<<
>>

ГЛАВА 8 Хлопковое дело

Моменты открытия — моменты "эврики", когда ученый выскакивает из ванны под впечатлением только что пришедшего ему в голову нового закона физики, — редки. Чаще открытия представляют собой долгий, мучительный путь, вдоль которого стоят указатели не с ответами, а с вопросами.
Конечно, мои главные открытия нередко начинались с какой-нибудь загадки, причем загадки особого рода, интеллектуального тупика, возникшего из-за противоречия между традиционной теорией науки и новыми данными. Так произошло с одной из центральных загадок финансов [50].

Шел 1961 год. Я уже несколько лет работал в главной лаборатории IBM, расположенной недалеко от Манхэттена, если двигаться вверх по течению Гудзона. Это было удивительное место для ученого. Компания как раз занималась техническим перевооружением, чтобы сменить свой статус производителя механических табулирующих счетных машин на пионера электронно-вычислительных машин, или компьютеров. Для решения этой задачи создали большую лабораторию и набрали штат сотрудников; некоторые из них были блестящими чудаками-интеллектуалами, и им позволили заниматься любыми, самыми невероятными, темами на собственное усмотрение. Отдельные темы были явно связаны с компьютерами, но многие — нет. Недавно переехав в США из Франции, я работал над новой областью применения компьютеров — в экономике. Я изучал горы компьютеризованных данных, анализировал распределение дохода в обществе и старался найти количественные соотношения богатых и бедных, сверхбогатых и очень

188 Часть П. Новый путь

богатых. Моя работа заинтересовала нескольких экономистов за пределами компании, поэтому в один прекрасный день меня пригласили в Гарвард, прочитать лекцию.

В Гарварде меня ожидал сюрприз. На классной доске в кабинете профессора Хендрика Хаутеккера, от которого и поступило приглашение, я увидел, диаграмму. Она была своеобразной выпуклой формы — похожа на латинскую букву V, опрокинутую набок острым концом влево.

Меня удивило, что по форме она напоминает диаграмму распределения доходов, которую я собирался продемонстрировать на своей лекции. Каким образом, спросил я профессора Хаутеккера, у него на доске появилась моя диаграмма?

Он посмотрел на меня с недоумением: "О чем вы говорите? Я даже приблизительно не представляю, о чем вы собираетесь читать лекцию". Оказалось, что его диаграмма относилась не к доходам, а к ценам на хлопок.. Перед моим приходом он занимался с одним своим студентом и просто н& успел вытереть доску.

Его ответ еще больше озадачил меня. Почему диаграмма распределение в обществе богатых и бедных похожа на диаграмму колебаний цен на хла| пок? Может быть, это всего лишь чистое совпадение? Меня поразила обща* для обеих диаграмм выпуклость. Не означает ли она некоторую глубиннум) связь между двумя диаграммами, какую-то необычную истину? Я выясниц| что Хаутеккер изучал цены на хлопок в течение уже довольно продолжив тельного времени, но ни к какому результату не пришел. Обычные эконод мисты к тому времени уже повторно открыли гипотезу Башелье о том, чтГ колебания цен как бы управляются подбрасыванием монеты. И в поисц доказательств уже начали перелопачивать накопившиеся массивы данньи об изменениях цен. Однако в то время надежной и собранной за длителя| ный период информации о ценах на товары и ценные бумаги было не тщ уж много; за исключением цен на хлопок. На протяжении более ста лет эта| важный товар доставляли с плантаций сельскохозяйственного Юга на мра*| ные фабрики промышленного Севера, и все это время Нью-йоркская хясщ ковая биржа вела строгий ежедневный учет цен на хлопок. Практически Bdl торговля между штатами сосредоточилась на одной бирже. Это был огроц ный, ликвидный рынок, оснащенный всем необходимым для учета. О тщ ких собранных за долгие годы точных, централизованных ценовых дают

Глава 8. Хлопковое дело

189

мечтал бы любой экономист. Но для Хаутеккера они стали кошмаром. Как бы он ни орудовал над цифрами, ему не удавалось вогнать их в модель Башелье.

Мешало слишком большое количество крупных скачков и падений цен. А стандартная мера величины колебаний — неустойчивость (или стандартное отклонение) — тоже не оставалась неизменной во времени. В какие-то годы цены были стабильными, в другие регистрировались сильнейшие колебания. И ни одним статистическим инструментом Хаутеккеру не удавалось справиться с этой неразберихой.

"С меня хватит, — сказал он мне. — Я сделал все возможное, чтобы найти смысл в этих хлопковых ценах. Пытаюсь измерить неустойчивость, а она все время меняется. Все меняется. Нет ничего постоянного. Страшная путаница". Мы немедленно договорились с ним, что я возьмусь за хлопковые цены. Хаутеккер передал мне несколько картонных ящиков с компьютерными перфокартами, на которые перенесли всю информацию по ценам, и пожелал удачи.

Вернувшись в Нью-Йорк, я выпросил для себя в компьютерном центре IBM программиста. Мой план был такой: используя графическую подсказку, которую я увидел на классной доске в Гарварде, проанализировать на компьютере хлопковые цены так же, как я анализировал данные о личных доходах. Сколько было крупных ценовых скачков, сколько небольших; сколько зарегистрировано крупных доходов, сколько небольших. Ждать результатов предстояло довольно долго, учитывая, что в очереди на машинное время в вычислительном центре компании я находился в самом хвосте. Поэтому я еще успел съездить на пригородном поезде на Манхэттен, где тогда располагалось Национальное бюро экономических исследований. В их библиотеке нашлось много покрытых пылью книг, заполненных таблицами с финансовыми данными, — настоящее сокровище по меркам 1961 года, хотя и скудный трофей по стандартам перенасыщенного информацией сегодняшнего для. Позднее мне потребовались дополнительные данные о ценах на хлопок, и я письменно запросил их в Министерстве сельского хозяйства США в Вашингтоне. Взял у них все, что было, до последней цифры. Я свел все полученные данные воедино и получил своеобразную энциклопедию хлопковых цен более чем за столетний период в разбивке по дням, неделям, месяцам и годам.

А компьютеры помогали искать закономерности.

190 Часть II. Новый путь

Найденное оказалось чрезвычайно интересным. Статья 1963 года "Колебания определенных спекулятивных цен", в которой описана моя работа, стала одной из самых часто цитируемых в экономической литера! туре. Она породила бурные споры. В ней изложена моя теория о первом из двух фундаментальных аспектов поведения финансовых цен; как буде» показано ниже, последующие исследования углубили ее. Но извилистый: путь, которым я пришел к этим открытиям, уже сам стал частью истории фрактальных финансов. Для решения хлопковой загадки потребовалосж свести воедино по меньшей мере три теоретических направления: степей-ные (экспоненциальные) законы, распределение личных доходов и на ток время казавшуюся совершенно другой вселенной — математику устойчив вых распределений. В следующих главах мы покажем, что вторая загадка, <* разливах реки Нил, привела к открытию, связанному с другим фундамент тальным аспектом финансов. После первой попытки 1972 года я в конц^ 1990-х наконец-то объединил все три разных ключа в одно всесторонне^ решение загадки финансовой теории.

Однако, подобно всем хорошим детективным историям, эта тоже нача| лась с самой мелкой подсказки, ключа, который большинство исследоватв! лей игнорировали. В действительности, его в свое время просто выбросили! причем буквально.

<< | >>
Источник: Мандельброт, Бенуа, Хадсон, Ричард Л.. (Не)послушные рынки: фрактальная революция в финансах.: Пер. с англ. — М: Издательский дом "Вильяме". — 400 с.: ил.. 2006

Еще по теме ГЛАВА 8 Хлопковое дело:

  1. Глава 8. Хлопковое дело
  2. Хлопковое дело — считать закрытым
  3. Смысл хлопкового дела
  4. Хлопковый голод
  5. ХЛОПКОВЫЙ ГОЛОД И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
  6. ГЛАВА IX. БАНКОВСКОЕ ДЕЛО
  7. Глава 10. Все дело в дизайне!
  8. ГЛАВА 5 Дело против современной теории финансов
  9. Глава 5. Дело против современной теории финансов
  10. Урок 1 ДЕЛО НЕ В ТОМ, СКОЛЬКО ЭТО СТОИТ. ДЕЛО В ТОМ, СКОЛЬКО ЗА ЭТО ГОТОВЫ ЗАПЛАТИТЬ