<<
>>

Прямые зарубежные инвестиции

Среднегодовой объем прямых зарубежных инвестиций (ПЗИ) из БРС в МРС возрос с менее 2 млрд долл. в год в начале 1970-х гг. до 10 млрд долл. в год в 1980-х гг. (табл. 18.1). Существенная часть этих инвестиций — это вложения транснациональных корпораций (ТНК) Великобритании и США в обрабатывающую промышленность МРС.

К середине 1980-х гг. общая сумма инвестиций в МРС составляла около 200 млрд долл., или 25% всей суммы прямых зарубежных инвестиций в мире (United Nations, 1988). Около 40% этого объема вкладывалось приблизительно в двенадцать стран, большинство из которых имеют сравнительно большое население, высокий объем дохода на душу населения и располагают относительно дешевой и эффективной рабочей силой и (или) природными ресурсами (табл. 18.2).

Увеличившийся поток прямых зарубежных инвестиций и заметное присутствие ТНК в группе «избранных» стран породили огром-

Таблица 18.1

Прямые зарубежные инвестиции в развивающихся странах

1

2

3

4

5

6

7

Год

Общий объем ПЗИ в мире (млн долл. США)

Объем ПЗИ в МРС (млн долл. США)

Объем ПЗИ в МРС в

процентах к мировому объему (млн долл. США)

Годовой поток ПЗИ: всего в мире (млн долл. США)

Годовой поток ПЗИ в МРС (млн долл. США)

Данные колонки 6 в процентном отношении к данным колонки 5 (%)

1971

146136

32242

22.1

12000

1942

16.2

1980

607453

149475

24.6

52207

10105

19.4

1981

664270

164490

24.8

56817

15015

26.4

1982

708741

177943

25.1

44472

13454

30.3

1983

752835

188209

25.0

44094

10265

23.3

1984

801819

198209

24.8

48984

10500

21.4

1985

851130

210184

24.7

49312

11475

23.3

1980

-1985е

731041

181502

24.8

/>49314

11802

22.9

Источник: United Nations 1978, 1985.

Примечание: а — среднее значение.

ное количество публикаций по различным аспектам таких предприятий и их деятельности в МРС. В рамках данной главы нельзя провести сколько-нибудь полный обзор огромного количества проблем и посвященных им публикаций. Мы сконцентрируем внимание на трех главных темах: а) детерминанты прямых зарубежных инвестиций в различных МРС; б) эмпирический анализ издержек и выгод прямых зарубежных инвестиций в МРС; в) прямые зарубежные инвестиции и международная торговля услугами.

Факторы, определяющие объем ’              прямых зарубежных инвестиций

Несмотря на всю риторику о пагубном влиянии прямых зарубежных инвестиций на экономику, практически все МРС активно привлекали зарубежные фирмы, предлагая им различные стимулы.

Таблица 18.2

Объем прямых зарубежных инвестиций в основных МРС

Накопленный объем 1973 г. (млрд долл. США)

Процент от общего объема (%)

Накопленный объем 1983 г. (млрд долл. США)

Процент от общего объема (%)

Аргентина

2.5

5.3

5.8

4.1

Бразилия

7.5

16.0

24.6

17.5

Мексика

3.1

6.6

Sir 13.6 7

f 1 9.6

Колумбия

1.0

2.0

2.6

1.8

Чили

0.5

1.1

3.0

2.1

Перу

1.0

2.0

2.5

5.3

Венесуэла

3.6

7.7

4.3

3.0

Сингапур

0.6

1.3

7.9

5.6

Гонконг

0.9

1.9

4.2

2.9

Малайзия

1.2

2.5

6.2

4.4

Индонезия

1.7

3.6

6.8

4.8

Филиппины

0.9

1.9

2.7

1.9

Республика

Корея

0.7

1.5

1.8

1.2

Тайланд

0.5

1.1

1.4

1.0

Нигерия

2.3

4.9

2.0

1.4

Египет

0.1

0.2

2.1

1.5

Всего

47.1

141.0

Источник: Расчеты на основе данных Международного валютного фонда (International Monetary Fund, 1985).


Среди них — налоговые льготы, временное освобождение от уплаты налогов, щедрые налоговые скидки на амортизацию, а также различные виды субсидий. К этому перечню можно добавить стимулирование инвестиций через предоставление защиты от конкурентного импорта посредством введения тарифов и количественных ограничений. Глобальное распространение этих видов поощрений является доказательством важности для МРС прямых зарубежных инвестиций, а также сопровождающих их технологий и ноу-хау. В последние годы долговой кризис усилил роль прямых зарубежных инвестиций как главного источника внешнего финансирования развивающихся стран. В то время как инвесторы предпочитают прямые зарубежные инвестиции

другим формам инвестирования, главным образом потому, что это позволяет им контролировать и осуществлять надзор за проектами, заемщики, со своей стороны, могут поделить с инвесторами риск, сопряженный с осуществлением ПЗИ. По этим причинам детерминанты прямых зарубежных инвестиций в МРС имеют приоритетное значение для лиц, ответственных за проведение экономической политики, и для аналитиков.

Ранние исследования по этому вопросу были посвящены эффективности различных систем стимулирования, предлагаемых МРС для привлечения прямых зарубежных инвестиций. Консенсус, по-видимому, состоит в том, что в целом такие стимулы оказывают небольшое влияние на приток ПЗИ и что, возможно, принимающие их страны, конкурируя друг с другом, просто делятся своим доходом с ТНК.

Существенными детерминантами прямых зарубежных инвестиций являются не стимулы, а размер рынка, потенциал роста, стабильность валюты, политическая стабильность, а также отношение к прямым зарубежным инвестициям и к капитализму со стороны принимающих стран (Hughes, Seng, 1969; Frank, 1980; Lim, 1983; Balasubramanyam, . Однако в исследовании, проведенном под эгидой Всемирного банка, было сделано заключение, что в двух третях случаев из семидесяти четырех изученных инвестиционных проектов решения принимались иностранными фирмами исходя из стимулов, предлагаемых принимающими странами (Guissinger, 1986).

Но, как отмечает Гис- синджер, это доказательство эффективности системы стимулов основывается на предпосылке о том, что конкурирующие страны не изменят свою политику в случае, если принимающая сторона отменила бы эти стимулы. Общий вывод, который можно сделать на основе этих исследований, состоит в том, что стимулы сами по себе могут не быть главным детерминантом прямых зарубежных инвестиций, хотя при равенстве других факторов, способствующих инвестициям, поощрения могут изменить баланс в пользу стран, предлагающих стимулы.

Гиссинджер также предлагает дополнительные доказательства эффективности системы стимулов. Они заключаются в том, что стимулы, связанные с использованием определенных факторов производства (factor-based incentives), такие как выплачиваемые наличностью гранты, фактически равнозначны очень высоким протекционистским барьерам. По оценке Гиссинджера, 30%-ный грант, выплаченный наличными с учетом дисконтирования, эквивалентен эффективному уровню протекционистского барьера в 18% , и поскольку известно, что протекционистские тарифы способствуют привлечению прямых зарубежных инвестиций, разумно заключить, что стимулы, связанные с использованием определенных факторов производства, имеют схожие эффекты.

Однако традиционная точка зрения, в соответствии с которой тарифные методы защиты способствуют привлечению инвестиций,

принимается не всеми экономистами. Например, Бхагвати (Bhagvati, 1985) подверг сомнению предпосылку о том, что протекционизм неизбежно вызывает высокий уровень ПЗИ. Он доказывает, что, если сделать поправки на различия между странами по размеру экономики, политической стабильности и отношению к прямым зарубежным инвестициям, в долгосрочном плане размер ПЗИ, привлеченных странами, проводящими стратегию продвижения экспорта, будет выше, чем у стран, преследующих импортозамещающую стратегию. Как хорошо известно, признаком импортозамещающей стратегии является защита внутреннего рынка от импорта путем установления тарифных и нетарифных барьеров.

Аргументация, предложенная Бхагвати, исходит из того, что стимулы, создаваемые импортозамещающей стратегией, обусловлены политическими соображениями и являются искусственными и ограниченными. По выражению Бхагвати, «импортозамещающая стратегия как в отношении внутренних инвестиций, так и в отношении прямых зарубежных инвестиций, имеет одну и ту же природу: защищайте свой рынок и привлекайте инвестиции внутрь страны, чтобы обслужить этот рынок (Bhagwati, 1985). Наоборот, стратегия стимулирования экспорта предоставляет благоприятные условия без каких-либо искажений, и прямые зарубежные инвестиции привлекаются рыночными стимулами. Главный стимул, который дает стратегия стимулирования экспорта, — это просто сочетание более низких издержек с экспортной ориентацией. Бхагвати считает, что размер импортозамещающих прямых зарубежных инвестиций в конечном итоге не будет таким же, как размер прямых зарубежных инвестиций в экспортно-ориентиро- ванные отрасли, по той простой причине, что он будет ограничен размером рынка принимающей страны, который в первую очередь и определяет объем привлекаемых инвестиций.

Эта гипотеза имеет далеко идущие последствия для МРС, большинство которых в настоящий момент ищут возможности для увеличения объема прямых зарубежных инвестиций как ради технологий и ноу-хау, передаче которых они способствуют, так и ради их вклада в инвестиционные ресурсы. Однако, эмпирическое подтверждение этой гипотезы затруднено проблемами, главным образом относящимися к доступности данных, которые требуются для квантификации многих детерминант, выделяемых Бхагвати. Тип стратегий развития, преследуемый различными развивающимися странами, — главный фактор гипотезы Бхагвати, является самой сложной для квантификации переменной. Этот утверждение особенно верно, поскольку Бхагвати определяет импортозамещающую стратегию и стратегию стимулирования экспорта очень строго.

Стратегия стимулирования экспорта уравнивает средний эффективный валютный курс (effective exchange rate) при импорте (EERm) со средним эффективным валютным курсом при экспорте (EERx).

Эффективный обменный курс в этом контексте определяется как количество единиц национальной валюты, фактически получаемых или выплачиваемых за один доллар при внешнеторговых операциях.

Если, например, тарифы и импортные квоты не компенсируются экспортными субсидиями, то EERm будет больше чем EERx. В этом случае за импорт ценностью в один доллар должно быть заплачено относительно больше единиц национальной валюты, чем может быть получено за экспорт ценностью в один доллар. В этом случае система валютных курсов сдвигает производство в сторону внутреннего рынка, и поэтому страна будет реализовывать импортозамещающую стратегию. Наоборот, стратегия стимулирования экспорта уравнивает EERm и EERx. Существенной чертой стратегии стимулирования экспорта, по определению Бхагвати, является ее нейтральность. В конечном счете определяемые политическими соображениями стимулы, которые она предоставляет, не благоприятствуют ни производству для внутреннего рынка, ни производству для внешних рынков. Ориентация производства на тот или иной рынок полностью определяется рыночными силами, обеспеченностью страны факторами производства, а также управленческими и предпринимательскими навыками ее населения.

Данные, необходимые для оценки EERx и EERm, включают уровни тарифов, импортных квот, экспортных субсидий и номинальный курс валюты. Большая часть этих данных, за исключением номинального курса валюты, является недоступной. В случае отсутствия информации для оценки EERx и EERm эмпирическая проверка гипотезы Бхагвати должна полагаться на различные аппроксимации, необходимые для идентификации стратегий развития, которым следуют разные страны. Одна из таких попыток, полагающаяся на различные аппроксимации для идентификации типа стратегий развития, включая индекс искажения (distortion index) Всемирного банка, в значительной мере подтверждает гипотезу Бхагвати (Balasubramanyam, Salisu, 1991). Тем не менее для проведения более точной проверки необходимо получение адекватных данных.

Гипотеза имеет некоторые последствия для стабилизационной и структурной политики, предлагаемой МВФ и Всемирным банком. Она подчеркивает значение свободного от искажений инвестиционного климата и ограниченную пользу политически обусловленных стимулов в привлечении прямых зарубежных инвестиций. Здесь важно отметить, что, согласно гипотезе Бхагвати, для привлечения прямых зарубежных инвестиций МРС не обязательно должны прибегать к политике стимулирования экспорта, основанной на экспортных субсидиях. Стратегия стимулирования экспорта, как ее определяет Бхагвати, просто требует от принимающих стран проводить нейтральную политику, которая не искажает производственных решений в пользу внутреннего или внешнего рынка. В этой схеме стимулам принадле- jHKaj „\в 356

жит определенная роль, состоящая в том, что они усиливают неотъемлемые сравнительные преимущества стран и не искажают инвестиционных решений. В целом существующие исследования детерминант прямых зарубежных инвестиций позволяют сделать вывод, что в общем случае МРС, желающие привлечь больший поток прямых зарубежных инвестиций, должны создать стабильную, без искажений, экономическую среду, способствующую деятельности транснациональных корпораций, и не полагаться на политически обусловленные стимулы.

Издержки и выгоды прямых зарубежных инвестиций

Вторая основная тема, рассматриваемая в литературе, — это издержки и выгоды ПЗИ для МРС. Здесь полемика изобилует догадками и случайными фактами, часто с откровенной идеологической подоплекой. В то время как ревностные защитники ТНК рассматривают их как мощное орудие перемен, которое может передавать технологию и ноу-хау развивающимся странам, их оппоненты рассматривают их как инструмент неоколониализма. Хороший обзор этой яркой дискуссии, дающей пищу для размышления, сделан в ряде публикаций (Streeten, 1979; Jenkins, 1987). В этом исследовании мы остановимся на обсуждении некоторых доступных эмпирических данных об издержках и выгодах прямых зарубежных инвестиций для МРС.

Несмотря на то что были предприняты амбициозные попытки оценить влияние ПЗИ на принимающие страны на макроэкономическом уровне (Bos et al., 1974), большинство исследователей пыталось оценить влияние ПЗИ на отдельные целевые макроэкономические переменные стран-реципиентов: занятость, платежный баланс, объем производства и экспорт. В одном из самых ранних таких исследований (Reuber et al., 1973), основанном на опубликованной информации и выборочных данных по восьмидесяти проектам прямых зарубежных инвестиций в различных МРС, был сделан вывод, что в целом ПЗИ оказали положительное влияние на рост доходов, занятости, торговли и передачу передовых технологий. Исследование также позволило сделать вывод о том, что издержки приобретения технологий и ноу-хау, равно как и доступа на зарубежные рынки через ПЗИ, могут быть не выше и даже, возможно, ниже издержек, вызванных альтернативными методами достижения этих целей. Второе из этих открытий также поддерживается другими исследованиями передачи технологий (Balasubramanyam, 1973; Vernon, 1977). Последующие исследования, однако, были менее оптимистичны, чем исследование Рейбера и др. в вопросе о влиянии ПЗИ на платежный баланс, занятость и валовой продукт развивающихся стран. Одно такое исследование, вызвавшее бурные споры и приведшее к методологическим

инновациям в оценке издержек и выгод ПЗИ, доказывало, что до тех пор, пока годовой приток зарубежного частного капитала меньше оттока дивидендов и прибыли, вызванного ПЗИ, он имеет неблагоприятное влияние на платежные балансы стран-реципиентов (Streeten, 1971). В то время как данные показывают, что ежегодно отток иностранной валюты превышает ее приток за счет ПЗИ (Kidron, 1965; United Nations, 1973), остается открытым вопрос, является ли сам факт превышения оттока над притоком проблемой с точки зрения платежного баланса. Идея Стритена была отвергнута несколькими авторами на основании того, что платежный баланс представляет собой феномен общего равновесия и подход к нему через сравнение притока и оттока капитала представляется слишком узким и ограниченным по своему масштабу (Kindleberger, 1969). Суть контраргумента состоит в том, что, в той степени, в какой платежный баланс представляет собой феномен общего равновесия, любые производственные инвестиции, которые вносят вклад в создание национального продукта, должны улучшать его. Напротив, непроизводственные инвестиции оказывают неблагоприятное воздействие на платежный баланс.

Пессимистическая оценка Стритеном воздействия ПЗИ на платежный баланс также вызвала попытки оценить издержки и выгоды ПЗИ, используя известную в настоящее время методику анализа социальных издержек и выгод инвестиционных проектов, начало которой положили Литтл и Мирлис (Little, Mirlees, 1974). Отличительной чертой метода Литтла—Мирлиса является то, что он позволяет оценить издержки и выгоды проекта помимо его влияния на платежный баланс. В подходе Литтла—Мирлиса к оценке проекта его чистые выгоды измеряются в «чистой валютной экономии», порожденной проектом. Иными словами, все издержки по проекту, включая трудовые и материальные, а также объем выпуска в рамках проекта оцениваются в граничных ценах (border prices), т. е. в импортных ценах СИФ или в экспортных ценах ФОБ. Поэтому окончательные оценки как издержек, так и выгод измеряются в иностранной валюте. Влияние проекта на платежный баланс представляет собой просто дисконтированную величину созданной в рамках этого проекта добавленной стоимости за вычетом трудовых издержек. Это, в свою очередь, представляет собой экономию, порожденную проектом и выраженную в иностранной валюте.

Метод Литтла—Мирлиса, более подробно описанный в других работах (например, McBean, Balasubramanyam, 1976), часто применялся для оценки издержек и выгод от реализации ПЗИ в развивающихся странах (Little, Tipping, 1972; Lai, 1975; Lall, Streeten, 1977). В своем анализе четырех химических проектов в Индии, которые представляли собой совместные предприятия индийских и зарубежных фирм, Лал сделал вывод о том, что хотя частная прибыльность была выше, чем предполагавшиеся 6%-ные общественные альтерна

тивные издержки привлечения капитала, с точки зрения общества проекты оказывались неприбыльными. Их частная прибыльность была высока только из-за высоких тарифов на конкурирующий импорт, установленных правительством. Иными словами, стране было бы выгоднее ввозить товары, чем производить их самой. Проведя анализ проектов в Индии, на Ямайке, в Иране, Колумбии и Малайзии, Лолл и Стритен пришли к схожим заключениям. Они сделали вывод о том, что влияние на общественный доход было негативным приблизительно в 47% случаев из 147 проанализированных проектов. Из этого следует, учитывая вышеизложенное, что влияние на платежный баланс также было отрицательным. Это влияние не зависело от того, были ли эти проекты зарубежными или транснациональными. Однако, оценивая вклад одних лишь проектов ПЗИ, исследователи пришли к заключению, что финансовый вклад зарубежного капитала был ничтожным: около трети зарубежных фирм могли быть полностью заменены местными фирмами, а около половины могли быть замещены частично и только оставшаяся часть фирм оказалась незаменимой. Но Лолл и Стритен признают, что эти заключения должны рассматриваться с осторожностью, так как большинство из них основаны на впечатлениях, подвержены некоторым хорошо известным недостаткам анализа общественных издержек и выгод и неизбежно не могли учитывать многих важных факторов, включая эффект от масштаба, управленческую эффективность и т. д. Циники могут заметить, что исключение из анализа таких факторов означает «вместе с водой выплеснуть и ребенка». Но несмотря на это, исследование Лолла и Стритена было новаторским в применении метода анализа общественных издержек и выгод к оценке проектов ПЗИ, и их заключения требуют, чтобы лица, ответственные за проведение экономической политики, исследовали способы приобретения ресурсов и товаров, альтернативные использованию ПЗИ.

Следует отметить, что, как признают Лолл и Стритен, негативное общественное влияние ПЗИ было вызвано протекционистскими мерами, защищавшими большинство проектов проанализированной выборки. Действительно, один из частых выводов исследований того, как иностранные фирмы выбирают производственные технологии и соотношение факторов производства в развивающихся странах, состоит в том, что недискриминационная протекционистская политика также ответственна за относительно высокую капиталоемкость зарубежных фирм. Защищаемые от международной конкуренции, большинство зарубежных фирм выбрали применение тех методов производства, с которыми они были знакомы, вместо того чтобы тратить время и капитал, необходимые для обнаружения и освоения экономящих издержки трудоемких технологий (White, 1978; Balasubramanyam, 1983).

Существуют некоторые факты, подтверждающие, что при наличии конкурентной среды транснациональные предприятия, освобожденные от чрезмерного протекционизма и искажений на рынках факторов и продуктов, оказали положительное влияние на рост занятости, доходов и экспорта. Многие из этих фактов взяты из опыта осуществления ПЗИ в таких странах, как Сингапур, Гонконг, Южная Корея и Тайвань, каждая из которых следовала стратегии стимулирования экспорта (Hood, Young, 1979; Hughes, Dorrance, 1986). Однако нужно добавить, что, несмотря на тридцать лет интенсивных исследований различных аспектов ПЗИ в развивающихся странах, не существует проверенных данных о связанных с ними издержках и выгодах. Частично это результат недоступности требуемых данных, а частично — следствие сложной природы исследуемой проблемы, которая требует исследования издержек и выгод ПЗИ по сравнению с другими методами получения ресурсов.

Однако имеющаяся литература позволяет сделать один общий вывод о том, что транснациональные предприятия представляют собой эффективный механизм передачи технологии и ноу-хау, а ПЗИ могли бы стать мощной силой в процессе развития. Но ПЗИ могут сыграть такую роль только при наличии благоприятного инвестиционного климата. При наличии высокого уровня протекционизма и при различных искажениях на рынках факторов и продуктов общественная доходность ПЗИ может упасть ниже частной доходности и даже оказаться отрицательной. Хотя протекционизм может привлекать ПЗИ, он также может порождать ненужный перевод доходов в зарубежные фирмы. В любом случае, как упоминалось выше, в долгосрочной перспективе протекционистские меры могут даже не привести к увеличению притока ПЗИ. По-видимому, при отсутствии протекционизма в краткосрочной перспективе МРС могут не суметь привлечь большую часть капиталоемких импортозамещающих типов инвестиций. Однако фактически это может сыграть очень положительную роль, так как инвестиции с отрицательной общественной доходностью едва ли стоят того, чтобы их привлекать. Короче говоря, влияние ПЗИ на развивающиеся страны может быть настолько удачным или неудачным, насколько удачна или неудачна проводимая этими странами торговая и инвестиционная политика.

u              Прямые              зарубежные инвестиции и услуги

О!'

В своем обзоре дискуссии по поводу транснациональных предприятии Стритен (1979) написал: «Несмотря на все разногласия, дискуссия немного „выдохлась". Больше нет резких различий между теми, кто думает, что то, что хорошо для „Дженерал Моторс“, хорошо и для человечества, и теми, кто считает транснациональные корпора

ции воплощением дьявола». Видимо, начало Уругвайского раунда торговых переговоров в рамках Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) вновь вызвало дискуссию по поводу ПЗИ. В центре этой дискуссии — вопрос о либерализации торговли услугами. Общий ход дискуссии к настоящему моменту хорошо известен. Энтузиазм БРС, особенно США, по вопросу либерализации режима международной торговли услугами, несогласие некоторых МРС с переговорами по услугам, не говоря уже о либерализации, и следующий за этим компромисс по вопросу о том, что переговоры будут продолжаться по так называемому «двухколейному» пути (double track mode), — все это уже является достоянием истории и адекватно описано в нескольких исследованиях (Bhagwati, 1987; Feketekutty, 1988; Hindley, 1988; Nicolaides, 1989).

Предметом спора между более и менее развитыми странами по большинству вопросов дискуссии стала центральная роль многонациональных предприятий и ПЗИ в производстве и предложении услуг. Большая часть услуг по своей природе неосязаема и не может накапливаться, так что эффективные сделки с услугами требуют присутствия производителей рядом с потребителями. Такая близость производителей к потребителям часто осуществляется путем ПЗИ, хотя возможны и другие варианты поставки, такие как торговля, лицензирование и франчайзинг. Например, так называемое оказание услуг на расстоянии, такое как музыкальные концерты, могут передаваться по проводам без передвижения факторов производства через географические границы. Но возможности таких вариантов могут быть ограничены, и даже в случае оказания услуг на расстоянии близость производителя к потребителю может увеличить эффективность и позволить осуществить более широкий спектр сделок. В самом деле, имеющиеся данные показывают, что ПЗИ являются более важным средством поставки услуг через границы, чем торговля. Так, в 1982 г. американский экспорт частных непроизводственных услуг составил 32 млрд долл. по сравнению с 183 млрд долл. продаж филиалов американских компаний, функционирующих в сфере услуг за границей. Аналогично американский импорт услуг составил 33 млрд долл. по сравнению со 125 млрд долл. продаж зарубежных фирм в секторе услуг США (Sauvant, Zimny, 1989).

Как упоминалось выше, нежелание развивающихся стран вести переговоры по услугам во многом является результатом этой центральной роли ПЗИ. Недоверие к зарубежным фирмам независимо от того, являются ли они поставщиками услуг или работают в обрабатывающей промышленности, стало почти нормой в развивающихся странах. Однако между их отношением к ПЗИ в обрабатывающей промышленности и в сфере услуг, похоже, имеется любопытное различие. Во многих развивающихся странах накоплены значительные

объемы ПЗИ в обрабатывающей промышленности, и они стремятся еще больше увеличить их объем. Хотя ПЗИ в обрабатывающую промышленность большинства развивающихся стран подвергаются различной регламентации и должны соответствовать всевозможным требованиям, компаниям, их осуществляющим, также предлагается ряд стимулов, включая защиту от конкурирующего импорта. Однако в случае ПЗИ в сферу услуг ограничения преобладают, в то время как стимулы встречаются редко. В большинстве случаев иностранные поставщики услуг сталкиваются с целой серией нетарифных барьеров от прямых запретов до ограничений на их сферу деятельности и мас- штаб’Операций. Так, в некоторых МРС зарубежные страховые компании не могут заниматься страхованием жизни, банковским фирмам запрещено принимать вклады, но в то же время зарубежные компании подпадают под местные требования, касающиеся как акционерного капитала, так и персонала. Другой часто наблюдаемый вид регламентации касается репатриации дивидендов, прибыли и раялти зарубежных фирм. Все эти регламентации являются по сути нетарифными ограничениями, ограничивающими объем операций зарубежных поставщиков услуг.

Почему недоверие и подозрение относительно зарубежных фирм сильнее применительно к услугам, чем к обрабатывающей промышленности? Одним из объяснений, которое принадлежит скорее социологии, чем экономической науке, могло бы стать то, что услуги и их поставщики в целом имеют меньший престиж в обществе, и их влияние на процесс развития не получает должного признания. В этом контексте интересно наблюдение Дала (1989), что в Индии брахманистская традиция долгое время обусловливала презрительное отношение к торговцам и сейчас побуждает с подозрением относиться к погоне за прибылью, которая характеризует их действия на рынке. Когда торговцы являются иностранцами, националистические чувства могут еще более усилить такое подозрение и недоверие. Накапливающиеся доказательства огромной роли услуг, таких как банковские и страховые, в процессе развития могут постепенно вытеснить из массового сознания такой традиционный подход к иностранным поставщикам услуг. В последние годы в нескольких исследованиях было указано на существенные прямые и обратные связи между обрабатывающей промышленностью и сферой услуг. Например, имеются данные, что в Канаде экспорт ценностью в один доллар содержит в среднем ценность услуг в размере около 25 центов (Harris, Сох, 1988). Авторы недавнего исследования по Индии, основанного на таблицах «затрат—выпуска» и регрессионном анализе, пришли к выводу о том, что если сельскохозяйственный выпуск возрастет на 1 рупию, то это потребует банковских и страховых услуг ценностью в 75 паисов, а увеличение

на 1 рупию выпуска обрабатывающей промышленности порождает спрос на банковские и страховые услуги ценностью в 73 пайса (Saxena, 1989).

Конечно, и здесь можно возразить, что такие услуги, как банковские, страховые и телекоммуникационные, составляют «командные высоты» в экономике, которые должны находиться в государственной собственности или под государственным контролем. В самом деле, бблыпая часть существующих в развивающихся странах ограничений, относящихся к услугам, созданы для защиты отечественных производителей и дискриминации иностранных поставщиков. Хотя опасение развивающихся стран понятно, тридцати летний опыт осуществления прямых зарубежных инвестиций в обрабатывающую промышленность должен был уменьшить их страх перед иностранным экономическим доминированием. «Сценарий угрозы суверенитету», популярный в 1970-х гг., в контексте роста и распространения транснациональных корпораций в обрабатывающей промышленности не стал реальностью. Большинство развивающихся стран доказало свое умение заключать выгодные сделки с такими корпорациями. В любом случае, большинство зарубежных поставщиков услуг не хотят и не могут доминировать в секторе услуг развивающихся стран. По словам Бхагвати (1987):

Нужно быть сумасшедшим, чтобы представить себе, будто крупнейшие американские банки смогли бы полностью вытеснить пять крупнейших банков Великобритании, если бы банковское дело было полностью либерализовано. И все же такие страхи достаточно распространены в Дели и Дар-эс- Саламе... Такие сценарии бессмысленны также и для Дели... для крупного американского банка было бы безумием открывать филиалы в многочисленных отдаленных районах Индии... его операции, скорее всего, обслуживали бы международные финансовые сделки.

Другой аргумент в поддержку дискриминационных регламентаций, которые большинство развивающихся стран установили по отношению к зарубежным поставщикам услуг, состоит в том, что они защищают молодых отечественных поставщиков. Это старый аргумент, часто повторяемый применительно к обрабатывающей промышленности. Все «за» и «против» такого рода аргументов хорошо известны. Но, применительно к сфере услуг этот аргумент более сложен, поскольку большинство услуг — хотя и не все — по своей сути являются ресурсами для обрабатывающей промышленности и самой сферы услуг. Защита отечественных производителей таких услуг посредством субсидий местным фирмам и введения нетарифных барьеров по отношению к зарубежным производителям может, вероятно, понизить фактический уровень защиты отечественных производителей конечных благ и услуг и таким образом оказать неблагоприятное воздействие на их конкурентоспособность. Следует в связи с этим

отметить, что большинство развивающихся стран, которые попытались защитить свою обрабатывающую промышленность, устанавливают относительно низкий уровень тарифов на импортируемые материальные ресурсы по сравнению с уровнем тарифов на готовую продукцию. Это делается потому, что высокий уровень защиты местных производителей ресурсов понизит фактическую степень защиты местных производителей готовой продукции. Остается необъяснимым, почему развивающиеся страны отказываются признать этот факт в случае с услугами, которые также по сути являются ресурсами в производственном процессе. В самом деле, областями экономической деятельности, которые характеризуются во многих развивающихся странах крайней неэффективностью, являются банковское дело, страхование и маркетинг. Лондонский «Economist», по всей вероятности, не далек от действительности, когда отмечает, что «эффективные услуги помогают смазывать колеса экономики; их отсутствие может сделать развитие болезненно медленным процессом. Может быть, дефицит, а не профицит в торговле услугами лучше способствует развитию?» (Economist. 1988. 3 July). Защита отечественных поставщиков услуг как молодой отрасли не может способствовать ни прогрессу таких отраслей, ни производству и экспорту продукции обрабатывающей промышленности. Находящиеся под защитой молодые отрасли в сфере услуг, как и в производстве товаров, могут так никогда и не «повзрослеть», и производители товаров лишатся эффективных и недорогих ресурсов.

Наконец, что должно стать предметом переговоров с МРС по вопросу услуг? Здесь существует большое количество исследований (Bhagwati, 1987; Hindley, 1988; Balasubramanyam, 1991; Nicolaides, 1989). Достаточно отметить, что развивающиеся страны могут больше выиграть от ведения переговоров с развитыми странами с позиции силы, как равные партнеры, нежели с позиции слабого участника переговоров. Они могут участвовать в переговорах с позиции силы, потому что, вопреки распространенному мнению, обладают сравнительным преимуществом в некоторых отраслях услуг. К ним относятся не только туризм и трудоемкие услуги, такие как строительство, но также и требующие значительных затрат «человеческого капитала» услуги, такие как производство программного обеспечения (как в случае Индии), а также экспорт квалифицированной рабочей силы. Использование сравнительного преимущества, которым обладают развивающиеся страны, может требовать временного передвижения рабочей силы за границу. Развивающимся странам можно посоветовать принять участие в переговорах по широкому кругу вопросов, включая либерализацию торговли продукцией трудоемких отраслей обрабатывающей промышленности, временную миграцию неквалифицированной рабочей силы и экс

порт квалифицированной рабочей силы. Им также следует признать тот факт, что различие между товарами и услугами может до некоторой степени стираться по мере того, как услуги становятся важнейшими ресурсами в производстве товаров, и наоборот. По этой причине данным странам следует вести переговоры о либерализации международных операций в целом, а не заниматься «двухколейными» переговорами, которые неизбежно включат переговоры о ПЗИ.

Для полноты картины следует отметить, что в переговорах по услугам был достигнут определенный успех и, как было показано в промежуточном отчете о переговорах на уровне министров, проводившихся в Монреале в 1989 г., развитые страны признают некоторые опасения развивающихся стран и желают сделать им значительные уступки. Однако существует опасность, что чем большее количество уступок смогут отстоять развивающиеся страны, тем жестче будет позиция развитых стран в таких важных для развивающихся стран областях деятельности, как временная миграция неквалифицированной рабочей силы и экспорт продукции трудоемких отраслей обрабатывающей промышленности.  

<< | >>
Источник: А.ГРИНЭУЭЙ, М.БЛИНИ, И. СТЮАРТ. ПАНОРАМА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ KOHЦA XX СТОЛЕТИЯ.Том 1. 2002

Еще по теме Прямые зарубежные инвестиции:

  1. § 1. Прямые зарубежные инвестиции
  2. Прямые иностранные инвестиции
  3. Прямые и портфельные инвестиции
  4. Прямые иностранные инвестиции
  5. Прямые иностранные инвестиции
  6. Глава 3. Прямые и портфельные иностранные инвестиции в Россию.
  7. Прямые иностранные инвестиции: неожиданный успех
  8. Иностранные прямые и портфельные инвестиции
  9. Прямые иностранные инвестиции и их место в российской экономике
  10. ГЛАВА 10 Международное движение капитала - прямые иностранные инвестиции (ПИИ)
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -