<<
>>

О              ПРИРОДЕ СОВЕТСКОЙ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ

  Мы констатировали выше следующие случаи нарушения равновесия в нашем народном хозяйстве.
  1. Несоответствие между размерами экспорта и импорта, с одной стороны, и состоянием основных отраслей нашего хозяйства — с другой.
  2. Несоответствие между спросом на иностранную

    валюту и предложением иностранной валюты, непосредственно вытекающее из диспропорции, указанной в п.

    1.
  3. Несоответствие уровня товарных цен или покупательной силы нашей валюты золотому паритету червонца, вызывающее ту диспропорцию, которая формулирована в п. 1.
  4. Несоответствие между оптовыми ценами и розничными ценами (особенно в частной розничной торговле) и бестоварье, затрудняющее экспортные заготовки и усиливающее ту диспропорцию, которая отмечена в п.1.

Все это свидетельствует о том, что на рынке равновесие нарушено. Курс не означает в таких условиях равновесия между спросом на валюту и предложением валюты. Цена не означает равновесия между спросом на товар и предложением товара. Покупательная сила оторвалась от курса, и каждый из этих феноменов ведет свое самостоя1^ельное существование или совершает свое собственное движение. Какое все это имеет значение для нашего народного хозяйства?

Советской хозяйственной системе, как и всякой другой, равновесие, конечно, необходимо. Но нужно ли оно ей в том смысле и в тех случаях, о которых говорилось выше? Нужно ли ей равновесие, связанное с явлениями ценообразования? Или же равновесие этого рода представляет уже отживающую хозяйственную категорию и должно, а вместе с тем и может, заменяться методами планового регулирования. Нужно ли нам, чтобы на рынке была цена, уравновешивающая спрос с предложением, или мы можем с успехом заменить этот порядок хозяйственных отношений методами планового завоза и другими приемами регулирования? Нужно ли нам, чтобы покупательная сила валюты соответствовала ее курсу, или мы можем достигнуть необходимых результатов во внешней торговле методами планирования заготовок и экспорта? Нужно ли нам, чтобы курс валюты был тем, чем он является в товарно-денежном хозяйстве, т.

е. одной из точек равновесия, или же при монополии внешней торговли вопрос о курсе валюты становится для нас безразличным? Наш опыт дает достаточно материала для

того, чтобы ответить на эти вопросы. Но нам кажется, что будет полезно, прежде чем перейти к аргументам от конкретных фактов хозяйственной жизни, остановиться на некоторых общих соображениях о природе и свойствах советской хозяйственной системы. За исходный пункт мы возьмем мысли, высказанные Е. А. Преображенским [10] сперва в отдельных статьях, а затем в книге «Новая экономика» (М.: изд-во Коммунистической академии, 1926 г.). Мы выбираем именно эти мысли потому, что Е. А. Преображенскому принадлежит последняя общая и, несомненно, интересная попытка теоретически осмыслить содержание советского хозяйства в том его виде, в каком оно существует в течение последних лет. Мы выбираем их еще и потому, что мы расходимся с их основным теоретическим содержанием и нам удобно будет пользоваться ими для ведения доказательства «от противного».

«Правильное, пропорциональное распределение труда,— пишет Е. А. Преображенский,— нужно и для капитализма, и для социализма, и для нашей теперешней товарно-социалистической системы хозяйства, но,— продолжает он,— откуда следует, что нужные нам пропорции диктуются законом ценности [11] как регулятором и только через него могут быть найдены, раз закон ценности исторически и, если хотите, материально, физически связан, неотделим от товарного производства, как производства, где господствует частная собственность на орудия производства? Разве замена частной собственности общественной по отношению ко всем командным высотам есть только формально-юридический акт, без изменения существа системы? Почему невозможно такое положение, что мы нужные пропорции находим в основном нашими методами, которые, несмотря на крайнюю ничтожность нашего опыта в деле планового регулирования, выше.

совершенней методов достижения равновесия стихийным путем?»

Е. А. Преображенский упрекает своих противников в том, что они «считают скаладывающиеся на основе действия закона ценности пропорции в хозяйстве естественными и для хозяйства, развивающегося не в капиталистическом направлении».

Такие пропорции для нашего хозяйства не обязательны. Эти пропорции (вытекающие из действия закона ценности) могут оказаться и совершенно неприемлемыми, ибо случается, что другой закон «диктует нам определенные пропорции внутри государственного хозяйства, расходящиеся с теми пропорциями, которые диктуются рыночной обстановкой данного рода».

При товарно-денежной форме хозяйства регулятором является закон ценности. При законченном социалистическом хозяйстве регулятором является другое начало. При существующей же «товарно-социалистической» системе действуют оба регулятора. Каждому из регуляторов соответствует своя система пропорций в хозяйстве. Если действуют оба, то в результате их совокупного действия и их борьбы слагается некоторая равнодействующая, которой и определяются хозяйственные отношения в данной системе. «При товарносоциалистической системе пропорциональность может устанавливаться только на основе борьбы, хотя бы направление действия закона ценности и закона социалистического накопления совпадали иногда в частных случаях в реальной обстановке».

Здесь второй регулятор уже назван: это — «закон социалистического накопления». Е. А. Преображенский определяет его в той же главе, которая занимает центральное место в его книге и носит заголовок «Закон первоначального социалистического накопления». Определение это гласит следующее:

«Социалистическим накоплением мы называем присоединение к функционирующим средствам производства прибавочного продукта, который создается внутри сложившегося социалистического хозяйства и который не идет на добавочное распределение среди агентов социалистического производства и социалистического государства, а служит для расширенного воспроизводства. Первоначальным социалистическим накоплением мы называем накопление в руках госу

дарства материальных ресурсов главным образом либо одновременно из источников, лежащих вне комплекса государственного хозяйства. Это накопление в отсталой крестьянской стране должно играть колоссально важную роль, в огромной степени ускоряя наступление момента, когда начнется техническая и научная перестройка государственного хозяйства и когда это хозяйство получит наконец чисто экономическое преобладание над капитализмом.

Основным законом нашего советского хозяйства, в настоящий момент пробегающего эту стадию, как раз и является закон первоначального или предварительного социалистического накопления. Этому закону подчинены все основные процессы экономической жизни в круге государственного хозяйства. Этот закон, с другой стороны, изменяет и частью ликвидирует закон стоимости и все законы товарного и товарно-капиталистического хозяйства, поскольку они проявляются и могут проявиться в нашей системе хозяйства. Следовательно, мы не только можем говорить о первоначальном социалистическом накоплении, но мы ничего не можем понять в существе советского хозяйства, если не поймем той центральной роли, какую играет в этом хозяйстве закон первоначального социалистического накопления, который определяет в борьбе с законом ценности и распределение средств производства в хозяйстве, и распределение рабочих сил, и размеры отчуждения прибавочного продукта страны для расширенного социалистического вопроизводства». В той главе, из которой мы взяли последнюю цитату, Е. А. Преображенский приводит затем ряд примеров того, как совершается в течение последних лет в советских условиях «первоначальное социалистическое накопление».

В конкретном описании того, что характеризует новейшую историю советского хозяйства, Е. А. Преображенский в целом ряде случаев совершенно прав. Увеличение средств государственного сектора хозяйства для расширенного вопроизводства шло в немалой мере за счет использования средств негосударственного сектора. Едва ли можно спорить против этого обобщения и следует только усомниться в том, чтобы на основании имеющегося опыта позволительно было уже формулировать общезначимые экономические законы. Но отбросим это сомнение или будем иметь

в виду, что обобщение относится только к определенному отрезку истории СССР. «Первоначальное социалистическое накопление» действительно происходит. Но только оно не может быть противопоставлено «закону ценности» в том смысле, в каком одно регулирующее начало противопоставляется другому.

«Первоначальное социалистическое накопление», как мы только что видели, заключается в том, что на известной стадии развития советского хозяйства государство накопляет в своих руках материальные ресурсы из источников, лежащих вне комплекса государственного хозяйства. Это может происходить самыми разнообразными путями. Если оставить в стороне национализации и конфискации первого периода революции, то государство может вести это первоначальное социалистическое накопление путем принудительного изъятия материальных ресурсов из частного хозяйства (налогами, используемыми для накопления, принудительными займами, используемыми с той же целью, в известных условиях эмиссией бумажных денег) и специальным покровительством, оказываемым им предприятиям, входящим в государственный сектор хозяйства:              облегчением налогов, разреше

нием использовать свое монопольное положение на рынке для реализации продукции по высоким ценам или вести заготовки сырья по низким ценам и т. п. Другой вопрос, делает ли все это государство? Оно может это делать.

Однако если даже этими соображениями в той или иной мере определяются государственные цели экономической политики (чего мы не отрицаем), то действие «закона ценности» этим еще нисколько не отменяется.

Закон ценности действует всюду, где есть рынок и товар. Хозяйственная обстановка может приближаться к условиям свободной конкуренции. В хозяйственной обстановке могут играть крупную роль организации монопольного типа. Государство может «не вмешиваться» в условия производства, обмена и распределения. Государство может вести политику покровительства одним формам или отраслям хозяйства и оттеснения других, регулировать условия внешней торговли, кредита и производства. Если при всех этих условиях остается рынок, то действует «закон цен

ности». Конкретные условия ценообразования могут быть, конечно, различны. Цена на рыбу в маленьком приморском поселении, далеком от крупных потребительских центров, цена на хлеб на Чикагской бирже, цена на трамвайный билет, цена на мазут, реализуемый нефтяным трестом, устанавливаются по-разному.

Но «закон ценности» действует во всех случаях, где сохраняется рынок. В частности, нет решительно никакого основания утверждать, что он не действует в условиях монополии. Он действует по-разному в зависимости от того, какова та хозяйственная обстановка, в которой на рынке реализуются товары. Но считать, например, что он действует только тогда, когда мы имеем налицо условия «свободной конкуренции», было бы теоретически нецелесообразно и вело бы в конце концов к заблуждениям. Действие «закона первоначального социалистического накопления» может резко изменить условия действия «закона ценности» по сравнению с теми, в которых он проявлялся, прежде чем социалистическое накопление началось. Наши условия являются новыми хотя бы уже потому, что в советском хозяйстве существует небывалая раньше концентрация средств производства в руках единого распорядителя, что этим распорядителем является государство, а в этом государстве существует диктатура пролетариата. Но условия иного рода, тоже весьма своеобразные, по сравнению с существовавшими примерно до 70-х годов XIX столетия, созданы были уже появлением крупных объединений капитала в капиталистических странах, в которых действие закона ценности, однако, не прекращалось. Монополистический трест стремится не отменить закон ценности, а использовать его, воздействуя на факторы ценообразования. Это не схоластический и не терминологический спор, а спор, имеющий реальное теоретическое и практическое значение.

У Е. А. Преображенского имеется особый параграф, озаглавленный «Закон ценности и монополистический капитализм», в последнем абзаце которого он заявляет, что «нам приходится иметь дело с законом ценности в нашем хозяйстве в такую историческую эпоху, когда этот закон в достаточной степени подорван в самом буржуазном обществе, благодаря мощному развитию монополистических тенденций совре

менного капитализма». И в другом месте он говорит, что «для наиболее полного проявления закона ценности надо, чтобы существовала полная свобода товарооборота как внутри страны, так и между странами на мировом рынке».

Тут один случай — тот, который для политической экономии был долгое время наиболее привычен и для некоторых ее обобщений наиболее удобен [12], превращается в обязательное условие действия закона ценности. Не говоря уже о том, что это теоретически совсем нецелесообразно, это, во всяком случае, приводит только к необходимости формулировать еще второй закон ценности (именно ценности, а не иной какой-либо закон). У нас при существовании национализированной промышленности, монополии внешней торговли и проч., и проч, для свободной конкуренции осталось так мало места, что условия ценообразования в большинстве случаев отличаются от тех, которые имеются при «свободной игре хозяйственных сил». Стоя на почве «ограничительной» терминологии, можно сказать, что «закон ценности» у нас уже почти не действует, а действуют другие закономерности ценообразования, которые, впрочем, вовсе не остались до сих пор совершенно вне внимания политической экономии. Однако и при такой терминологии ни в коем случае нельзя сказать, что «закон первоначального социалистического накопления», если даже допустить существование такого закона, формулирует эти закономерности. Он может формулировать одну из тенденций экономической политики советского государства или, скажем, основную его тенденцию, но он не формулирует закономерностей в области образования цен. «Первоначальное социалистическое накопление» можно вести самыми разнообразными путями, хотя бы, например, при помощи одного только подоходного налога. Что в этом случае «закон» скажет об образовании цен, на которое хорошо поставленное подоходное обложение оказывает лишь косвенное воздействие, влияя на распределение доходов? «Закон ценности» и «закон первоначального социалистического накопления» формулируются как

бы в различных плоскостях и их так же мало можно противопоставлять друг другу, как, например, «закон ценности» и «закон концентрации производства» в капиталистическом хозяйстве. «Закон первоначального социалистического накопления» может показать, почему в некоторых случаях государство стремится оказать влияние на уровень цен. Но он не показывает даже, как государство это делает, и он, во всяком случае, не ликвидирует законов товарного хозяйства, раз он имеет целью действовать через его законы. Об этом будет еще речь в дальнейшем.

Если бы Е. А. Преображенский утверждал только, что у нас не существует свободной конкуренции, а посему и не действует тот закон ценообразования, который формулирован для экономических явлений, протекающих в условиях свободной конкуренции, то это было бы неоспоримо, но мало бы продвинуло нас вперед в познании товарно-социалистического хозяйства. Но Е. А. Преображенский утверждает, конечно, не только это, а нечто гораздо большее. Речь идет у него не только о том, что в существующей хозяйственной системе идет борьба с «законом ценности» в одной частной его формулировке, а о том, что переживаемая нами стадия хозяйственного развития характеризуется борьбой с товарным хозяйством. Это видно уже из приведенных выше цитат. Это видно вообще из многих мест его книги. «Борьбу с товарным хозяйством,— пишет он,— мы вели при «военном коммунизме», ведем и теперь...» «Что же на данном историческом перегоне,— спрашивает он,— означает борьба планового начала с товарным хозяйством?» А оттеснение товарного хозяйства действительно означает уже не преодоление закономерности ценообразования в условиях свободной конкуренции, а преодоление всех закономерностей всякого товарного хозяйства, всякого рынка. Доказывая в дальнейшем, что «закон ценности» действует в условиях советской хозяйственной системы, мы будем поэтому иметь в виду не частное применение этого закона, а закономерности образования цен во всяких условиях товарного хозяйства.

«Закону ценности» как закону товарного хозяйства может противостоять в качестве антипода лишь закономерный плановый порядок распределения всех

производительных сил и всех продуктов производства.

Е. А. Преображенский и сам делает такое логически правильное противопоставление. Вслед за словами о законе ценности как основном законе товарного производства он ставит вопрос: «Спрашивается теперь, что же изменяется в этом отношении при переходе общества к вполне организованному плановому производству?» (курсив мой.— Л. Ю.). И дальше он поясняет на частном примере, что именно это значит. Когда в условиях товарного хозяйства не хватает обуви, то цены на нее поднимаются, и т. д. «Посмотрим теперь, как же будет прокладывать себе путь закономерность в аналогичном случае при плановом хозяйстве. Допустим, повышение потребности на обувь имеет место в социалистическом обществе. Статистика социалистического производства учитывает его в основном еще заранее, на основании тех методов учета массового потребления, которые будут выработаны при этой форме производства». Изменение цен перестает быть регулятором, как при действии «закона ценности», а им становится самое изменение потребностей, учитываемое методом, который будет выработан и которого мы еще не знаем [13]. Принцип этого будущего учета и можно противопоставлять закону ценности.

Но логически совершенно неправильно противопоставление, заключающееся в дальнейших словах: «И закон ценности, и плановое начало, основные тенденции которого принимают форму закона первоначального социалистического накопления, действуют внутри единого хозяйственного организма, противопоставленные один другому в результате победы Октябрьской революции». «Закон первоначального социалистического накопления» можно противопоставить «закону капиталистического накопления» при свободной конкуренции, «закону капиталистического накопления» при господстве монополий или, скажем, «закону поддержания за счет социалистического накопления развития крестьянского хозяйства», если, например, значительно индустриализированное советское государство поставит себе когда-нибудь такую цель. Но все эти противопоставления лежат в совершенно иной плоско

сти, чем противопоставление «закона ценности» принципам тех административных методов и мероприятий, которые должны заменить его при законченном плановом хозяйстве. Целью этих мероприятий может оказаться «первоначальное социалистическое накопление», может быть просто «социалистическое накопление», а может быть — как это было в 1919 или 1920 г. во время гражданской войны — «первоначальное социалистическое израсходование» полученных от предыдущей эпохи материальных ресурсов для ведения войны за сохранение революционной власти. Для основного логического противопоставления двух систем важно не то, какие конретные цели ставит себе в тот или другой период та или другая страна, а важно то, каким общим методом разрешается вопрос о распределении производительных сил по разным назначениям, вопрос о распределении предметов потребления между потребителями, вопрос о поддержании в хозяйственной системе необходимого ей равновесия.

Плановый порядок, на наш взгляд, мыслим в полной своей законченности и с совершенным устранением из хозяйственной системы «закона ценности». Для того чтобы это могло быть сделано, необходимо, по-видимому, осуществление одного, но в высшей степени важного условия: отказа от свободного потребления, т. е. отказа от права потребителя выбирать продукты из ограниченного их запаса. Если потребителю, как это происходило в эпоху «военного коммунизма» или как это происходит в современной армии, предметы потребления будут предоставляться в определенных количествах в натуре, а не в виде определенной «суммы» с правом распоряжения частями этой суммы по собственному усмотрению, тогда «закон ценности» сможет окончательно исчезнуть и государству останется только избрать способ учета, гарантирующего целесообразное построение его хозяйственных планов. Мы не говорим, что в таких условиях всякий ценностный счет обязательно исчезнет. Но мы полагаем, что в этих условиях его исчезновение представляется мыслимым. Плановое начало не будет наталкиваться в этом случае ни на какую рыночную стихию, и государство свободно будет (в этом только смысле) проводить любой план и устанавливать любой ценностный счет, лишь бы только его методы управле- 212

ния гарантировали в качестве минимума простое воспроизводство.

Стоит, однако, предоставить потребителям свободу выбора предметов потребления путем распоряжения какой-либо суммой, пусть не денег, но любых знаков, что-то реально собой представляющих, и рынок — хотя бы даже суженный рынок одних только предметов потребления — будет налицо. На рынке будет спрос и будет предложение, и вопрос о равновесии на нем для хозяйствующего государства не будет уже безразличен, а будет связывать и обязывать его. Можно, конечно, допустить (но с некоторой натяжкой), что в этих условиях государство станет несколько пренебрегать вопросом о том, имеется ли на этом суженном рынке полное равновесие, ибо отсутствие сбыта каких-либо товаров не повлечет уже за собою общего кризиса, а «боны», находящиеся на руках у потребителя, больших хозяйственных неудобств причинить государству не могут, хотя бы и оказалось, что временно на некоторую их часть ничего нельзя получить. Но все это случаи, которые отличаются от существующей у нас системы не только количественно — тем, что плановое руководство несравненно сильнее охватило хозяйство, чем это имеет место в настоящее время в Советском Союзе,— а и глубоко качественно: либо отсутствием рынка, либо тем, что рынок занимает уже такое положение, когда государство, может быть, в состоянии — если такова его воля,— пренебрегать его показаниями. Можно, конечно, утверждать, что от нынешней системы к той, о которой мы говорим, логически ведет ряд постепенных переходов. Поиски переходных форм всегда возможны. Можно искать постепенных переходов от товарно-капиталистического хозяйства 1913 г. к товарно-социалистическому хозяйству 1926 г. и находить их в целом ряде явлений довоенной, военной и революционной экономики. Поиски этих переходных форм и зародышей новой хозяйственной системы представляют несомненный исторический интерес. Но когда речь идет о теоретическом описании, тогда необходимо схватить специфические черты, не затуманенные переходными формами, и взять каждую систему в полном ее своеобразии.

Та система законченного планового хозяйства, которая логически противостоит системе товарного хо

зяйства, хотя и может зарождаться в недрах ныне существующей товарно-социалистической системы, но от нее глубоко и принципиально отлична, и отлична не тем, что в существующей системе действуют два регулятора, один от прошлого, а другой от будущего, а в той будет действовать только один регулятор — будущий (это было бы уж очень просто), а отлична тем, что в ней (в завершенной плановой системе) будет действовать такой регулятор, который ныне вовсе не действует. Этот регулятор образует те методы «учета массового потребления, которые будут выработаны при этой форме производства», а ныне не выработаны и даже еще не изыскиваются. Ибо в настоящее время государство в этой части своей плановой работы стремится учесть платежеспособный спрос, т. е. спрос рынка, и опирается в своих расчетах на ценностные соотношения. Существующую систему нельзя понять как mixtum compositum, как смесь прошлой и будущей. Она есть система товарного хозяйства, но только особая его система. Нормальные плановые элементы нашего хозяйства (мы анализируем теоретически и отвлекаемся от того, что могут быть и бывают крупные ошибки в планах и затем мероприятия, неизбежно вытекающие из этих ошибок) вовсе не ликвидируют товарного хозяйства и не вытесняют его. Государство может составить идеальный план заготовки зерна для экспорта и снабжения внутреннего рынка мукою и безукоризненно выполнить его. Оно может безупречной и дешевой работой своей хлебозаготовительной и хлебоэкспортной организации вытеснить всех хлеботорговцев, оставив, положим, в качестве заготовителей одни кооперативы, действующие полностью в пределах плана. От этого хлеб не перестанет быть товаром и от этого никуда не испарится явление цены. Тут будут рынок, и товар, и товарное хозяйство; тут будет вместе с тем и план, и, следовательно, плановое хозяйство. Но не то плановое хозяйство, которое становится на место рынка, а какое-то другое. Если бы «единый заготовитель» работал по плану, но собирал хлеб на основании закона в размерах всех излишков и распределял его между потребителями, сколько кому по установленному принципу распределения причтется, тогда мы имели бы плановое хозяйство, вытеснившее товарное хозяйство, и имели бы в основе его принцип, сменив

ший «закон ценности». Не различие в степени отделяет одну систему от другой, а нечто иное, гораздо более глубокое и значительное. И самый термин «плановое хозяйство» может, очевидно, иметь двоякое значение, т. е. обозначать два различных понятия в зависимости от того, в условиях какой системы будет проводиться план. Может быть, в порядке классификационном не следует говорить, что товарно-капиталистическое хозяйство есть последняя форма товарного хозяйства, а следует поставить вслед за ней (выделив в ней монополистический подвид) товарно-социалистическую форму \ если бы только не лучше было устанавливать классификации на основании более значительного исторического опыта.

Наша хозяйственная система есть система товарно-денежного и планового хозяйства, притом планового хозяйства, покоящегося еще на ценностном принципе. Если только — повторим это еще раз — не считать, что ценностный принцип ликвидируется уже промышленными или иными монополиями. В действительности он ими не преодолевается и не вытесняется, а только действие закона ценности приводит к одним результатам в условиях свободной конкуренции, к другим результатам в условиях монополии и т. д.

Для товарно-социалистической системы остается обязательным:

равновесие между спросом и предложением на рынке и соответствующее образование или установление цен;

соответствие цен издержкам производства.

Советское государство в качестве монополиста может (это не значит, что оно должно) вести политику высоких цен на продукцию своих предприятий,— цен, превышающих издержки производства, однако только в пределах тех закономерностей, которые свойственны образованию монопольных цен. То же относится к возможной (но тоже не обязательной) политике низких цен на продукты, заготовляемые советскими монопольными предприятиями.

Советское государство по тем или иным соображениям может также в отдельных случаях вести политику низких цен, не покрывающих издержек производства. Однако эти случаи представляют не что иное, как поощрение развития соответствующей отрасли хозяйства при помощи государственной субсидии. То же относится к политике высоких заготовительных цен, не покрываемых при дальнейшей реализации заготовленных продуктов.

Все эти возможности Советского государства могут приводить к тому, что соотношения цен на товары установятся иные, чем те, которые установились бы при условии свободной конкуренции. Но закона ценности они не преодолевают.

Рассмотрим отдельные случаи.

Прежде всего, Советское государство является в целом ряде случаев монополистом или почти монополистом. Не говоря поэтому уже о том, что оно как государство может законодательствовать и принуждать к выполнению изданных им постановлений, оно уже в качестве монополиста имеет возможность регулировать товарные цены. Какие цели оно при этом преследует в каждом отдельном случае — «первоначальное ли социалистическое накопление» или что- либо иное — это особый вопрос. Во всяком случае, в качестве монополиста оно властно сделать то, что никто из участников торговли в условиях свободной конкуренции сделать не в силах. Оно в состоянии назначить цены так, чтобы получить максимум того, что готовы заплатить потребители, если разместить среди них все продукты, изготовляемые на существующих фабриках. Или, если оно хочет изменить размеры производства, оно может назначить цены так, чтобы произведение реализуемого количества на цену достигало наибольшей величины. Или оно может еще назначить цену так, чтобы получилась (калькулируемая капиталистически) максимальная чистая прибыль. Или же оно может назначить цену, довольствуясь исчислением обычной прибыли. Оно может отказаться в данной отрасли производства от прибыли для того, чтобы дать населению более дешевый товар и сделать его доступным для лиц с наименее высокими заработками. Оно может даже продавать для этого товар ниже себестоимости, если только из других источников данной отрас

ли производства будут даваться субсидии. Оно может, наконец, предоставить в отдельном случае продукт бесплатно. Все это оно может. Одного только оно не может: уйти из сферы действия «закона ценности». При всех описанных вариантах «закон ценности» следует по пятам за распорядителем государственного предприятия. Все дело заключается лишь в том, что к данному случаю применимы не те обобщения, которые относятся к образованию цен в условиях свободной конкуренции, а другие обобщения закономерностей товарного хозяйства. Прежде всего издержки производства, которые суть цены, должны быть так или иначе покрыты; кроме того, стремится ли монополист назначить максимальную цену или же государство-моно- полист довольствуется очень низкой ценой, во всех случаях приходится учитывать размеры спроса с тем, чтобы при назначенной цене на рынке устанавливалось равновесие.

Условием равновесия государство связано при назначении максимальной продажной цены, ибо его не может устраивать такое положение, при котором половина или десятая часть товара останется непроданной. Тем же условием государство связано при назначении минимальной продажной цены, ибо, если при такой цене спрос превысит предложение, то продажа товара в точном смысле станет невозможной. Организация очередей едва ли может рассматриваться как прием экономической политики и подлинный метод преодоления тех затруднений, которые вытекают из отсутствия равновесия между спросом и предложением. Преодолеть эти затруднения можно только при помощи «системы пайка», известной всем по опыту войны и революции. Но эта система, действительно означая преодоление закона ценности после успешной — или, может быть, правильнее сказать, безуспешной — борьбы с ним, означает вместе с тем решительный и даже почти что заключительный шаг к ликвидации в данной сфере товарно-денежного хозяйства.

Совершенно очевидно, что, выступая в качестве монополиста в той или другой сфере хозяйства, пролетарское государство ставит себе иные цели, чем всякий другой монополист. Но всякое товарно-денежное хозяйство не может не считаться с существованием рынка, с тем, что на рынке между спросом и предло

жением должно наступить равновесие, и с тем, какая роль принадлежит в деле установления такого равновесия явлению цены. Поскольку хозяйство Советского государства остается товарно-денежным хозяйством, какого бы то ни было типа, для него сохраняют свою обязательность законы ценообразования.

То же относится к случаю, когда государство выступает не в качестве продавца, а в качестве покупателя. Разве существующие у нас формы регулирования цен в области заготовок хлеба, шерсти или льна преодолевают в какой-либо мере «закон ценности»? Нисколько. Даже в области заготовок хлопка, где государство назначает цену и проводит ее в жизнь несравненно легче и полнее, чем во всех остальных заготовительных операциях, даже здесь «закон ценности» живехонек, ибо воздух монополии не вредит его здоровью. Но, конечно, в этой атмосфере он выступает в форме образования монопольных цен.

Монопольные цены в отличие от цен в обстановке так называемой свободной конкуренции не определены однозначно, но это не значит, что они неопределенны и что никакие закономерности не управляют ими. На рынке, где встречается множество покупателей и продавцов, устанавливается в конце концов закономерно одна цена, и при данном состоянии рынка никакая другая цена не могла бы установиться. На рынке, где покупателем является монополист, такой однозначности не существует: государственный орган Главхлопком может вести заготовку хлопка по более или менее высокой цене. Но если он назначит цену низшую, чем издержки производства декханина-хлопко- вода, он вызовет уменьшение посевов; в обратном случае он вызовет их увеличение, если только хлопководство не достигло возможного у нас по природным условиям предела. В деле повышения цен он, во всяком случае, связан ценами хлопчатобумажных тканей, ибо стоимость хлопка должна быть оплачена потребителями ситца. Если же взять хлебный рынок (где государство доминирует, но не является еще монополистом), то здесь — в деле снижения цен — государство наталкивается еще и на другую грань, на готовность частного заготовителя уплатить ту цену, при которой он в состоянии еще перепродать хлеб потребителю с барышом. Освободиться от давления с этой

стороны государство может только путем приближения своего положения на рынке к монопольному, например, фактически прекращением железнодорожных перевозок зерна частных хлебозаготовителей. Какие конкретные цели государство ставит себе в каждом отдельном случае — это особый вопрос, и текущая экономическая политика часто намечает, например, эти цели в области ценообразования совсем иначе, чем намечает их Е. А. Преображенский. Но для нас важно сейчас не конкретное содержание тех задач, о которых идет речь, а характеристика основных закономерностей хозяйственной системы. «Закон ценности» действует для государства-продавца так же, как и для го- сударства-покупателя, хотя бы оно было монополистом. Государство может попытаться пойти против него и результатом будет удар со стороны рынка, который заставит возвратиться к соблюдению ценностных закономерностей. Регулирование народного хозяйства, ограничение свободной конкуренции, так называемое вмешательство государства в хозяйственную жизнь также не устраняет товарного хозяйства, а ведет только к замене одних форм товарного хозяйства другими его формами. Это доказывается, в частности, тем, что такого вмешательства имеется много и в капиталистическом хозяйстве.

Если капиталистическое государство ведет политику поощрения какой-либо отрасли промышленности, т. е. направляет в эту отрасль частные капиталы путем покровительственных мероприятий, то товарное хозяйство этим не преодолевается и действие закона ценности не отменяется (хотя Фридрих Лист, например, думал, что, требуя в области внешней торговли покровительственных таможенных пошлин, он ставит на место «теории ценностей Адама Смита» свою теорию «производительных сил»). Капиталистическая система остается в полной мере системой товарного хозяйства, хотя бы государство и практиковало «вмешательство в хозяйственную жизнь» с целью поднять промышленность путем таможенной охраны внутреннего производства или с намерением поддержать «среднее сословие» путем высокого обложения универсальных магазинов, или с желанием сохранить помещичье хозяйство определенных районов путем премирования экспорта. Такое «вмешательство» преодолевает сво

бодную конкуренцию, влияет на высоту цен, но не изгоняет явления товара и цены из хозяйственной системы.

Планирование хозяйства в советской экономической системе, воздействие на цены сырья, на вывоз и ввоз, на направление капитального строительства также не означает вытеснения товарного хозяйства, а означает регулирование его. Такого регулирования в советской экономической системе несравненно больше, чем в капиталистическом хозяйстве, и различие здесь не количественное, а качественное. Самая хозяйственная система уже в силу этого становится иною. Но только иною не в том смысле, что она не является уже товарной и что закон ценности перестает играть в ней свою роль.

Однако всякий акт регулирования совершается с какой-либо целью. Поставленная цель не реализуется, очевидно, «свободной игрою экономических сил», ибо иначе не к чему было бы государству вмешиваться в эту игру. Для советской хозяйственной системы «вмешательство», как мы только что отметили, составляет не исключение, а правило, так как внесение планового начала в стихию товарного рынка образует один из основных принципов его экономической политики. Нельзя ли поэтому сказать, что эти цели, преследуемые Советским государством в его плановой политике, и образуют тот фактор в хозяйстве, который заменяет действие цены, т. е. что закономерность этих целей и вытесняет «закон ценности»? Если закономерность этих целей в определенный период может быть формулирована как «первоначальное социалистическое накопление», то не оказывается ли все-таки правильным утверждение Е. А. Преображенского, что «закон ценности» вытесняется плановым началом в форме такого «закона»?

Закономерность целей, конечно, существует; по крайней мере, не имеется никакого основания предположить, что ее нет. Надо, впрочем, отметить, что какая-либо закономерность существует в отношении актов регулирования всякого государства и что если бы преодоление закона ценности действием этой закономерности было обязательно, то оно совершалось бы во всех случаях регулирования и монополии. Но каковы бы ни были для отдельных социальных форм и

периодов времени эти закономерности, если только действие имеет место в условиях товарно-денежного хозяйства, они реализуются через его механизм, и самое измерение достигнутых результатов происходит при помощи его категорий до тех пор, по крайней мере, пока государство не отказывается вообще от измерения результатов. Но тогда уже самая его деятельность начинает выходить за пределы хозяйственной. Если «первоначальное социалистическое накопление» означает «накопление в руках государства материальных ресурсов, главным образом, или одновременно из источников, лежащих вне комплекса государственного хозяйства», то эта цель, которая должна реализоваться через хозяйственные планы, законы и административные действия Советского государства, будет проявляться в высоте цен на продукты государственной промышленности, в высоте цен на заготовляемое промышленное сырье, в высоте обложения торговых оборотов государственных, кооперативных и частных предприятий и т. д., вообще в планах и действиях, касающихся рынка и цен, проводимых через рынок и цены, приводящих к тому, что из года в год государственная промышленность будет выбрасывать на рынок большее количество товаров. Нарушается «свободная игра экономических сил», «свободная конкуренция» и т. п., но не устраняется товарно-денеж- ное хозяйство и не преодолевается «закон ценности».

Поэтому, на наш взгляд, Е. А. Преображенский совершенно неправильно пишет, что «борьбу с товарным хозяйством мы вели при «военном коммунизме», ведем теперь» и т. д., или задается вопросом о том, «что же на данном историческом перегоне означает борьба планового начала с товарным хозяйством»... При «военном коммунизме» борьбу с товарным хозяйством вели. А «на данном историческом перегоне» такая борьба (если отвлечься от аномалий) не ведется, а ведется регулирование товарного хозяйства, внесение планового начала в товарное хозяйство, что совсем не похоже на его преодоление.

Имеется одно существенное отличие между методами регулирования в условиях советской хозяйственной системы и в капиталистических странах, которое на первый взгляд могло бы служить обоснованием для точки зрения Е. А. Преображенского. На этом отличии

следует остановиться. Советское государство, будучи распорядителем огромных предприятий и во многих случаях монополистом, часто непосредственно, в качестве «хозяина» проводит в жизнь то, что в других условиях осуществляется косвенным путем. Капиталистическое государство может форсировать экспорт только экспортными премиями. Советское может (до известного предела) предписывать государственным предприятиям вывозить в убыток. Капиталистическое государство может влиять на состав импорта только путем установления отвечающих его намерениям таможенных пошлин. Советское государство может непосредственно включить в экспортно-импортный план ввоз определенных товаров. Капиталистическое государство может направить капитал в ту отрасль производства, развитие которой оно считает особенно полезным, только путем таких поощрительных мер, которые повысят доходность этой отрасли. Советское государство может сделать это в порядке составления плана капитальных затрат. Ибо в области ввоза, вывоза и производства оно выступает либо в качестве монополиста, либо в качестве крупнейшего владельца предприятий. Те экономические проблемы, которые оно себе ставит, оно разрешает в этих случаях иными методами, чем сходные проблемы разрешаются и могут быть разрешены в условиях товарно-капиталистической системы. Регулирование проводится не путем нажима на основной стимул капиталистической системы — прибыль, а путем непосредственного предложения соответствующим государственным, а иногда и кооперативным предприятиям осуществить те хозяйственные действия, которые предусмотрены планом и признаны государством целесообразными.

В этом пункте советское хозяйство представляет существенное своеобразие, которое должно быть подчеркнуто при характеристике системы товарно-социа- листического хозяйства. Суть дела заключается в том, что концентрация средств производства в руках одного распорядителя заставляет или позволяет проводить в качестве внутрихозяйственных такие операции, которые иначе проходили бы в качестве межхозяйственных, т. е. рыночных, и вместе с тем в том, что государство, будучи само этим распорядителем, проводит таким внутрихозяйственным способом ряд мероприятий

своей экономической политики. Это надо пояснить на примерах. Пусть речь идет о покровительстве машиностроению. Капиталистический метод — пошлина, заказ и субсидия, отсюда вероятная высокая прибыльность, приток капиталов и новое строительство. Нынешний способ—включение постройки новых машиностроительных заводов в план капитального строительства. Распоряжение государственными средствами, обращаемыми на капитальное строительство, есть внутрихозяйственный акт. Однако, когда новые советские машиностроительные заводы будут готовы, они должны будут работать с прибылью или, по крайней мере, безубыточно; если этого не будет, они получат субсидии. Закон ценности останется обязательным и для этой отрасли хозяйства, и план строительства таких заводов, продукцию которых пришлось бы впоследствии размещать ниже себестоимости, будет ошибочно составленным планом. Другой пример. Крупной экс- портно-импортной организации, например, одному из Госторгов может быть предложено провести убыточную операцию с тем, чтобы убыток был покрыт прибылью от других операций. Той же цели пришлось бы достигнуть в товарно-капиталистических условиях системой таможенных пошлин или премий. Государство проводит намеченную им операцию внутри одного предприятия, и оно сможет, конечно, сделать это только в советской обстановке. Но как бы государство ни проводило здесь свою меру регулирования внешней торговли, речь идет в обоих случаях об его влиянии на торговый оборот, а не об устранении торгового оборота. Можно утверждать, имея в виду эти явления, что вследствие значительности сосредоточенных в руках государства материальных ресурсов и крупных размеров советских хозяйственных организаций многие действия, которые протекают в системах менее централизованных между хозяйствами, протекают здесь внутри отдельного хозяйства, т. е. становятся делом административного распоряжения, а не рыночной сделки, и что в связи с этим действуют и своеобразные методы регулирования народного хозяйства. Но административные распоряжения становятся бесхозяйственными, если они проводятся без учета тех ценностных соотношений, которые складываются на рынке, а рынок, во всяком случае, сохраняется в качестве критерия и ре

гулятора, пока на нем реализуются все предметы потребления, ибо всякий продукт в конце концов переходит в предметы потребления и ради этого производится. Не говоря уже о том, что рынок сохраняется у нас еще и потому, что за пределами государственного сектора остаются миллионы хозяйств, и что даже устранение рыночных связей государственных предприятий между собой едва ли может пойти в рамках товарносоциалистического хозяйства. А мы ведь занимаемся анализом именно этой хозяйственной системы.

Относительно регулирования следует вообще отметить следующее. Если оно преследует в качестве своей цели возможно большее накопление средств в государственном секторе народного хозяйства и опирается на монополии (и квазимонополии) государственных предприятий, то оно действительно только в пределах закона образования монопольных цен как частного приложения закона ценности, т. е. закона товарного хозяйства. Если же оно преследует в качестве своей цели то или другое перераспределение средств производства или средств потребления, то такое перераспределение может быть экономически выгодным или убыточным, и государство должно ценностно определить его результаты. Критерий дают цены, образующие категорию товарно-денежного хозяйства. Государство может по социально-политическим соображениям проводить такие мероприятия, которые по своим ближайшим хозяйственным последствиям убыточны. Но тогда оно калькулирует, во что ему обойдется соответствующее регулирование, калькулирует опять-таки в ценах и решает, стоит ли ему предпринять его.

Своеобразие существующей хозяйственной системы очень велико. Не во всем оно может быть уже теоретически изучено и установлено, потому что после нескольких лет новой экономической политики трудно еще сказать, что именно принадлежит к существу этой системы и что составляет в ней случайную аномалию. Но пока имеется гораздо больше оснований считать, что своеобразия этой системы, своеобразия ее методов регулирования, своеобразия ее приемов ведения планового хозяйства и воздействия на стихийные элементы хозяйственной жизни следует искать в том, как она, будучи системой товарного хозяйства, регулирует последнее, а не в том, как она это преодолевает, пе

реходя в систему, аналогичную той, которая строилась в эпоху военного коммунизма.

Е. А. Преображенский перечисляет различные случаи ценообразования в условиях советского хозяйства для того, чтобы показать, где и в какой степени наша хозяйственная система преодолевает ценностный регулятор, заменяя его другим. В целях проверки высказанных выше соображений, последуем еще и в этом за ним.

«Вот перед нами железнодорожный транспорт, целиком находящийся в руках пролетарского государства. Народный комиссариат путей сообщения заказывает паровозы, вагоны, рельсы и т. д. Главметаллу... Цены строятся из определенного планового расчета, они подгоняются к уровню себестоимости производства на заводах Главметалла с калькуляцией известной прибыли для заказчика, без прибыли или же с предвидением убытка, поскольку государство сознательно идет на цены ниже себестоимости и дает заводам дотацию из своего бюджета». А что это за плановый расчет? Откуда взяты его элементы? Не есть ли он расчет из цен, которые должны стоять с ценами всех товаров в каких-то определенных соотношениях и которые поэтому государству закономерно даны1 Плановый расчет строится не на пустом месте, а на основе существующих цен, на которые государство может влиять, оставаясь постоянно, в свою очередь, под их влиянием. И если даже «государство является и монопольным производителем, и монопольным покупателем», то и тогда неверно, что «здесь категория цены носит чисто формальный характер», что «это титул на получение из котла общегосударственного хозяйства определенной суммы средств на дальнейшее производство и на определенный уровень расширенного воспроизводства». Ибо и в этом случае государство может установить только цену, опирающуюся на издержки производства, т. е. на цены, которые, в свою очередь, связаны с рыночными условиями, существующими для всех товаров, пока рынок сохраняется в тех пределах, которые обрисованы выше, или даже в гораздо более узких пределах. Выдача субсидии скорее подчеркивает значение условий ценообразования, чем опровергает его.

Далее у Е. А. Преображенского идут примеры с

текстильным машиностроением, где государство может для расширения собственного производства сокращать импорт иностранных машин, примеры с продуктами (керосин, спирт и т. д.), которые отчасти служат для технического потребления в промышленности, отчасти являются предметами так называемого широкого потребления населения и в отношении которых государство назначает иногда две и даже три разные цены, примеры с заготовками продовольствия или сырья и т. п.— все примеры того, как государство в качестве монополиста или распорядителя главнейших предприятий на рынке может устанавливать цены или влиять на цены,— все примеры своеобразных условий нашего товарного хозяйства, а не примеры борьбы с ним и его преодоления.

<< | >>
Источник: Юровский Л. Н.. К проблеме плана и равновесия в советской хозяйственной системе. 2008

Еще по теме О              ПРИРОДЕ СОВЕТСКОЙ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ:

  1. К ПРОБЛЕМЕ ПЛАНА И РАВНОВЕСИЯ В СОВЕТСКОЙ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ
  2. Юровский Л. Н.. К проблеме плана и равновесия в советской хозяйственной системе, 2008
  3. 1.1. Природа и сущность хозяйственных рисков
  4. § 1. Советская система хозяйства
  5. Реформирование советской экономической системы
  6. Достоинства и недостатки советской системы образования
  7. Достоинства и недостатки советской системы образования
  8. Основные черты и противоречия советской экономической системы
  9. Часть 1 БАНКИ И БАНКОВСКАЯ СИСТЕМА: ПРИРОДА, СТРУКТУРА, ОСНОВЫ УПРАВЛЕНИЯ Глава 1 БАНК, БАНКОВСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, БАНКОВСКАЯ СИСТЕМА
  10. 1.2. Научные начала развития. Система: природа-общество-человек
  11. Таблица 2.6. Критерии классификации культур по оценке и использованию № п/п Наименование критерия 1 Степень идеапогизированности культуры (догматизм — прагматизм) 2 Предпочтительность ассоциативного способа увязки информации (ассоциативный способ — по рационально выбранным критериям) 3 Отношение к природе человека (все люди, в принципе, по своей природе хорошие/плохие — люди могут быть разными) 4 Степень управляемости природой человеком (человек полностью подчиняет себе силы природы — надо жить
  12. Исследование социалистической хозяйственной системы
  13. 19.2. Модификация хозяйственной системы
  14. Понятие и классификация национальных хозяйственных систем
  15. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СИСТЕМА
  16. Хозяйствующий субъект и система хозяйственного механизма.
  17. Государство в системе современного хозяйственного механизма.
  18. Национальная хозяйственная система рыночного типа
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -