<<
>>

1.4. Переходный период как процесс первоначального накопления капитала

Переходный период в российской экономики с точки зрения формационной концепции есть переход не просто от плановой к рыночной экономике, но переход от социализма к капитализму. Процесс становления капитализма вошел в мировую экономическую науку как процесс первоначального накопления капитала (ПНК).
Такое определение ему впервые в науке было дано А.Смитом. В последующий период эпоха ПНК была подвергнута еще более обстоятельному анализу К.Марксом, рассматривавшим ее как «предысторию капитализма». На основе обобщения западноевропейской истории ПНК К. Маркс выявил содержание этого процесса, охарактеризовал способы и методы его осуществления, обосновал роль насилия в процессе становления нового общественного строя, вскрыл характер экономического развития, равно как и роль государства в эпоху ПНК. Им были подвергнуты обстоятельной критике взгляды А. Смита и его последователей — представителей классической экономической школы, в соответствии с которыми в основе ПНК лежат «право» и «труд», что не вполне соответствует реальному историческому процессу. Экономическое наследие К. Маркса в данной области приобрело актуальность для новейшей истории постсоциалистических стран, России — прежде всего вследствие того, что для нее 90-е годы оказались классической эпохой ПН К. Эта эпоха обогащена российской практикой становления капитализма, придавшей ей ряд особенностей, обусловленных социализмом как историческим предшественником вновь становящегося капитализма и фактором времени — она наступила на несколько столетий позже, чем в развитых ныне странах, и с вековым перерывом в самой российской истории, а также их национально-историческими особенностями во всем их многообразии, что не отменяет, однако, свойственных данному процессу закономерностей. В содержательном плане становление капитализма как системы есть становление присущих только ему отношений собственности, осуществляемое путем преобразования предшествующих экономических отношений.
Такое преобразование сопровождается сменой собственников ранее созданных объектов реального сектора национальной экономики, что и предопределяет суть первоначального, то есть вневоспроизводственного, накопления капитала. Становление отношений собственности в данном случае образует предпосылку, но не результат процесса воспроизводства как такового. Раздел и передел ранее созданных средств производства сопровождаются сменой их социально-экономической формы, в данном случае — основные производственные фонды превращаются в промышленный капитал. И это не просто формальный акт. Как известно, форма содержательна, а содержание не существует вне формы. По поводу производства и присвоения средств производства складывается принципиально иная система отношений — по мере становления товарного производства и товарного обращения в качестве всеобщих, приходящих на смену непосредственно общественным, планомерным, свойственным общенародной собственности. В новой системе экономических координат собственнику средств производства присуща иная целевая установка при осуществлении инвестиционной деятельности, иные способы ее достижения, иной критерий эффективности функционирования объекта присвоения. С этой точки зрения несостоятельно столь часто встречающееся в современной отечественной экономической литературе отождествление созданных в процессе социалистической индустриализации средств производства с капиталом, на основе чего и отвергается процесс первоначального его накопления в переходный период. Между тем средства производства как таковые выступают лишь материальным субстратом тех отношений, которые складываются в обществе, вследствие чего и приобретают соответствующую новым отношениям социально-экономическую форму, хотя с точки зрения их натурально-вещественного содержания разницы действительно может и не быть. Первоначально эти отношения формируются вне воспроизводственного процесса, путем присвоения ранее созданных средств производства, что и составляет предпосылку для становления отношений наемного труда и капитала непосредственно в процессе производства, где эти отношения воспроизводятся уже на собственной основе, становятся самовоспроизводящейся реальностью.
Как известно, историческим предшественником капитализма в странах Запада были отношения феодальной земельной собственности. Сельскохозяйственное производство, а следовательно, земля выступала основным средством производства в домашинную эпоху. Общинные, церковные, государственные земли и становились объектом экспроприации у бывших собственников под прикрытием законодательных актов, разработка и принятие которых составляет исходную функцию государства как законодательного органа при смене социально-экономических систем. Так называемое огораживание земель, то есть присвоение последних новыми собственниками, было чрезвычайно важным обстоятельством в тот исторический период, так как капиталистическая индустриализация начиналась с легкой промышленности. Способы и методы присвоения объектов собственности, созданных в предшествующий период, весьма многообразны. Среди них можно выделить как общие для большинства стран, порожденные эпохой ПН К, так и специфические, присущие в данном случае постсоциалистическим странам как таковым. К числу последних можно отнести, например, проведенную в большинстве постсоциалистических стран, включая и Россию, спонтанную приватизацию, где она была осуществлена в течение 1987—1991 годов. Целью такой приватизации явилось присвоение наиболее прибыльных и перспективных объектов государственной собственности прежде всего правящей номенклатурой на основе широкого использования административного ресурса. Спонтанной приватизации в немалой мере способствовало также развернувшееся в стране с 1988 г. кооперативное движение, позволившее в широких масштабах осуществлять перекачку государственных средств в частные руки, а также либерализация цен в январе 1992 г., породившая гиперинфляцию, традиционно сопровождающуюся перераспределением денежных средств в пользу предпринимательских слоев. Наряду со столь специфическими способами в этих странах широко использовались и весьма традиционные, общие едва ли не для всех стран эпохи ПН К, как, например, расхищение средств государственного бюджета, государственных займов, присвоение чужого имущества путем мошенничества, вымогательства, шантажа и т.п.
К.Маркс не без основания иронизировал по поводу тезиса А.Смита о том, что якобы «право» и «труд» лежат в основе первичного капиталообразования. Это не совсем так уже в силу того обстоятельства, что всякий переходный период как таковой характеризуется именно «правовым вакуумом» (Л. фон Мизес), причиной которого выступает смена экономических отношений, а вместе с ней — и законодательства, эти отношения освящавшего и регулировавшего. Еще более важной причиной такого вакуума является и то, что юридические отношения вторичны относительно экономических, а потому не могут возникать до них, предшествовать им. Нормативно-правовые акты лишь закрепляют юридически вновь формирующиеся отношения собственности, придавая последним характер имущественных. На опережение работает лишь законодательство, создающее юридические предпосылки для раздела и передела объектов собственности, как, например, принятие государственных программ приватизации в постсоциалистических странах, снятие запрета на частнопредпринимательскую деятельность в них и т.п. Накопление капитала не может быть объяснено и такими личностными качествами потенциальных собственников, как трудолюбие, бережливость, воздержание, хотя и они значимы. «Капиталы, — писал А.Смит, — возрастают в результате бережливости и уменьшаются вследствие мотовства и неблагоразумия» (А.Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., Наука, 1962, с. 249). И все же более важными факторами оказываются иные, как, например, предприимчивость, изобретательность, энергия, умение ориентироваться в экстремальной обстановке и принимать адекватные ей решения, благодаря которым и обнаруживается, что «удел слабого — зависть и прозябание, сильного — воля и процветание» (Л.Толстой). В бескомпромиссной конкурентной борьбе за обретение нового социального статуса, в данном случае — капиталиста-собственника — типичным становится попрание норм нравственности. Всеобщее распространение получают методы насилия вплоть до его самых крайних форм, что ускоряет становление новой экономической системы, разрушая прежние формы хозяйствования.
Отметим также, что происходящее в переходный период имущественное расслоение населения в процессе раздела и передела объектов собственности становится внутренним моментом эпохи ПН К, вследствие чего она неизбежно оказывается асоциальной по своей сущности. Это эпоха тяжелых жизненных испытаний для всех слоев населения, из которых одни выходят собственниками, другие — неимущими, превращающимися в лиц наемного труда. В этот период со всей очевидностью обнаруживается, что отнюдь не право и труд играют решающую роль в обретении статуса собственника. Однако присвоение ранее созданных объектов осуществляется не только методами их насильственного изъятия. Не менее значимо наличие денежного капитала, являющегося, как это было обосновано К.Марксом, историческим предшественником промышленного, сферой деятельности которого выступает реальный сектор экономики. Полное овладение промышленным капиталом этим сектором, как представляется, и выступает критерием завершенности переходного периода, эпохи ПН К. Накоплению денежного капитала способствовала деятельность так называемых «допотопных» форм капитала: купеческого и ростовщического, исподволь разрушавших натуральное хозяйство. Накопленный денежный капитал ускорял процесс формирования новой системы экономических отношений, постепенно во все большей мере распространявшихся на реальный сектор экономики. В советский период накопление денежного капитала не могло происходить в силу специфики существовавшего экономического строя. И даже трудовые сбережения населения СССР, составлявшие огромную сумму в размере более 296 млрд. руб. на начало 1989 г. («Народное хозяйство СССР в 1989 г.» // Статистический ежегодник.— М.: Финансы и статистика, 1990, с.93), не состоялись в качестве потенциального денежного капитала, так как были уничтожены гиперинфляцией первых лет преобразований. Но зато этот процесс в полной мере развернулся в последующие годы путем бурного развития деятельности стремительно возникших все тех же «допотопных форм капитала», купеческого и ростовщического, то есть торгового и банковского в формах торгово-посреднической и финансово-спекулятивной.
Последняя активно протекала вплоть до финансового кризиса 1998 г. Деятельное участие в процессе первичного капиталообразования во всех странах принимало и государство — не только тем, что создавало правовые предпосылки для осуществления этого процесса. Совсем не случайно сплошь и рядом оно оказывалось совершенно «беспомощным» в борьбе с хищениями государственных средств. В новейшей российской истории фактов тому множество, на основе которых и делаются обобщения. Наш бизнес-класс в немалой мере сформировался путем беззастенчивого разворовывания государственных средств. Множество примеров на этот счет приведено П.Хлебниковым в его щедро снабженном реальными фактами исследовании «Борис Березовский — крестный отец Кремля, или История разграбления России» (М., «Детектив-Пресс», 2001). Государство же создавало тепличные условия для участия в присвоении объектов собственности особо приближенным лицам путем предоставления всякого рода льгот, возможностей для спекулятивного прокручивания бюджетных средств, то есть, в интерпретации западных ученых, для присвоения так называемой экономической ренты. Напомним хотя бы о созданной российским государством системе «уполномоченных банков», сохранившейся, кстати, и поныне. Вместе с тем не забывало оно и о своей важнейшей в этот период функции сглаживания столь предсказуемых социальных конфликтов на почве борьбы за объекты присвоения. Как показала история, эпохе ПНК присущ стихийный характер протекающих в ней процессов, что вполне естественно. Раздел и передел объектов присвоения осуществляется не на основе добровольного соглашения, но в ходе ожесточенной конкурентной борьбы. Эта закономерность сохранила свою силу и в России вопреки ее давней традиции сильной государственности, присущей всякой им перии, весьма приумноженной за годы социализма. Помимо действия общей закономерности развертыванию стихии способствовало и то обстоятельство, что в постсоциалистических странах именно государственная собственность как юридическая форма общенародной подлежала экспроприации. Переставая быть собственником, государство утрачивало и прежний механизм государственного управления национальной экономикой вместе со всеми присущими ему институтами, вследствие чего экономика действительно оказывалась неуправляемой по меркам прежней системы, что, однако, не тождественно бездеятельности государства в этот период. Таковы основные черты эпохи ПНК в интерпретации К. Маркса, столь легко узнаваемые в процессах, в полной мере развернувшихся в переходной экономике России. Они оказались неустранимыми даже при наличии таких важных обстоятельств, как переход к капитализму от социализма, фактор времени, а тем более национально-исторические особенности постсоциалистической России. Итак, не нужно обладать особой научной проницательностью, чтобы увидеть в гуще происходящих в переходной экономике России событий процесс ПНК, совершающийся в соответствии с классическими канонами. В стране идет интенсивный процесс отделения непосредственных производителей, то есть трудящихся масс, от средств производства, коль скоро подлежащая преобразованию форма собственности являлась общенародной. При такой исторической предпосылке радикальная реформа в буквальном смысле слова осуществляется «за счет народа». Последний действительно выступал собственником средств производства, а потому его собственность и подлежит экспроприации. Иных собственников, за счет которых можно было бы провести реформу, в постсоциалистических странах не просматривается, в отличие, например, от социалистической революции, когда экспроприации подлежала собственность капиталистов, дворян, кулаков, объекты которой и превращались в общенародную собственность. Как уже отмечалось, в социалистических странах даже номенклатура не была собственником средств производства. Основой ее господствующего положения выступал всего лишь статус управляющего объектами общенародной собственности. Потому она, как и все члены социалистического общества, лишалась статуса сособственника в процессе рыночной трансформации, но с тем, зз чтобы превратиться теперь уже в действительного собственника управляемых ею ранее объектов общенародной собственности. Процесс экспроприации объектов присвоения протекает всегда болезненно, так как сопровождается изменением социального статуса едва ли не всех членов общества. Ныне бывшие экспроприаторы сами оказались в положении экспроприируемых, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В этот период в полной мере выявилась в качестве реальной, а не виртуальной природа социалистической собственности как общенародной: трудящимися утрачены гарантированная занятость, прежняя система социальной защиты, возможность работать спустя рукава без всяких последствий для оплаты труда, не столь уж обременительная зависимость от государства в обмен на послушание и единодушное голосование и многое другое. И в этом смысле упрек в адрес реформаторов совершенно лишен оснований: за счет чужого народа проводить экспроприацию в собственной стране невозможно. Более того, при такой массовой экспроприации государство сделало почти невозможное: предотвратило развязывание столь естественных для данной эпохи острых социальных конфликтов, подобных гражданской войне, равно как и сумело так называемым «парадом суверенитетов» сохранить федерацию. В российской экономике становление капитализма означает всеобщее распространение рыночных отношений, внешне выступающее как переход от плановой экономики к рыночной. И в российской переходной экономике денежный капитал оказывается историческим предшественником промышленного. Потребность в нем была тем более велика, что превращению в промышленный капитал подлежали созданные за годы социалистической индустриализации основные производственные фонды, стоимость которых на 1989 г. исчислялась огромной суммой в 1884 млрд рублей при обшей стоимости основных фондов в 2820 млрд рублей («Народное хозяйство СССР в 1989 г.»// Статистический ежегодник.— М.: Финансы и статистика, 1990, с. 277). Стремительному накоплению денежного капитала под денежный этап приватизации, равно как и под постваучерный передел собственности, была полностью подчинена деятельность институтов финансовой системы на протяжении всех 90-х годов вплоть до кризиса 1998 г., выявившего исчерпание финансовой системой своего потенциала в качестве механизма накопления денежного капитала. И здесь широкое распространение получили методы насилия по отношению к конкурентам в борьбе за обладание объектами государственной собственности. Вместе с утратой государством монополии на собственность и управление в процессе приватизации трудящиеся утрачивали статус сособственника средств производства. Однако свои позиции они сдали без боя уже в силу традиционно безграничной веры в государство как институт, представляющий его интересы. Да и разобраться в существе начавшихся в 90-е годы событий замутненному социалистической идеологией сознанию было далеко не просто. Еще большее значение имело то обстоятельство, что при таких масштабах совместного присвоения осознание каждым членом общества своего статуса сособственника было чрезвычайно слабым. Как уже отмечалось, вопреки давней российской традиции сильной государственности, вопреки недавнему тотальному прошлому, свойственная эпохе ПН К стихия возобладала и здесь. Упреки в неуправляемости национальной экономикой в переходный период, особенно в лихие 90-е годы, едва ли состоятельны: во-первых, к деятельности российского государства в новых условиях некорректно подходить с позиций советского прошлого уже в силу того, что прежняя система рушилась со всеми государственными институтами управления, а ускорению ее развала способствовали сами политические лидеры, стремившиеся придать рыночным преобразованиям необратимый характер в условиях, когда широкой поддержкой снизу подобные преобразования в стране не пользовались, во-вторых — на этом этапе решающее значение имеет законотворческая деятельность государства по созданию предпосылок для становления новых форм собственности, а собственниками становятся в ходе конкурентной борьбы за подлежащие приватизации объекты. Тем не менее присущие ПН К закономерности реализуются в постсоциалистических странах в весьма специфических формах. Остановимся на некоторых из них. Первоначальное накопление капитала в постсоциалистической стране обладает рядом специфических особенностей, конкретизируя которые, назовем основные: - главным действующим лицом ПН К оказалась бывшая советская номенклатура как инициатор и основной претендент на объекты государственной собственности, что заведомо придало российскому капитализму с точки зрения его происхождения родовой признак номенклатурного капитализма; - ПНК совершается в стране, где хотя и крайне непоследовательно и не в полной мере, но все же осуществлена индустриализация, что выдвигает перед промышленным капиталом принципиально иную, нежели в странах Запада в аналогичную эпоху, историческую миссию. Таковой оказывается глобальная реструктуризация унаследованной макроструктуры в целях преодоления структурных и технологических дисбалансов и последующего перехода к постиндустриальному этапу развития в соответствии с рыночными критериями; - первичное капиталообразование совершается не просто в индустриальной, но в высокомонополизированной экономике, чем созданы предпосылки для формирования в ней капитализма сразу в весьма развитой форме — в форме корпоративного, где преобладающей относительно доли в создаваемом ВВП оказывается акционерная собственность. Вкупе с первой особенностью российский капитализм может быть охарактеризован как номенклатурно-корпоративный, ныне именуемый, однако, олигархическим, ввиду крупных масштабов сформировавшейся корпоративной собственности, персонифицированной в так называемых олигархах — возмутителях спокойствия широких слоев населения, к богатству, а тем более чужому — да еще и крупному — абсолютно нетерпимых; - наряду с традиционно предварительным накоплением денежного капитала, столь необходимого под денежный этап приватизации и постваучерный передел объектов собственности, происходило прямое превращение основных производственных фондов в промышленный капитал, начало которому было положено спонтанной приватизацией еще в советский период; - широкое использование институтов финансовой системы, и прежде всего коммерческих банков, в качестве механизма накопления денежного капитала; - немалую лепту в накопление денежного капитала внесла оказавшаяся чрезвычайно прибыльной в стране хронического дефицита торгово-посредническая деятельность; - высокий уровень криминализации экономической деятельности, свойственный всякой переходной эпохе, имел иные корни, уходящие в эпоху социализма, в высшей степени способствовавшего разрушению духовно-нравственной среды уже в силу беспредела в деятельности карательных органов и совсем не случайного признания атеизма элементом официальной идеологии; - фактор времени способствовал крупномасштабному экспорту накопленного в стране капитала за рубеж, где давно сформировался благоприятный инвестиционный климат, каковым он по определению быть не может в переходной экономике. Российский капитал не преминул воспользоваться предоставленной ему историей возможностью, тем более что, как правило, имел далеко не всегда и не вполне безупречное происхождение. Вывоз капитала для страны обернулся удлинением переходного периода; - важнейшей особенностью раздела ранее созданных объектов собственности явилась бесплатная приватизация части из них. Каждое из этих обстоятельств накладывает глубокий отпечаток на эпоху ПНК в России, а потому анализ хотя бы некоторых из них заслуживает особого внимания. Прежде всего остановимся на выявлении главных действующих лиц этого процесса. Коль скоро капитализму предшествует социализм, а не феодализм, то и действующие лица ПНК выступают в иных экономических масках. Предпосланной является социально-экономическая структура, представленная номенклатурой как господствующим слоем и широкими массами трудящихся — рабочим классом и колхозным крестьянством с тонкой прослойкой интеллигенции между ними. Номенклатура как особый социальный слой, а тем более — класс в научной литературе и официальных документах не фигурировала, равно как не афишировались и особые формы оплаты ее труда, хотя этот слой стал формироваться с первых лет советской власти из числа лиц, занявших номенклатурные, то есть управленческие, функции при государстве — собственнике средств производства, с точки зрения экономической являвшихся объектом общенародного присвоения. Тем не менее существование господствующего, или привилегированного, класса в социалистическом обществе не было тайной, например, для Н. Бердяева или Л.Троцкого. О наличии «привилегированного» класса они писали еще в 30-х годах, когда номенклатура только набирала силу. Но уже тогда стала очевидной двойственность ее положения, таившая в себе неразрешимое в условиях социализма противоречие, состоявшее в фактическом выполнении функций собственника, будучи при этом всего лишь сособственником, что неизбежно порождало устремленность номенклатуры на обретение статуса собственника. Фундаментальное исследование природы и происхождения этого класса впервые было проведено эмигрировавшим в Германию советским социологом М.Вослен- ским уже на исходе 80-х годов. Им вскрыт процесс разложения номенклатуры как носительницы марксистско-ленинской идеологии, что свидетельствовало о глубоком разложении социализма как системы, социальной структуры общества. Как видим, социальная структура социалистического общества оказалась не только весьма специфичной, но и внутренне противоречивой, вследствие этого с самого начала таившей в себе потенциальную возможность социальных конфликтов. Недопущения таких конфликтов правящая номенклатура добивалась сокрытием истинных размеров своих доходов, что ей вполне удавалось в условиях полного отсутствия гласности. Что касается рабочего класса и колхозного крестьянства, то даже в годы самого глубокого застоя они и не помышляли о рыночной экономике, а о капитализме — тем более. Не они явились застрельщиками радикальных перемен. Даже события в Новочеркасске в июне далекого 1962 г. не имели политической подоплеки. В новейшей советской истории это было единственное выступление рабочих, спровоцированное повышением государством с 1 июня 1962 г. розничных цен на мясо на 30% и масла — на 25% и совпавшим с ним снижением заработной платы рабочих крупнейшего в стране Новочеркасского электровозостроительного завода на 30%. Требования были сугубо экономические. Чтобы исключить подобное впредь, власть применила оружие, были убитые и раненые, хотя общее число жертв неизвестно и поныне. И действительно, такого рода выступлений больше не было. Народ смиренно относился к своей участи, чему были веские основания. А вот набравшая силу за годы советской власти номенклатура постепенно все в большей мере осознавала недостатки своего социального статуса. Зрело и понимание того, что изменить ситуацию возможно только путем коренного преобразования существующего строя, к тому же на глазах хиреющего, и отнюдь не только и даже не столько в силу якобы допущенных просчетов в управлении, хотя и они были. Главная причина состояла в полном исчерпании социализмом к 80-м годам своего потенциала развития, вследствие чего предпринятая под вполне социалистическими лозунгами перестройка самым естественным образом обернулась рыночной трансформацией, выдвинувшей на авансцену наиболее решительных представителей все той же номенклатуры, вполне созревших для окончательного разрыва с социализмом. Полностью сохранив в своих руках политическую власть, бывшая советская номенклатура, освободившись от идеологических оков, немедленно занялась преобразованием своего социального статуса управляющего объектами государственной собственности в полноценного собственника этих объектов, и в первую очередь — наиболее привлекательных и перспективных с точки зрения экономической. К ней примкнули бывшие комсомольские лидеры, сумевшие самым лучшим образом воспользоваться и так называемым «золотом партии», хотя судьба последнего в полной мере и поныне так и не выяснена. Присоединились и теневики, накопившие свой капитал еще в советский период и сумевшие не только сохранить его, но и легализовать в полной мере уже в годы реформы. Совершенно неожиданно вдруг обнаружилось, что социализм так и не сумел полностью искоренить предпринимательский дух народа: к разыгравшейся борьбе за присвоение объектов бывшей государственной собственности примкнули и наиболее предприимчивые выходцы из других социальных слоев. Все вместе они и оказались главными действующими лицами на исторической сцене российского ПН К, основными и наиболее реальными претендентами на «капиталистический престол», на статус собственника государственного имущества. Исторически исходным способом отделения непосредственного производителя от средств производства и жизненных средств явилась весьма успешно проведенная номенклатурой «спонтанная» приватизация государственного имущества, позволившая ей превратить отнюдь не худшую часть созданных ранее основных производственных фондов в промышленный капитал, минуя столь затяжную предварительную стадию накопления денежного капитала, хотя и в этом процессе она весьма преуспела. Иная ситуация сложилась для выходцев из других слоев населения, уделом которых стало широкое использование криминальных способов в целях сосредоточения в своих руках свободных денежных средств, достаточных для участия в денежном этапе приватизации любыми доступными им способами, по части изыскания которых они оказались весьма изобретательными. Отчуждение широких слоев населения от объектов государственной собственности было в значительной мере облегчено тем, что фактически они и при социализме сособственниками себя не ощущали вследствие крайних масштабов совместного присвоения. Существенно и то, что за годы советской власти «простой советский человек», находившийся под неусыпным оком государства, приобрел такие черты, как иждивенчество, социальная пассивность, чем в немалой мере объясняется его бездеятельность и безразличие к начавшемуся в конце 80-х годов разделу и переделу объектов государственной собственности, его весьма скептическое отношение к ваучерам: право на кусок государственного пирога не воспринималось им всерьез. Между тем бесплатная раздача части — не лучшей и не большей — государственного имущества была не только данью сложившемуся за годы советской власти менталитету, но и создавала равные стартовые условия для вхождения в рынок для всех. И тем не менее ваучеризация позволила прежде всего «красным директорам», то есть представителям все той же бывшей номенклатуры, без особых денежных затрат сформировать за короткий период времени солидный пакет акций путем скупки обесцененных гиперинфляцией начала 90-х годов ваучеров у членов трудовых коллективов своих предприятий, тем самым дополнив сохраненный ими статус управляющего статусом собственника бывшего государственного предприятия. Вместе с тем свойственная переходному периоду неустойчивость вновь приобретенного статуса, равно как далеко не всем доступная способность адаптироваться к новым условиях хозяйствования, толкала директорат на более надежный и вполне доступный путь. Это путь расхищения активов предприятий в целях личного обогащения, развертывания коммерческой вместо производственной деятельности, как, например, сдача в аренду производственных площадей, распродажа производственных активов и т.д. Перевод капитала из промышленной формы в денежную оказался более предпочтительным в условиях тяжелого финансового положения большинства предприятий с неясными перспективами на будущее, да еще и в условиях крайне неблагоприятного инвестиционного климата. Трудящиеся безучастно наблюдали за развернувшейся исторической драмой. Социальные протесты раздавались главным образом лишь по поводу несвоевременной выплаты заработной платы и социальных трансфертов — явления сугубо российского, порожденного неуемной фантазией российских реформаторов и вновь нарождающегося класса собственников. Исключением из пассивного большинства явилась лишь наиболее активная часть населения, главным образом молодежь, безоглядно включившаяся в криминальную деятельность, используя зачастую хотя и дикие, но едва ли не единственно им доступные способы борьбы в целях личного обогащения за счет нарождающегося слоя собственников. Но и последние в свою очередь не гнушались пользоваться услугами криминала в своих далеко не бескорыстных интересах, объективно питаемых эпохой ПНК. Потенциальными претендентами на объекты государственной собственности были найдены вполне адекватные сложившейся ситуации способы преодоления дефицита денежного капитала в условиях стремительного преобразования отношений общенародной собственности: - первый решительный и весьма значимый шаг был сделан, как уже отмечалось, на рубеже 80—90-х годов. Спонтанная приватизация позволила прибрать к рукам наиболее прибыльные объекты государственной собственности, каковыми в силу сложившихся обстоятельств оказались главным образом предприятия отраслей ТЭК: так, прибыль в народном хозяйстве России в 1991 г. в ценах мирового рынка составила 193,5 млрд долл., а доля в ней нефтегазовой промышленности - 144, 3 млрд долл. (Российский экономический журнал, 1992, №12, с. 23), вследствие чего именно здесь и появились первые российские миллиардеры, сумевшие приобщиться к присвоению немалой части этой прибыли; - на руку так называемым «красным директорам» оказалась успешно претворенная в жизнь бесплатная ваучерная приватизация, существенно облегчившая последующую скупку обесценившихся вследствие гиперинфляции первой половины 90-х годов ваучеров у обнищавшего в результате либерализации цен населения. Предусмотрительно ваучеры оказались безымянными, что обеспечивало их свободное обращение; - при проведении денежной приватизации была занижена в 10-20 раз цена подлежащих продаже объектов государственной собственности, что облегчало их скупку, по существу, за бесценок. Приведем только одну цифру: «500 крупнейших предприятий страны стоимостью в 200 млрд. долл, было продано Госкомимущества всего за 7 млрд долл.» (Н.Петраков, В.Перламутров. Россия — зона экономической катастрофы//Вопросы экономики.— 1996, №3, с. 79); - потребность в денежном капитале решалась легким для власть имущей элиты доступом к государственному бюджету на всех уровнях, к иностранным займам, к целевым государственным субсидиям, к помощи из-за рубежа, жесткий контроль за использованием которых со стороны общества отсутствует, по существу, и поныне. Не без оснований К.Маркс называл государственный долг «одним из самых сильных рычагов первоначального накопления», что вполне подтвердила и российская практика первичного капиталообразования. Западные политические лидеры в пылу предвыборной борьбы называли даже фамилии российских реформаторов, причастных к расхищению внешних займов. Опровержений, естественно, не последовало; - источником денежного капитала явились отнюдь не бескорыстные услуги государственных чиновников, сформировавших нормативно-правовую базу, воспользоваться услугами которой без крупных взяток не представляется возможным и до настоящего времени, хотя это и тормозило развертывание частнопредпринимательской деятельности, особенно в малых формах. Примерами взяточничества и расхищения средств государственными чиновниками пестрят газеты и журналы по сегодняшний день. Итак, в развернувшемся в российской экономике процессе первичного капиталообразования бесспорным лидером оказалась бывшая советская номенклатура. К ней примкнули бывшие теневики, а также наиболее предприимчивые выходцы из других слоев населения. Справедливости ради отметим, что «чистых» по своему происхождению капиталов, как правило, не бывает. Эпоха ПНК характеризуется всякими, в том числе и даже по преимуществу «грязными» методами накопления капитала, воспрепятствовать использованию которых государство оказалось неспособным, что имеет вполне объективные основания. В России даже введенная в законодательное русло приватизация густо сдобрена криминалом. Так, по данным Генпрокуратуры, количество экономических преступлений оказалось равным количеству актов приватизации государственного имущества. Не менее криминализированным явился и постприватизационный передел объектов присвоения. В ходе этих процессов даже убийства экономических и политических соперников превратились в бытовое явление. Предлагаемая идентификация переживаемого российской экономикой периода с процессом П Н К необходима не только для понимания данного процесса с сугубо познавательной точки зрения, но и для определения наиболее адекватных форм экономического поведения участников данного процесса, государства — в том числе, в адрес которого столь громко звучит критика по поводу неуправляемости экономикой. По поводу этой критики напомним, что во всех странах ПНК протекает стихийно. Но это воспринималось вполне естественным для стран, переходивших к капитализму от феодального общества, где по-иному и быть не могло. Но совсем неожиданным явилось то, что и в России этот процесс приобрел преимущественно стихийный характер, по крайней мере в 90-е годы. Переходный период таковым не воспринимался, а следовательно, не воспринималась и присущая ему стихия, поскольку в любом случае над нами тяготело наше недавнее тоталитарное прошлое, где власть государства была безраздельна. И все же объективные закономерности, свойственные переживаемой эпохе, оказываются сильнее привходящих, хотя и весьма существенных обстоятельств. Преобладанию стихийных процессов способствовала и принятая модель рыночной трансформации, ограничившая экономическую политику государства проведением ее кредитно-денежной и финансовой составляющих в качестве приоритетных — тем более, что сам этот выбор оказался отнюдь не случайным. Приоритетность данных направлений экономической политики вполне логична, коль скоро теоретическим обоснованием принятой модели является монетаризм, коль скоро она предложена финансовой международной организацией. Предусмотренная данной моделью широкая либерализация экономической деятельности хозяйствующих субъектов, без которой невозможны в принципе рыночные преобразования, автоматически означала ограничение вмешательства государства в экономическую жизнь общества. Такая либерализация, дополнив прорыночное законодательство конца 80-х годов, в полной мере позволила хозяйствующим субъектам развернуть процесс первичного капиталообразования, в котором государство участвовало прежде всего в качестве законодателя. Его деятельность как макроэкономического агента сужается по мере приватизации объектов государственной собственности, приобретая уже в силу этого совсем другой характер. При таких предпосылках сетования по поводу бездеятельности государства представляются не вполне состоятельными. В рамках принятой модели государство сделало все необходимое для осуществления рыночной трансформации. Более того, именно данная модель позволила в кратчайший срок разрушить отношения государственной собственности, придав тем самым необратимый характер переходу к рынку. Это было тем более важно в стране, где в таком переходе прямо и непосредственно была заинтересована лишь незначительная часть общества, но не широкие слои населения. Реформа не пользовалась поддержкой снизу, хотя альтернативы история не предоставила. Ее проведению низы просто не воспрепятствовали. В полном соответствии с природой ПНК либеральная модель в наибольшей мере создала предпосылки для развертывания присущего ему по определению стихийного характера преобразований. Как показывает мировой опыт, преобразование отношений собственности путем раздела ранее созданных объектов присвоения не может быть осуществлено на основе общественного договора. На добровольной основе «огораживания» унаследованного национального богатства не осуществить. Эта проблема решается посредством механизма жесткой и бескомпромиссной конкурентной борьбы, в ходе которой побеждает тот, кто в наибольшей мере способен отстоять свои притязания на статус собственника. Конкурентная борьба в переходный период в противоположность зрелой рыночной экономике имеет ту особенность, что ее объектом является прежде всего не рыночная ниша, не карман потребителя, не сфера приложения капитала, но объекты государственной собственности, созданные в предшествующий период и подлежащие переходу в частные руки, в руки индивидуальных и ассоциированных собственников, в ходе этой борьбы утверждающих свое право, право сильного, на обладание ими. Экономическое поведение государства в переходный период следует оценивать с точки зрения адекватности выполняемых им функций эпохе ПН К. Использование иных критериев просто некорректно. И в этом смысле деятельность российского государства на протяжении всех 90-х годов не только соответствовала этой эпохе, но и была вследствие этого весьма продуктивной. Результаты его деятельности соответствовали интересам главных действующих лиц ПН К как носителей рыночных преобразований. Вместе с тем интересы нарождающегося класса собственников неправомерно квалифицировать в силу сложившейся в отечественной экономической науке традиции исключительно как противоречащие широким слоям населения. Не по вине этих лиц рухнул социализм, не они выбирали рыночный характер преобразований. Иного пути история просто не предоставила. Лишь в силу положения номенклатуры в качестве управляющего в социалистическом обществе она обладала неоспоримыми преимуществами в конкурентной борьбе за присвоение объектов государственной собственности, в своих притязаниях на статус собственника средств производства, хотя далеко не все ее представители сумели этот статус приобрести, а приобретя — сохранить. К тому же класс собственников сформировался отнюдь не исключительно за счет выходцев из номенклатуры. Появление подлинного собственника тождественно появлению в его лице и инвестора, с деятельностью которого связано возрождение реального сектора, а следовательно, и жизненного уровня всех слоев населения, получающих рабочее место и возможность обеспечивать рост своих доходов за счет своих собственных трудовых усилий. Собственники средств производства в рыночной экономике действительно прямо и непосредственно преследуют достижение личной выгоды, личного обогащения. Но результатом их деятельности становится обогащение всех членов общества, хотя при этом неизбежно растет социальная дифференциация, регулирование которой в современной социально ориентированной рыночной экономике становится одной из важнейших функций государства. Противоречия переходного периода порождены самим фактом преобразования отношений собственности, в ходе которого изменяется социальный статус каждого члена общества. Расставание с этим статусом в постсоциалистической стране оказалось крайне болезненным в силу его уникальности, не говоря уже о том, что такой переход сопровождался трансформационным спадом, а следовательно, массовой нищетой и безработицей. Вместе с тем и поляризация общества — органическое свойство данной эпохи. Суть этой поляризации — накопление богатства в руках немногих путем отчуждения от средств производства подавляющей части населения. При такой ломке не могла сохраниться и прежняя социальная система в облике общественных фондов потребления. А потому вполне естественно, что переходная российская экономика в полной мере продемонстрировала присущий ей асоциальный характер даже в условиях широкого прокоммунистического движения, высокой активности коммунистических лидеров, доминирования фракции КПРФ в российском парламенте на протяжении едва ли не всех 90-х годов. Переломить ситуацию им так и не удалось в силу, прежде всего, объективных причин, хотя их активность представляет собой скорее дань традициям социальной демагогии советских лет, а в еще большей мере служит способом сохранения своего доверчивого электората, а следовательно, и своего пребывания у власти, у государственной кормушки, в облике все тех же благополучно сохраненных для себя и приумноженных в разоренной стране привилегий, при полной поддержке фракции КПРФ. Российское государство сумело решить едва ли не самую главную и сложную проблему переходной эпохи — проблему обеспечения социального мира в стране в период, когда все население расставалось со статусом сособственника с соответствующими способами его экономической реализации. И это при том, что оно нередко оставалось безучастным к грубому нарушению трудового законодательства со стороны частного бизнеса, само прибегало к несвоевременной выплате заработной платы и социальных пособий, не препятствовало процессу первичного капиталообразования, в том числе и путем разорения населения и предприятий реального сектора коммерческими банками и прочими финансовыми структурами, и даже само активно включилось в этот процесс, возведя финансовую пирамиду в облике рынка государственных ценных бумаг. Иными словами, действовало в соответствии с потребностями нарождающегося класса собственников, создавая наиболее благоприятные условия для отделения непосредственного производителя от средств производства, для скорейшего накопления денежного капитала, для превращения основных производственных фондов в промышленный капитал. И не его вина в том, что экспроприации подлежала общенародная собственность, в силу чего реформирование сопровождалось резким снижением жизненного уровня населения. Коль скоро процесс рыночной трансформации является стихийным по своей природе, то так называемая неуправляемость экономикой со стороны государства отнюдь не воспрепятствовала движению к рынку, которое в любом случае сопровождалось бы разрушительными процессами, так как всякий кризис снимает ранее накопленные противоречия единственно доступным ему насильственным путем. Иного механизма историей не наработано. Завершение в основном раздела и передела объектов собственности ставит на первый план проблему структурной диверсификации народного хозяйства, что выдвигает перед государством принципиально иные задачи, включая разработку под ее решение долгосрочной программы преобразований. Назрела потребность в ситуации, когда «право и «труд» действительно превращаются в факторы экономического развития. Об этом писал Л. фон Мизес. В его интерпретации насилие и закон, война и мир являются крайними полюсами общественной жизни, содержанием которой выступает экономическая деятельность. Последняя для своего осуществления требует мира и закона, что в состоянии обеспечить только государство в качестве законодательного института. Решать все эти проблемы призвано государство как субъект макроэкономики, что вполне осознается политическими лидерами. Особое место занимают рыночные преобразования в КНР, к числу постсоциалистических стран себя не относящей. Правящая партийная элита проявила вполне уместные терпимость, осмотрительность, осторожность, приступая к возведению «рыночной экономики в условиях социализма». Тем не менее эти «условия» весьма успешно преодолеваются на протяжении всех лет реформы. Не исключено, что по истечении нескольких десятилетий только и останется, что «китайская специфика», но не социализма, а рыночной экономики. Китайские реформаторы, сохранив государственную собственность, государственные институты управления, проявляя изощренную гибкость в регулировании национальной экономики, полностью контролируют ситуацию в стране на протяжении всех лет преобразований, последовательно идя по пути, с одной стороны, совершенствования отношений государственной собственности, коммерциализации деятельности государственных предприятий, с другой — широкого развертывания частнопредпринимательской деятельности, основой чего стало снятие ее запрета, деколлективизации сельского хозяйства в ходе аграрной реформы, что создало предпосылки для свободного развития в аграрном секторе рыночных отношений, где занято около 70% населения страны. Осуществляется также столь значимая политика экономического зонирования, создавшая предпосылки для формирования рыночного сектора в национальной экономике усилиями иностранного капитала, обладающего к тому же мощным демонстрационным эффектом. Особенности китайского социализма, породившие особенности китайской реформы, обусловили особый путь движения к рыночным отношениям, от чего последние не перестают быть таковыми. Иными словами, китайская специфика не устраняет общей закономерности движения к принципиально иной социально-экономической системе, чему и обязана китайская экономика своими успехами, достигнутыми за годы реформирования. Итак, роль государства в рыночных преобразованиях может быть различной в зависимости от избранной модели реформирования. Либеральная модель в наибольшей мере способствует развертыванию ПНК в классическом виде, то есть с преобладанием стихийных процессов, а потому именно здесь наиболее полно проявляются закономерности этого процесса. Но и градуалистская модель не устраняет этого процесса, хотя сохранение государственного сектора означает сохранение и функций государства отнюдь не только в пределах этого сектора, однако изменяющихся по мере изменения соотношения между государственным и частным секторами, по мере становления рыночных отношений. Государство, сохранив государственный сектор, оказалось способным взять под свой полный контроль фактическое разгосударствление национальной экономики, происходящее путем параллельного формирования частного сектора. Как уже отмечалось, насилие составляет внутренний момент всякого переходного периода. Более того, оно имеет сугубо экономическое происхождение, коренящееся в природе данного периода. Питательной средой насилия становится само содержание переходного периода. Передел ранее созданных объектов собственности на основе общественного договора не осуществить, а потому приходится прибегать не только к уловкам изощренного ума, но и к грубой физической силе с использованием оружия. В основе происхождения вновь формирующихся в России отношений собственности лежит раздел и передел объектов государственной собственности. Если раздел государственного имущества, начавшийся сразу после официального провозглашения рыночных преобразований, осуществлялся в соответствии с принятым в этой связи законодательством, хотя и здесь не обошлось без его нарушения, то постприватизационный передел поделенного оказался криминализированным едва ли не в полной мере, в связи с чем и получил название «черного передела». И проблема состояла не только в неспособности государства противостоять криминалу, но прежде всего в том, что начавшейся уже в середине 1994 г. денежной приватизации предшествовал слишком короткий период накопления денежного капитала, если учесть, что в советский период он сформироваться нс мог, а на продажу выставлялись такие гиганты советской промышленности, как, например, Уралмашзавод, ЗИЛ, крупнейшие даже по мировым меркам машиностроительные, металлургические и алюминиевые комбинаты и заводы. И это было правилом, так как советская экономика была в высшей степени монополизирована. Борьба, успех в которой определялся не только и даже не столько масштабами накопленного денежного капитала, сколько готовностью использовать все доступные средства, включая и насильственные, развернулась между представителями российского бизнеса. А потому сама денежная приватизация, последовавшая консолидация пакетов акций в ходе слияний и поглощений сопровождалась в 90-е годы едва ли не массовым отстрелом конкурентов. Как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович, «нет человека — и нет проблемы». Облагораживание правовым оформлением столь кровавых по своему происхождению отношений собственности происходит лишь по мере завершения этого процесса, коль скоро правовые отношения вторичны относительно экономических. Мощным сдерживающим началом в развернувшихся в переходной экономике баталиях за объекты государственной собственности могла бы служить религия как институт нравственности, как созидательная сила общественного развития, предотвращающая разрушительные последствия нарушения абсолютных законов нравственности. Еще А.Маршалл четко сформулировал ее значимость в развитии человеческого общества. В его интерпретации, «две великие силы формируют мировую историю — религия и экономика», причем первое место он отводил религии, что вполне логично. Ведь законы нравственности — это законы взаимоотношений между людьми, пронизывающие все стороны жизнедеятельности общества. А потому следование этим законам в известной мере защищает от нарушения и других объективных законов — экономических и естественных. Человечеству понадобилось немало времени, чтобы убедиться в преимуществах для всех участников честной, то есть с соблюдением законов нравственности, конкуренции. Примечательны и весьма значимы в этом смысле события Французской революции. Попытка отвергнуть Бога ужаснула даже Робеспьера, провозгласившего в Конвенте культ Высшего существа и сжегшего картонную статую атеизма в Тюильрийском саду. А шесть лет спустя консул Бонапарт произнес замечательные слова: «Никакое общество не может существовать без морали, а настоящая мораль немыслима вне религии. Следовательно, прочную и постоянную опору государству дает только религия». В России революция смела церковь, отбросила религию и провозгласила официальной идеологией атеизм. На протяжении целых десятилетий религия была сознательно исключена из общественного сознания, из общественной жизни, а потому и была лишена возможности выполнять свою созидательную функцию. Это обстоятельство явилось одним из важнейших факторов разрушения нравственных основ советского общества. Однако были и другие, как то: массовая бедность, деградирующая личность, жилищная теснота коммунальных квартир, формирующая, по словам А.Мар- шалла, «нравственных уродов». Это утверждали и русские писатели М.Булгаков и Ю.Нагибин. Не менее важно и то, что официальная идеология в течение десятилетий насаждалась насильственно, под неусыпным контролем карательных органов, попиравших своей деятельностью (растлевавшей души не только палачей, но и их жертв, в том числе и потенциальных, отравленных всеобщим патологическим страхом) самые глубокие основы нравственности. Всеобщая слежка, доносительство, разоблачения, будучи глубоко безнравственными по своей природе, становились нормами массового общественного сознания и поведения. Разрушению нравственных основ в жизни общества в немалой мере способствовала и поставленная вне закона рыночная по своей социально-экономической природе теневая экономика, развивавшаяся с первых лет советской власти в недрах официальной экономики в силу объективных закономерностей, которые произвольно устранить нельзя. Негативный опыт теневой предпринимательской деятельности не только сохранился в годы рыночной трансформации, но и был подхвачен экономическими агентами становящейся рыночной экономики и перенесен в принципиально новую эпоху, породившую новые мотивы для его широкого использования. При таких исходных исторических предпосылках насилие в переходной российской экономике не могло не принять массового характера и самых изощренных форм. На почве начавшегося раздела и передела объектов государственной собственности даже убийства приняли массовый характер. Безнравственность оказалась нормой жизни для миллионов начинающих предпринимателей, что и породило вседозволенность в способах борьбы за место под солнцем. Ею питается нечеловеческая жестокость конкурентной борьбы. И если эпоха ПНК по определению слабо совместима с законами нравственности, то в стране официального атеизма, в стране с разрушенной за годы социализма духовно-нравственной средой их соблюдению и вовсе не оказалось места, хотя эти законы имеют абсолютную силу и нарушать их безнаказанно так же невозможно, как и законы развития природы и общества. Противоречия между законами нравственности и разгулом насилия в эпоху ПНК разрешаются постепенным осознанием созидательной силы этих законов, возрождением церкви как института нравственности, углублением законотворческой деятельности государства, ориентированной на укрепление нравственных основ жизнедеятельности общества во всем многообразии ее проявлений. Особую специфику ПНК в России придает фактор времени. Страна вступила в данную эпоху с большим запозданием. Как известно, в странах Запада она завершилась несколько столетий назад. Это обстоятельство усложняет процесс первичного капиталообразования, по крайней мере в силу следующих обстоятельств: - в условиях, когда в стране существует неблагоприятный инвестиционный климат, что свойственно всякой переходной экономике, формирующийся в ней денежный капитал в значительных размерах был вывезен в 90-е годы за границу, где уже давно сложились благоприятные условия для его приложения едва ли не в любой сфере экономической деятельности; - отток денежного капитала, и поныне составляющий миллиарды долларов, сдерживает образование промышленного капитала, удлиняет процесс возрождения реального сектора национальной экономики; - крайне неблагоприятны условия включения национальной экономики в мировую: они диктуются более развитыми странами, давно и прочно занявшими в ней лидирующие позиции. В их интересах закрепление за Россией в мировом экономическом пространстве места поставщика дешевых энергоресурсов, что не вполне отражает национальные интересы страны, по крайней мере в долгосрочной перспективе. Именно такой вариант развития и получил реализацию, к тому же он соответствует частным интересам крупных российских компаний, сосредоточивших свою деятельность в отраслях ТЭК как наиболее прибыльных, чем в первую очередь обеспечивалось наиболее быстрое личное обогащение крупных акционеров и менеджеров, приватизировавших объекты данного комплекса. Однако совсем не эти отрасли являются доминирующими в постиндустриальных странах. Изменится ситуация и в российской экономике по мере образования промышленного капитала, по мере завершения им индустриального этапа развития. Важно, чтобы сложившаяся на старте в силу объективных причин ситуация не законсервировалась, чтобы макроструктура формировалась исходя из интересов прежде всего национальной, а не мировой экономики. Но это уже функция государства, состоящая в том, чтобы суметь переориентировать российский бизнес на формирование макроэкономической структуры, способной создать предпосылки для перехода к постиндустриальному развитию. Пока отечественный капитал сам отыскивает для себя наиболее выгодные сферы приложения, руководствуясь собственными интересами, постепенно вовлекая в орбиту своего действия все более широкий круг отраслей в процессе реструктуризации унаследованных от советского периода монополий. Итак, запоздалое вступление на путь капиталистического развития делает его еще более тернистым для стран догоняющего типа, к числу которых относится и Россия. Вопросы для повторения: 1. Какие критерии могут быть заложены в основу периодизации экономической истории? 2. Чем определяется многообразие типов переходной экономики и каковы они в современную эпоху? 3. Каковы общие черты и особенности переходной экономики? 4. Какие закономерности присущи экономике переходного периода? 5. Чем порождены особенности переходного периода в постсоциалистических странах? 6. Какие факторы определяют становление смешанной модели рыночной экономики в постсоциалистических странах? 7. В чем проявляются особенности первоначального накопления капитала в постсоциалистических странах? Темы рефератов, докладов, эссе: 1. Критерии периодизации экономической истории и место в ней переходной экономики. 2. Переходная экономика постсоциалистических стран: общие черты и различия. 3. Противоречия экономики переходного периода и пути их преодоления. 4. Рыночная трансформация постсоциалистической экономики как процесс первоначального накопления капитала. Литература: 1. Экономика переходного периода/Под ред. В.В. Радаева, А.В. Бузгалина. — М.: Изд-во МГУ, 1995 (Введение, гл.1). 2. Красникова Е.В. Развитие капитализма в России век спустя. — М.: ТЕИС, 2003 (гл. 3). 3. ИнсонгЛ. Российский капитализм в эпоху глобализации: задачи и перспективы//Мировая экономика и международные отношения. — 2004, № 2. 4. Маркс К. Капитал//Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 23. — М.: Изд-во политической литературы, 1981 (гл. 24). 5. Корнай Я. Системная парадигма//Вопросы экономики.— 2002, №4 6. Пороховский А. Вектор экономического развития.— М.: ТЕИС, 2002 (отделы 1 (8,9) и 2 (4,6)
<< | >>
Источник: Красникова Евгения Васильевна. Экономика переходного периода: Учеб. пособие для студентов, обучающихся по направлению «Экономика» и др. экон. специальностям. 2005

Еще по теме 1.4. Переходный период как процесс первоначального накопления капитала:

  1. Первоначальное накопление капитала
  2. Первоначальное накопление капитала.
  3. Методы первоначального накопления капитала
  4. 15.1. ОСОБЕННОСТИ ВОСПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ПРОЦЕССОВ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
  5. Порядок уплаты и расчет налогов в период ликвидации предприятия уб. - в пределах первоначальных взносов участников.
  6. ПЕРЕХОДНОЙ ПЕРИОД
  7. ТЕОРИЯ ЭКОНОМИКИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА
  8. ГЛАВА 12. ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА
  9. ПЕРЕМЕНЫ И ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
  10. Глава 3 Как измерить влияние человеческого капитала на процессы
  11. ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД. АНТИКРИЗИСНЫЕ ПРОГРАММЫ СТАБИЛИЗАЦИИ
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -