьма полезный результат. Если у нас будет возможность удерживать над рынком эдакий дамоклов меч,

по

это позволит нам удержать его под контролем» . На собрании КООР в ноябре 1994 г. Гринспен отметил, что рынки уже приняли в расчет, что ожидаемое увеличение ставки будет превышать 50 базовых пунктов, предупреждая, что «мы должны быть очень осторожными на этом этапе, когда мы опережаем общие ожидания. Я думаю, что мы можем

29

сделать это, ограничившись 75 пунктми» .

Вудворд сообщает, что Гринспен постепенно пришел к убеждению, что его задача как председателя Федерального Резерва состоит «в том, чтобы предвосхищать неожиданное. Он все более укреплялся во мнении, что неожиданности в той или иной форме неизбежны. Он знал - то, что поначалу казалось невозможным, нередко в итоге и происходило, поэтому готовность к встрече с маловероятным стала неотъемлемой частью его обязанностей». В частно

сти, Гринспен упоминал пребывающие в длительной спячке инфляционные силы, которые вызвали крах экономики в 1970-х и которые, как он опасался, могут в любое время внезапно очнуться вновь, чтобы обрушиться на хрупкий и слабый экономический подъем начала 1990-х.

В особенности Гринспен опасался остаточных инфляционных ожиданий еще из 1970-х, которые, по его мнению, в 1992 г. были все еще заложены в долгосрочных процентных ставках и должны были немедленно пробудиться при первых признаках инфляции, вызывая дальнейшее повышение долгосрочных процентных ставок и запуская порочную спираль заработной платы и цен30. Однако Гринспен рассудил, что если общественность можно заставить думать, что Федеральный Резерв проводит твердую антиинфляционную политику путем заблаговременного последовательного повышения краткосрочных процентных ставок, то инфляционные ожидания будут подавлены и долгосрочные ставки начнут снижаться, тем самым усиливая экономический подъем.

Так выглядело логическое обоснование политического курса ФРС на повышение краткосрочных процентных ставок на 3 процентных пункта в течение 12 месяцев в 1994— 1995 гг. Даже такие «упертые» академические экономисты, как Алан Блайндер, похоже, согласились частично принять причудливое мнение Гринспена о том, что денежная политика заключается в регулировании общественных представлений о предполагаемых экономических перспективах, и особенно, как было заявлено, на рынке облигаций. По поводу заявления, которое Гринспен сделал в феврале 1995 г., смутно намекая на будущее смягчение денежной политики после годичного повышения ставки по федеральным фондам, Блайндер сказал: «По сути само это заявление равносильно смягчению денежной политики, ибо оно способствовало оживлению на рынке облигаций задолго до того, как Федеральный Резерв приступил к снижению процентных ставок [в июле 1995 г.]» \

Гринспен тем не менее признает, что коренные причины инфляции, или того, что он именует «инфляционными силами», находятся за пределами метаэкономии впечатлений, опасений, толкований и ожиданий — что эти субъективные состояния как таковые всецело проистекают из и получают свое выражение в ходе рыночного обмена реальными товарами и услугами. Проблема в том, что Гринспен с его анти- теоретическим и ультраэмпирическим уклоном имеет весьма слабое представление о причинных законах, управляющих ходом реального рыночного процесса, на результаты которого частные лица и предприятия непрерывно реагируют и пытаются их предвидеть. Его «теория» о причинах инфляции состоит из пестрого набора поверхностных обобщений, выведенных из истории. Неудивительно, что эти обобщения с трудом компонуются в логически последовательную теоретическую систему и могут быть охарактеризованы в нескольких словах: «Все что угодно, кроме Федерального Резерва».

Несмотря на то, что Гринспен все же считает чрезмерные правительственные расходы и бюджетный дефицит потенциальным источником инфляции32, именно частная экономика воспринимается им в качестве основного рассадника инфляционных сил. Так, когда в середине 1970-х начали стремительно расти цены на дома, он сделал вывод, что именно это и явилось причиной инфляции, поскольку, по его словам, продавцы этих домов тратили свою прибыль на потребительские товары33. Разумеется, это полный абсурд.

Во-первых, сам рост цен на дома был спровоцирован стремительным увеличением денежной массы, начавшимся в середине 1960-х годов, причем у все более широкого круга людей крепло убеждение, что этот процесс будет продолжаться. Нарастающие инфляционные ожидания побудили потребителей еще больше увеличить спрос на дома и другие потребительские товары длительного пользования в качестве способа страхования от будущей инфляции цен.

Во-вторых, если бы рост цен на дома был вызван исключительно изменением относительного спроса на потребительские товары, которое не сопровождалось бы инфляцией долларовой денежной массы и падением спроса на обесценивающийся доллар, то тогда цены на другие потребительские товары и услуги должны были бы упасть, а не повышаться. В этом случае прибыли, которые по наблюдению Гринспена продавцы домов тратили на потребительские товары, были бы приблизительно компенсированы ограничением потребительских расходов, что вызвало бы убытки продавцов товаров, спрос на которые снизился ввиду изменений относительного спроса. Таким образом, вопреки эмпирическим наблюдениям Гринспена, надежная экономическая теория со всей определенностью говорит нам о том, что само по себе увеличение цен на жилье не может вызвать общую инфляцию цен.

Гринспен был также обеспокоен тем, что рост курсов акций в 1990-х позволил людям ощущать себя более состоятельными, а этот «эффект богатства» мог повлечь за собой рост потребительских расходов и сопутствующую инфляцию цен3 . Однако и на этот счет есть твердый вывод экономической теории, что рост курсов акций сам по себе не является источником инфляционного давления. Ведь если полагать, что сумма денег в обращении и спрос на них остаются неизменными, рост цен на акции может произойти только как результат стремления людей сохранить и инвестировать более значительную долю из своих доходов, что отражает относительное смещение в их предпочтениях от текущих потребительских товаров к будущим. Это «снижение временных предпочтений», как его принято называть, снижает текущие расходы на потребительские товары. Таким образом, повышение на рынке акций, при прочих равных условиях, сопровождается дефляцией потребительских цен.

Инфляционной силой, которой Гринспен опасался более всего, был экономический рост - по крайней мере до не

давнего времени. Согласно Гринспену, когда фирмы хотят сделать вложения в новые и более продуктивные средства производства и технологические процессы, они обращаются за дополнительным кредитом в банки и когда этот новый кредит будет потрачен на запланированные инвестиционные проекты, цены на потребляемые ресурсы, включая заработную плату, начинают расти. В ответ на рост их затрат на производство предприятия начинают повышать цены на свою продукцию, тем самым увеличивая стоимость жизни и стимулируя рабочих требовать дополнительного повышения заработной платы. Это, в свою очередь, еще больше повышает производственные расходы и цены на продукцию, разгоняя потенциально взрывоопасную спираль роста заработной платы и цен, ведущую к галопирующей инфляции 5.

Изложенная выше теория глубоко ошибочна и поэтому неоднократно была опровергнута экономистами австрийской школы, как, впрочем, и монетаристами36. Начать с того, что уже самое первое звено в этой цепи является бракованным. Если некоторые фирмы обращаются за дополнительным кредитом для инвестиций в новые технологии (на фоне неизменного предложения подлинных сбережений в экономике), то процентные ставки должны возрасти и другие фирмы будут вынуждены занимать меньше.

В случае, если Федеральный Резерв решает «обеспечить» это увеличение спроса на кредит, единственным способом для нее остается впрыскивание в систему дополнительных банковских резервов и увеличение денежной массы. Другими словами, инфляционное увеличение предложения кредита невозможно без увеличения денежной массы. Процесс экономического роста обычно приводится в движение, когда люди начинают сберегать большую долю своих текущих доходов, чем прежде. Эти дополнительные сбережения обеспечивают предприятия средствами для инвестирования в сооружение дополнительных средств производства, включая новые разнообразные капитальные товары, необходимые для внедрения передовых и более произ

водительных технологических процессов. В конечном итоге, когда эти капиталовложения будут сделаны и новые технологические процессы будут внедрены, производительность труда возрастает, позволяя предприятиям поставлять более масштабный объем потребительских товаров при меньших затратах на единицу продукции.

Расширение предложения различных видов потребительских товаров, происходящее на рынке в периоды экономического роста, приводит к падению цен. Однако прибыли остаются высокими и деловые предприятия в растущих отраслях процветают даже несмотря на снижение цен благодаря снижению средних производственных затрат, обусловленному накоплением дополнительных капитальных товаров и повышением производительности труда. Именно так и развивались события в высокотехнологичных отраслях на протяжении последних 30 лет. В 1970 г. большой компьютер стоил 4,7 млн долл., тогда как в наши дни каждый может приобрести персональный компьютер, который работает в 20 раз быстрее, менее чем за 1000 долл.37 В 1980 г. компьютерные фирмы произвели в общей сложности 490 тыс. персональных компьютеров, а в 1999 г. они произвели уже 43 млн штук - невзирая на то, что цены на персональные компьютеры (с учетом повышения качества) упали за это время более чем на 90%38. Таким образом, Гринспен в очередной раз глубоко ошибается: экономический рост является дефляционным, а не инфляционным фактором.

С 1996 по 1999 г. темпы роста экономики США по историческим меркам были невероятно высоким; за этот период курсы акций на фондовом рынке и цены на жилье взлетели до заоблачных высот. Однако несмотря на это уровень инфляции цен в США действительно снизился до отметок, последний раз фиксировавшихся в начале 1960-х годов, - в 1998 и 1999 гг. индекс потребительских цен вырос на 1,6 и 2,2% соответственно39. На первый взгляд это означает, что ошибочность излюбленных гринспеновских теорий об ин

фляции была подтверждена теми самыми экономическими данными, которые он так хорошо знает и ценит. Между тем в конце 1990-х Гринспен изменил свою позицию и начал пропагандировать мнение о том, что законы экономики изменились в результате стремительного технологического прогресса, вызвавшего рождение Новой экономики.

Первый закон Новой экономики гласит, что стремительные технологические перемены существенно снизили гарантию занятости для трудящихся. Это, по словам Гринспена, привело к появлению феномена «травмированного рабочего», который неохотно требует существенного повышения заработной платы и благодаря покорности которого инфляция не достигла обычного для фазы роста уровня40. Однако это вряд ли можно назвать новым экономическим законом; скорее, это разновидность старого и многократно опровергнутого экономического заблуждения, уже отмеченного выше, согласно которому производственные расходы определяют уровень цен. Также Гринспен неожиданно открыл для себя истину, о которой всегда помнили экономисты австрийской школы и которую едва ли можно назвать новым экономическим законом: в периоды экономического роста производительность труда возрастает, а себестоимость единицы продукции снижается, что ведет к расширению предложения потребительских товаров, а это, в свою очередь, оказывает дефляционное воздействие на цены41.

К сожалению, Гринспен не извлек из экономических данных того, что всегда было известно экономистам, разрабатывавшим теорию экономического цикла австрийской школы от Людвига фон Мизеса до Мюррея Ротбарда: дефляционное влияние экономического роста на цены может скрыть искажающий эффект от стремительного расширения денежной массы. Это происходило в 1920-х, когда Федеральный Резерв, предпринимая ошибочную попытку стабилизировать уровень цен, инициировал стремительную инфляцию денежной массы.

Несмотря на то, что непрерывное расширение денежной массы не проявилось в росте потребительских цен по причине продолжавшегося целое десятилетие стремительного накопления капитала и достижений технологического прогресса, денежная инфляция вызвала искусственное снижение процентных ставок и нарушила равновесие на рынках капиталов, ускоряя начало биржевого и инвестиционного бумов, а также бума на рынке недвижимости.

В тот момент большинство людей, включая многих экономистов, обманувшись стабильными ценами, которые сопутствовали внешне устойчивому росту реальной экономики, уверовало, что Федеральному Резерву удалось предотвратить инфляционный бум, что деловой цикл был упразднен и что вот-вот наступит «Эра вечного процветания»42. Сегодня примерно так же и по схожим причинам многие ученые мужи и деловые лидеры, а также многие экономисты расхваливают нарождение Новой экономики, в условиях которой Федеральный Резерв со своим маэстро за штурвалом будет искусно вести стремительно растущую экономику на «мягкую посадку», благополучно минуя при этом инфляцию и рецессию.

Единственной школой экономистов, которая не обманывалась ни тогда, ни сегодня, остается австрийская школа. Экономисты, инвесторы и финансовые публицисты, усвоившие уроки таких учителей как Мизес, Хайек и Ротбард, сегодня ясно понимают, что инфляция не может быть вызвана экономическим ростом или высокими курсами акций; кроме того, они знают, что основными причинами рецессий не являются ни «эпидемия низкой уверенности», ни «утрата веры в Новую экономику». Они осознают, что единственным учреждением, которое способно инициировать инфляцию в США, остается Федеральный Резерв - т.е. сам Маэстро, — поскольку это единственное учреждение, обладающее законным правом на выпуск денег.

Теория экономического цикла австрийской школы учит, что впрыскивание Федеральным Резервом новых резервов в

банковскую систему путем операций на открытом рынке раздувает банковский кредит и денежную массу, искажает структуру процентных ставок и разжигает неустойчивый инвестиционный бум, который неизбежно сменяется рецессией или депрессией. Австрийская теория бума и краха, т.е. экономического цикла, в точности описывает события в экономике США в 1990-х годах.

В начале 1990-х гг. Соединенные Штаты были втянуты в рецессию, которую сменил вялый подъем, в конечном счете стоивший Джорджу Бушу-старшему переизбрания на президентский пост. В 1992-1993 гг. Федеральный Резерв в стремлении подтолкнуть экономику к более быстрому восстановлению довела годовые темпы роста денежной массы до двузначных значений43. В 1994 г. Федеральный Резерв резко изменил политику и сохранял темп роста денежной массы на низком уровне вплоть до конца 1995 г. В 1996 г. произошла очередная резкая смена курса и темпы денежной инфляции вновь были существенно увеличены, что продолжалось вплоть до 1999 г. включительно. В точном соответствии с предсказанием австрийской теории экономического цикла реальные частные капиталовложения возросли с минимальной отметки в 12% ВВП в 1991 г. до беспрецедентно высокого показателя в 20% ВВП к середине 2000 г. с некоторой паузой в 1994-1995 гг., т.е. в период жесткой денежной политики. Следует заметить, что этот показатель никогда не превышал 16% на протяжении инфляционных 1970-х годов и оставался примерно на уровне 14% в годы бума в конце 1980-х, прежде чем упасть до 12% на низшей точке рецессии 1990-1991 гг.44

Несмотря на то, что этот феноменальный инвестиционный бум до самого последнего времени оставался практически без внимания, он представляет собой реальный аналог фондового рынка «быков» в 1990-х. Аналогично биржевому «пузырю», инвестиционный «пузырь» был вызван денежной инфляцией и был обречен на крах в тот самый момент, как только Гринспен решит, что экономические дан

ные сигнализируют об угрозе инфляции цен, и ударит по тормозам. Это случилось в прошлом году, когда инфляция потребительских цен выросла почти до 4% в год и заставила Гринспена вместе с КООР пойти на повышение краткосрочных процентных ставок. Разумеется, денежная масса сократилась на 20 млрд долл., а годовые темпы ее роста упали со средней отметки в 6,23% в период 1996-1999 гг. до -1,24% в 2000 г.45

Это ужесточение денежной политики подкосило Новую экономику и индекс NASDAQ рухнул более чем на 50% после своего пика в марте 2000 г. Но, что даже более важно, это привело к резкому торможению инвестиционного бума в реальном секторе экономики. Эти важнейшие события были должным образом отмечены в статье Wall Street Journal, которую я цитировал ранее: «И новые цифры, объявленные вчера [31 января 2001 г.] показывают, что объем инвестиций действительно сократился в четвертом квартале прошлого года... капиталовложения предприятий в оборудование и программное обеспечение сократились на 5% - разительная перемена после роста на 21% в первом квартале 2000 г. Значительное снижение числа заказов на товары производственного назначения (за исключением авиационной и оборонной отраслей), о котором сообщалось на прошлой неделе, указывает на то, что сокращение капитала все еще продолжается»46.

Эти новости должны весьма болезненно отозваться у Гринспена под ложечкой. К сожалению, это вряд ли хоть как-то поможет экономике, поскольку Гринспен и вместе с ним легион экономистов, журналистов и деловых лидеров, которых он сбил с пути своим пустословием, убеждены, что причины спада кроются исключительно в падении духа и утрате веры и что этот недуг вполне можно излечить с помощью психологических фокусов в виде снижения краткосрочных процентных ставок, т.е. очередного поворота денежного крантика на полную мощность. Однако этот номер вряд ли сработает. И хотя первое снижение Гринспе-

ном процентных ставок от 3 января, похоже, подтолкнуло индекс NASDAQ вверх, тем не менее, несмотря на второе понижение процентных ставок 31 января, индекс вновь впал в инертное состояние, в котором и пребывал в начале года. Таким образом, я возлагаю большие надежды на то, что еще до конца этого года, с приходом полномасштабной рецессии, все наконец увидят, что Маэстро у нас голый, т.е. напрочь лишенный реальных знаний о том, как функционирует экономика. Интересно, какова будет вероятность его отставки в этом случае? Ip G and Kulish N. Psychology Test: Latest Fed Rate Cut Combats a Contagion of Low Confidence // The Wall Street Journal. 2001. February 1. P. Al. Ibid. Ibid. Ibid. Ibid. P. A8.

А Алан Гринспен, цитата из книги Боба Вудворда: Woodward, В. Maestro: Greenspan’s Fed and the American Boom. New York: Simon amp; Schuster, 2000. P. 35-36. Ibid. P. 54. Ibid. P. 102. Ibid. P. 60-61. Ibid. P. 195. Ibid. P. 227. Ibid. P. 120. Ibid. P. 56. Ibid. P. 34. Ibid. P. 196. Ibid. P. 22. Ibid., pp. 105-106. Ibid. P. 130. Ibid. P. 206. Ibid. P. 170.

Ibid. P. 88.

Цит. no: Blinder A. S. Central Banking in Theory and Practice. Cambridge, MA: The MIT Press, 1999. P. 29. Ibid. Цит. no: ibid. P. 69.

Цит. по: ibid. P. 72. Ibid. P. 76. Цит. no: ibid. P. 167. Цит. no: ibid. P. 119. Цит. no: ibid. P. 136. Ibid. P. 102. Blinder. Central Banking in Theory and Practice. P. 19. Woodward. Maestro: Greenspan’s Fed and the American Boom. P. 56, 99- 100. Ibid. P. 60-61. Ibid. P. 28, 195.

” Ibid. P. 51, 104-105.

3* См., в частности: Hazlttt H. The Inflation Crisis and How to Resolve It. New Rochelle, NY: Arlington House Publishers, 1978. P. 23-26; McCullocb /. H. Money and Inflation: A Monetarist Approach. 2nd ed. New York: Academic Press, 1982. P. 34 36. Cox W. M. and Aim R. Myths of Rich amp; Poor: Why We’re Better Off Than We Think. N Y : Basic Books, 1999. P. 45. Cox W. M. and Aim R. The New Paradigm // Federal Reserve Bank of Dallas. 1999 Annual Report. P. 22. The Federal Reserve Bank of St. Louts. National Economic Trends (January 2001). P. 26. Woodward B. Maestro: Greenspan's Fed and the American Boom. N. Y.: Simon amp; Schuster, 2000. P. 168-169. Ibid. P. 167, 172-74, 195, 223. Эта эпоха подробно описана в книге Мюррея Н. Ротбарда «Великая депрессия в Америке», (5th ed., Auburn, AL: The Ludwig von Mises Institute, 2000). Для ознакомления с современным обменом мнениями между монетаристом и австрийским экономистом по поводу интерпретации событий 1920-х и 1930-х годов см. следующую серию статей: Tnnberlake R. Н. Money in the 1920s and 1930s// The Freeman: Ideas on Liberty. 1999. Vol. 49. April P. 37-42; Timberlake R. H. Gold Policy in the 1930s // The Freeman: Ideas on Liberty. 1999. Vol. 49. May. P. 36- 41; Timberlake R. H The Reserve Requirement Debacle of 1935-1938 I I The Freeman: Ideas on Liberty. 1999. Vol. 49. June. P. 36-41; Salerno f T. Money and Gold in the 1920s and 1930s: An Austrian View // The Freeman: Ideas on Liberty. 1999. Vol. 49. October. P. 31-40; Timberlake R. H. Austrian ‘Inflation,’ Austrian ‘Money,’ and Federal Reserve Policy // Ideas on Liberty. 2000. Vol. 50. September. P. 38-43; Salerno }. T. Inflation and Money: A Reply to Timberlake // Ideas on Liberty. 2000. Vol. 50. September. P. 43-47; Timberlake R. H. Final Comment on Salerno’s Monetary Program // Ideas on Liberty. 2000. Vol. 50. September. P. 47- 48.

Используемый здесь денежный агрегат впервые был сформулирован М. Ротбардом и автором. Он равен агрегату MZM («деньги с нулевым сроком выплаты») Федерального резерва минус дорожные чеки и инвестиционные фонды открытого типа плюс депозиты правительства США, иностранных правительств и официальных учреждений. Сегодня этот агрегат именуется как AMS (т.е. «австрийская денежная масса») и отслеживается финансовым экономистом Фрэнком Шостаком. В течение 1990-х годов AMS и MZM колебались согласованно. Соответствующие пояснения и аргументы в защиту AMS можно найти в статье: Salerno /. Т. The ‘True’ Money Supply: A Measure of the Supply of the Medium of Exchange in the U.S. Economy // Austrian Economics Newsletter. 1987. Vol. 6. Spring. P. 1-6. Определение и статистические данные по MZM см.: The Federal Reserve Bank of St. Louis. Monetary Trends (http//www.stls.frb.org/publications/mt). The Federal Reserve Bank of St. Louis. National Economic Trends. January 2001. P. 14. Речь идет об агрегате AMS (см. выше прим. 43) Средний годовой темп роста агрегата MZM упал с 12 процентов в 1998-1999 годах до 7,86 процента в 2000 году (The Federal Reserve Bank of St. Louis. Monetary Trends. February 2001. P. 18). ip G. and Kulish N. Psychology Test: Latest Fed Rate Cut Combats a Contagion of Low Confidence. The Wall Street Journal. 2001. February 1. P. Al.

<< | >>
Источник: А. В Куряев. Маэстро бума. Уроки Японии. 2003

Еще по теме Джозеф Салерно Пустые разговоры председателя Гринспена Ноябрь 1996 г.:

  1. Председатель Федерального Резерва Гринспен и Новая экономическая парадигма
  2. Ллевелин Рокуэл ВСЁ ВНИМАНИЕ НА ФЕДЕРАЛЬНЫЙ РЕЗЕРВ[§] Ноябрь 1996 г.
  3. Закон РФ от 27 ноября 1992 г. № 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» (с изменениями от 31 декабря 1997 г., 20 ноября 1999 г., 21 марта, 25 апреля 2002 г.)
  4. ИЗМЕНЕНИЯ НЕСКОРРЕКТИРОВАННОЙ ДЕНЕЖНОЙ БАЗЫ (НОЯБРЬ 1985 ГОДА — НОЯБРЬ 1986 ГОДА)
  5. Пустые склады - рост акций
  6. Джозеф Грэнвилл
  7. Если вы - председатель
  8. Новый председатель совета директоров
  9. Мюррей Н. Ротбард Алан Гринспен: особое мнение[†] Август 1987 г.
  10. Джозеф Грэнвилл
  11. 2.2.3« Парадокс Джозефа Нидхэма
  12. Сэм Бостаф Австрийские корни Гринспена Январь 2001 г.
  13. Уважаемый председатель и члены аттестационной комиссии!
  14. Фундаментальная сила Эбби Джозеф Коэн
  15. Движения рынка Джозеф И. Грэнвилл
  16. Алан Гринспен ЗОЛОТО И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СВОБОДА[*] 1966 г.
  17. Телефонные разговоры
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -