<<
>>

Введение

 

Большинство экономистов считают себя профессионалами и хотели бы, чтобы и другие к ним относились так же, хотя многим было бы и затруднительно точно сказать, что подразумевается под этим термином.

В этом нет ничего удивительного, поскольку термины «профессия» и «профессионализация» долгое время оставались предметом дискуссий среди специалистов, большинство из которых были социологами и поэтому не принимались всерьез экономистами. Более того, как мы еще увидим, существуют специфические причины, по которым профессию экономиста трудно определить и идентифицировать. Менее понятным и даже непростительным является то, что до сих пор существует очень мало серьезных исследований природы, исторической эволюции и значения профессионализации экономической науки, сделанных экономистами или представителями каких-либо других профессий. Конечно, состоялась широкая дискуссия вокруг этих проблем, разгоревшаяся в особенности во время так называемого «кризиса» конца 1960-х и начала 1970-х гг. (см., например, Heller, 1975; Coats, 1977; Bell, Kristol, 1981), однако большая ее часть либо носила случайный, личный, пристрастный характер, либо была по преимуществу методологической. Не было опубликовано всеобъемлющего исследования увеличения численности профессиональных экономистов в Велико

британии и Соединенных Штатах — двух странах, играющих основную роль в развитии современной экономической теории; сравнительные исследования в этой области все еще находятся в зачаточном состоянии,[52] хотя и были осуществлены многообещающие, но, по сути, только «предварительные» исследования роли экономистов в правительстве, на которые мы еще будем ссылаться. Соответственно при нынешнем уровне наших знаний предлагаемый очерк волей-неволей должен получиться схематичным и «импрессионистическим».

Кое-какие вещи, однако, бесспорны. В течение последних приблизительно пятидесяти лет количество профессиональных экономистов значительно возросло по сравнению с временным интервалом, прошедшим от опубликования Адамом Смитом «Богатства народов» до начала указанного периода, и это можно приписать факторам, действующим как со стороны спроса, так и со стороны предложения.

В Великобритании и в Соединенных Штатах до конца XIX в., а в большинстве других стран до значительно более позднего срока формальная система обучения экономической теории в таком виде, как она нам известна сегодня, либо вообще отсутствовала, либо была развита очень незначительно. Когда же социальные науки наконец выделились в группу идентифицируемых специализированных дисциплин, экономическая наука была в авангарде этого процесса отчасти потому, что она была объектом вполне отчетливых общественных интересов, но главным образом вследствие того, что она была основана на хорошо развитом и распознаваемом «корпусе» теоретического знания. Последняя черта в настоящее время рассматривается как непременное условие для любой «современной» профессии, претендующей на принадлежность к области науки, в отличие от таких традиционных профессий, как священнослужители, юристы или военные.

В чрезвычайном распространении по всему миру высшего образования после Второй мировой войны экономическая наука играла отнюдь не последнюю роль, и, естественно, этот процесс вызвал быстрый рост числа преподавателей и исследователей в области академической экономической теории. Однако это было лишь продолжением гораздо раньше начавшегося и более широкого процесса экономических и социальных изменений, а именно роста специализации и разделения труда в современных урбанизированных индустриальных обществах. Как верно заметил один наблюдательный социолог: «Процесс индустриализации общества есть процесс его профессионализации» (Goode, 1960 : 902). Другой же заметил:

Развитие профессий и приобретение ими стратегического значения, вероятно, представляют собой наиболее важное изменение, которое возникло в структуре занятости современных обществ. Увеличение числа профессий привело к выдвижению на первый план тех из них, которые прежде никогда не имели серьезного значения для идеологического мышления. Выкристаллизовавшись в конце XIX в., они имеют тенденцию доминировать в общественных дискуссиях XX в.

(Parsons, 1968 : 536)

Расплывчатое слово «идеологический» в данном случае очень важно понимать в двух обособленных, но взаимосвязанных смыслах. Первым и более очевидным является политический смысл. Так, по мнению представителей радикального, марксистского, институционалистского и других оппозиционных направлений в экономической теории, относящаяся к основному течению ортодоксальная неоклассическая доктрина явно или неявно предполагает принятие социально- экономического статус кво. Например, предельный анализ сосредоточивает внимание на мелких корректировках имеющего место состояния «неудовлетворенности» (discontents), тем самым фактически снимая более глубокий вопрос о существующем порядке. Можно утверждать, что когда в конце прошлого столетия маржинализм стал превращаться в общепринятую среди ученых-экономистов доктрину, этому сопутствовало сужение предмета исследования рассматриваемой дисциплины (выразившееся в замене термина «политическая экономия» на термин «экономика» (economics) или экономическая теория). Это изменение побудило экономистов передать в ведение других социальных наук исследование таких животрепещущих проблем, как распределение дохода и богатства, структура власти и социальная справедливость. Такое сужение изучаемого предмета является одним из знакомых нам признаков профессионализации. Конечно, некоторые экономисты энергично сопротивлялись такому сужению их предмета. Однако ему способствовала практика резкого разграничения между «наукой» (т. е. между теорией или анализом, который иногда называется «истинной» экономической наукой) и «искусством» политической экономии (т. е. рассуждениями о текущих экономических проблемах и политических мерах), таким образом, искусный экономист мог одновременно сохранить свой пирог и съесть его, т. е. он мог бы участвовать как независимый беспристрастный эксперт в дебатах по государственной политике, не жертвуя при этом своей научной чистотой.[53] В какой степени такое разграничение было принято непрофессионалами — это совсем другая проблема.

Позднее, по мере увеличения возможностей занятости экономистов в неакадемической сфере, а именно в области бизнеса, банковского дела, в федеральных, региональных и местных органах власти и в международных организациях, все большее число экономистов стало работать в сфере конкретной политики.

Последовавшая за этим политизация предмета экономической науки сильно затруднила практическое разграничение между экономической наукой и искусством. Процесс проникновения профессиональных экономистов в сферу политической деятельности в качестве глав государств, министров, ведущих экономических советников правительства, президентов крупных корпораций и т. д. хотя и шел уже полным ходом в некоторых странах начиная с Великой депрессии 1930-х гг., но в действительно заметное явление превратился только со Второй мировой войны. Экономисты участвовали в общественных дебатах по дискуссионным политическим вопросам на различных форумах самого разного уровня и сыграли главную роль в формировании и последующем функционировании международных экономических организаций, которые стали важной частью послевоенного мира.

Все эти факты позволяют усомниться в том, что экономическая наука представляет собой по преимуществу технократическую и аполитичную дисциплину. Действительно, как настойчиво утверждает один весьма проницательный критик экономической науки, можно четко выделить не одну, а три идеологии, или мировоззрения, профессиональных экономистов, а именно консервативную, либеральную и радикальную, каждая со своими собственными идеологическими предпосылками, теориями и политическими предпочтениями. Если следовать определению того же автора, большинство экономистов-теорети- ков — либералы (Ward, 1979). Это кажется вполне правдоподобным, если вспомнить предшественников этой науки из числа либеральных моральных философов XVIII в.

Однако существует и второе значение слова «идеологический», которое особенно важно в данном контексте. Это понятие профессиональной идеологии, которое можно определить как совокупность идей, убеждений, ценностей, стандартов и поведенческих стереотипов, на основе которых можно отделить представителей данной профессии от всех остальных. Как это подчеркнуто в эпиграфе, открывающем настоящую статью, профессиональная идеология является составной частью общей культуры, разделяемой представителями любой сферы деятельности, имеющей четко определенные границы.

Ее можно выявить, выделив общепринятые цели, конвенции и методологические правила данной группы людей; ее укрепляет развитие специфического эзотерического языка, недоступного для непрофессионалов. В профессиональной идеологии воплощается также некое «подразумеваемое» знание, которое трудно исчерпывающе определить даже опытным профессионалам. Применительно к экономистам, главным Заказ № 356

элементом этой идеологии является представление о нейтральном объективном научном эксперте, которое лежит в основе вышеупомянутого различия между «наукой» и «искусством», или, используя современный жаргон, между «позитивной» и «нормативной» экономической теорией (Hutchison, 1964). В сообществе экономистов академический идеал чистого исследователя, ищущего истину, объективного беспристрастного эксперта оказывается более важным, чем любая более прагматическая концепция профессионализма или служения обществу. Когда этот идеал выходит за пределы чисто академической сферы, он часто принимает форму страстной защиты эффективности и рыночных методов (Nelson, 1987), которым, по мнению некоторых критиков, отдается безусловный приоритет перед соображениями справедливости. Этому способствовали усилия, сделанные на грани XIX и XX вв. с целью разорвать связь между политической экономией и этикой. Эти профессиональные ценности, имеющие глубокие корни, утверждаются на страницах стандартных учебников и в явном или неявном виде внушаются людям в процессе их «введения в курс дела», обучения и социализации в рамках профессии. И хотя представление о профессиональной нейтральности может казаться далеким от реальности, оно явилось важным элементом в создании и поддержании профессиональной коллективной самоидентификации экономистов.[54]

Конечно, субъективные компоненты профессиональной идеологии мало что значат без учета такого внешнего к профессии аспекта, как превалирующее в обществе представление о ее культурном статусе, которое принимает формы назначения на требующие высокой квалификации должности с вознаграждением, превышающим средний уровень, делегирования ответственности и власти,

а также высокой общественной оценки.

Наличие эзотерических знаний и навыков обычно удостоверяется присуждением степеней, дипломов и других знаков отличия, получение которых требует длительного обучения; а контроль за входом в профессиональное сообщество либо в форме процесса обучения, либо в виде прямого регулирования количества выпускаемых сертификатов, либо того и другого, служит для того, чтобы ограничить предложение новых соискателей и таким образом сохранить привилегированное положение профессии.

Профессия — это не статический феномен, характеризующийся постоянным набором заданных характеристик.[55] Профессии растут и развиваются с течением времени, а профессионализация — это динамический процесс, который содержит

...попытки перевести один набор редких ресурсов — специализированные знания и навыки — в другой — социальные и экономические вознаграждения. Поддержание редкости предполагает тенденцию к монополии: монополии экспертизы на рынке, монополии статуса в системе стратификации.

(Larson, 1978 : xvii)

В противовес циничной точке зрения, согласно которой сущностью профессионализма является власть, достигнутая в результате сговора против непрофессионалов, существует противоположное убеждение, согласно которому профессионал имеет моральные обязательства перед своими клиентами или пбред обществом в целом, например обязательство ответственно применять свои знания ради служения другим людям.[56] Какой бы точке зрения ни отдавалось предпочтение, очевидно, что экономика не достигла полного профессионального статуса; возможно, экономисты всерьез и не стремились к этому. Традиционно они находились в идеологической оппозиции к монополии, и это привело их к тому, что они стали ставить вопрос о достоинствах профессионализма более открыто и настойчиво, чем пред

ставители других социальных наук (Johnson, 1972 : 15).[57] Интересен также следующий вопрос: в какой степени они стремились к обособленности от рынка (другая характерная черта любой профессии) (Herman, 1982).

Хотя ученые-экономисты, естественно, контролируют входные барьеры на пути вступления в профессию, влияя на процесс получения степеней, они всегда последовательно выступали против любого рода формальной профессиональной аккредитации. Ведущие британские и американские научные общества или профессиональные организации полагаются исключительно на экономические критерии, поскольку они открыты всем, кто желает платить членские взносы. Экономисты до сих пор не предпринимали коллективных усилий с целью определить стандарты профессионального поведения в университетах или где-либо еще. Даже сейчас, когда уровень технической оснащенности соискателей степени доктора (Ph. D.) из элитных университетов достиг таких высот, какие и не снились более пожилым профессионалам, в неакадемическом мире пока еще часто не наблюдается явного разделения между (а) обладателями магистерских и докторских (а не бакалаврских) степеней, (б) обладателями междисциплинарных, а не чисто экономических бакалаврских степеней с отличием (Towse, Blaug, 1988) и (в) лицами, занимающими высокие управленческие должности и находящимися на государственной службе при отсутствии какого-либо формального экономического образования. Скептики могут утверждать, что нежелание создавать жесткий входной контроль, код профессиональной этики или процедуру исключения тех, кто не может соответствовать приемлемым стандартам поведения или квалификации, объясняется не идеологической неприязнью, унаследованной от либеральной моральной философии, а скорее признанием того, что в экономике данный вид профессионализма просто нельзя ни навязать, ни даже, может быть, определить.[58]

В основе этой ситуации лежит трудный эпистемологический вопрос о том, что же конкретно «знают* экономисты, чего не знали бы представители других профессий. Конечно, можно ожидать, что дипломированные экономисты знают основы экономического анализа, заключенные в бесчисленных стандартных учебниках (которые, между прочим, отличаются поразительным единообразием). По всей вероятности, они гораздо лучше, чем неэкономисты, понимают суть и работу ценового механизма, а также функционирование и взаимозависимость рынков, как в своей стране, так и за ее пределами, значение редкости и альтернативных издержек, природу и функции денег, банковского дела, финансов и т. д. И все же многие фундаментальные идеи экономистов являются элементарными и очень общими, хотя и могут широко применяться на практике. Достаточно ли этого, чтобы претендовать на положение эксперта в неакадемической сфере?

Исходя из пятидесяти летнего исторического опыта работы экономистов в правительстве на этот вопрос можно ответить утвердительно. В конце концов, несмотря на часто освещаемые в прессе конфликты и разногласия в среде профессионалов, устойчиво сохраняется спрос на экономистов в государственном секторе, и хотя в частном секторе их успехи и неудачи гораздо меньше известны, нет сомнения, что этот ответ применим и к нему. Однако нужно сделать некоторые важные оговорки, которые нельзя здесь полностью объяснить и обосновать.

Что касается работы в государственном секторе, то здесь обычно основное внимание сосредоточивалось на той роли, какую сыграли экономисты, занимая посты высших государственных советников и выполняя функции лиц, принимающих ключевые решения, хотя больший спрос, очевидно, предъявляется на чиновников бюрократической машины, деятельность которых менее эффектна. Эта деятельность чрезвычайно разнообразна, поэтому широкие обобщения должны вызывать сомнения. Тем не менее сущность, объем, и эффективность работы экономистов в государственном аппарате, очевидно, будут зависеть от таких факторов, как диапазон и многообразие мер экономической и социальной политики государства (идеология laissez-faire неблагоприятна для экономистов-чиновников), политический климат (существенным показателем здесь является степень стабильности), характер бюрократии (наиболее очевидные «препятствия» — коррупция, политизация и неэффективность) и готовность признать выводы экономической экспертизы (которая зависит от культуры общества, системы образования и степени согласия в научном сообществе экономистов) (ср. Coats, 1981, 1986; Pechman, 1989). Экономисты могут выполнять множество различных функций в разнообразных ситуациях, но обычно они оказываются более эффективными в подразделениях и учреждениях с относительно ясными экономическими целями и ответственностью. Они могут быть временными или постоянными

служащими, работающими либо в специализированных подотделах (например, в качестве разработчиков моделей и прогнозистов), либо в качестве «свободных художников», предлагающих свои услуги управляющим или иным специалистам (и в таких случаях конфликты профессиональных ценностей и идеологий могут стать значимыми). Большая часть работы более низкого уровня состоит в рутинном сборе данных, их представлении и анализе, что либо вообще не требует от экономиста применения специализированных знаний и навыков, либо требует их в совсем небольшом размере. И поскольку государственная служба, как и сама экономическая теория, приобретает все более и более «количественный» характер, отчасти в ответ на ненасытный спрос на экономическую и социальную статистику, экономисты часто работают совместно с другими специалистами, выполняющими количественные исследования: статистиками, математиками, исследователями операций или бухгалтерами. Именно в таких ситуациях результаты работы экономистов могут и должны дифференцироваться согласно способностям их авторов к количественному анализу, поскольку кроме технических и математических навыков они также обладают особым интеллектуальным аппаратом или «образом мышления», который обычно не присущ большинству неэконо- мистов.[59] Ценность основных, на первый взгляд элементарных идей, составляющих интеллектуальный багаж экономистов, неоднократно подчеркивали многие авторитетные профессионалы исходя из своего опыта работы в правительстве. Весьма часто их приятно удивляла способность экономистов ставить такие глубокие и эффективные вопросы, которые другие были либо не в состоянии поставить, либо не имели на то желания. В этом контексте чрезмерное акцентирование внимания на количественных методах может быть профессионально и интеллектуально вредным, так как решения по сложным политическим проблемам довольно редко можно вывести из каких-то количественных параметров.

Как показывает сравнительное изучение национальных правительств и международных организаций, задачи, которые выполняются экономистом, находящимся на государственной службе, будут в значительной степени зависеть от масштаба, структуры и ответственности организации, в которой он работает. Множество экономистов работает в диапазоне от высших государственных советников, лиц, ответственных за проведение политики, до скромных «трудяг», обрабатывающих бюрократические «виноградники», многие из которых просто занимаются рутинными расчетами. Политические предложения могут возникнуть в любом из звеньев государственного аппарата и за его пределами, но многие из наиболее существенных политиче

ских формулировок и предложений по их применению возникают на средних уровнях. По мере того как предложения проходят по официальным каналам, т. е. если от них не отказываются, они обычно модифицируются, оттачиваются, им придается другая форма. После того как четко сформулированное решение принято, его претворение в жизнь часто требует адаптации и интерпретации с тем, чтобы учесть специфические обстоятельства, которые не принимались во внимание составителями первоначальных проектов и теми, кто принимал решение. На каждом из указанных этапов экономисты вносят свой вклад.

Опытные экономисты, занятые на государственной службе, на своем опыте убедились: для того, чтобы добиться хороших результатов, они должны учитывать факты бюрократической и политической жизни. Как отметил Роберт Нельсон в своем недавнем содержательном обзоре большой массы литературы, они не могут функционировать просто как неуклонные и фанатичные защитники эффективности. В реальной жизни

...они должны также приспосабливать защиту рыночных методов, эффективного использования ресурсов и других экономических подходов к политической среде... модифицировать предложения с тем, чтобы сделать их привлекательными с точки зрения справедливости или избежать нарушения реальных или мнимых «прав»... понять, что они члены организации, с которой должны быть в той или иной степени солидарны... а также развивать и применять свои навыки в бюрократической и политической тактике, что неизбежно переплетается с применением их экономического опыта.

(Nelson, 1987 : 50)

На государственной службе индивидуальность, интуиция, воображение, навыки общения, способность быстро работать и выносливость могут играть большую роль, чем логика и техника анализа, и следствия из этих требований для высшего экономического образования еще будут рассмотрены нами позже. В данном случае ясно, что приверженность строгой форме профессионализма, предполагающей вездесущую рациональность, положительно может принести вред.[60] Нередко можно услышать жалобы на то, что заработанный тяжким трудом профессиональный капитал дипломированных экономистов оказывается бесполезным или просто вредным на государственной службе. При этом привычный в академической среде упор на ориги-

нальность оказывается совершенно не к месту в организационной работе, где существенной является работа в одной команде. Некоторые выдающиеся экономисты, как, например, покойный Гарри Дж. Джонсон, утверждали, что хорошие экономисты, скорее всего, в правительство не пойдут, а если и пойдут, то не на длительный срок, поскольку их квалификация станет быстро устаревать. Другие же считают, что работа в государственном аппарате неминуемо развращает экономистов по причине неизбежных в такой ситуации компромиссов. * '**'*¦              ^.1  

<< | >>
Источник: А.ГРИНЭУЭЙ, М.БЛИНИ, И. СТЮАРТ. ПАНОРАМА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ KOHЦA XX СТОЛЕТИЯ.Том 1. 2002

Еще по теме Введение:

  1. Введение.
  2. ВВЕДЕНИЕ
  3. ВВЕДЕНИЕ
  4. ВВЕДЕНИЕ
  5. ВВЕДЕНИЕ
  6. Часть I. Введение
  7. Глава 1 Введение
  8. 1. Введение в микроэкономику.
  9. Общее введение
  10. 1. Введение в налогообложение
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -