<<
>>

2 Гуру учится

  Личность человека является результатом влияния иных людей. Давайте поговорим о людях, которые оказали влияние на вас. Ваш отец оказал огромное влияние на вас и ваши идеи. Расскажите, пожалуйста, какие стороны его жизни были особенно важны для вас.

Я думаю, что влияние на меня оказали и отец, и мать, но их влияние было различным. Я очень любил их обоих, но они были очень разными людьми, и их отношения были напряженными. Я очень любил и глубоко чувствовал их, поэтому я также глубоко внутренне воспринимал и эту напряженность. Напряженность отношений между родителями стала движущей силой моей жизни. Я рос на фоне конфликта двух различных людей. Это позволяло мне всегда видеть иную точку зрения. Я соглашался с отцом практически во всем, за исключением его отношения к матери. Отец научил меня общаться с внешним миром, мать учила меня познавать самого себя. Я усвоил взгляды отца, но по характеру я всегда был ближе к матери. Мой отец был общительным, дружелюбным человеком, у него был подлинный интерес к судьбе других людей. Он любил помогать им, но не любил делиться своими внутренними переживаниями. Возможно, он вообще не любил Думать о своих чувствах; поэтому он питал такой интерес к другим. Мой отец любил держаться на поверхности; мать стремилась проникнуть вглубь. Она была самокритична до самобичевания. У нее была наклонность к религии и мистике, которую я не унаследовал, но я разделяю ее интерес к загадкам бытия. Мать обожала отца и во всем соглашалась с его решениями, даже если это значило идти против собственных желаний. Это создавало определенные внутренние

конфликты. Она также сталкивалась с конфликтами иного рода. Она была глубоко оскорблена антисемитизмом, который был всеобщим в венгерском обществе, и она сильно страдала в начале второй мировой войны. Мать чувствовала себя неудовлетворенной из-за того, что у нее не было собственной карьеры.

В некотором роде она была худшим своим врагом. Поскольку я воспринимал ее как часть себя, мне пришлось бороться в себе со свойствами "неудачника". Иногда я чувствовал, что я смог добиться столь значительного успеха потому, что мне удалось побороть в себе этого "неудачника". Когда в 1982 г. я пережил период внутреннего конфликта, это напомнило мне конфликт между моими родителями. Именно тогда мне удалось преодолеть многие комплексы, которые я унаследовал от матери.

Почему вы чувствовали себя столь близким и к вашему отцу, и к вашей матери?

Моя мать была склонна к близким духовным отношениям, я был для нее родственной душой. Мой отец был очень необычным человеком, и я обожал его. Я знаю, что я необъективен, но даже на теперешнем, позднем этапе моей жизни, я продолжаю считать его совершенно исключительным человеком. Когда я был маленьким, он проводил со мной довольно много времени. Я встречался с ним после школы, и мы вместе шли купаться. После плавания он рассказывал мне очередную историю из своей жизни. Это было похоже на "мыльную оперу" - я слушал, затаив дыхание. Его жизненный опыт стал частью моего.

Не расскажете ли некоторые эпизоды из этой "мыльной оперы"?

В начале жизни он был довольно амбициозным молодым человеком. Пошел добровольцем на фронт во время первой мировой войны и дослужился до лейтенанта. Затем попал в плен на русском фронте и был отправлен в Сибирь. Он все еще был полон амбиций. Отец редактировал газету под названием Нары. Она писалась от руки и прибивалась гвоздями к нарам, а авторы прята-лисьза ней и слушали комментарии читателей. Я помню, что, когда был ребенком, видел подборку копий этой газеты; он привез их домой из Сибири. Затем его выбрали "представителем" заключенных лагеря. Несколько заключенных из соседнего лагеря убежали и в отместку за это "представитель" заключенных должен был быть расстрелян. Он решил, что лучше бежать, чем быть расстрелянным за побег других. Он выбрал примерно 30 человек - плотника, повара, врача и т.д., поскольку он не имел каких-либо практических навыков, - и они вместе бежали из лагеря.

Отец хотел построить плот и сплавиться вниз по течению до океана. Но допустил одну важную ошибку: он не знал, что все сибирские реки впадают в Северный Ледовитый океан. Беглецы построили плот, поплыли вниз по реке и через несколько недель поняли, что направляются к Северному Ледовитому океану. Пока из дикой глуши они долго выбирались к цивилизации, произошла революция, и они попали в самую гущу беспорядков в регионе. В тот период управлял Сибирью один чешский офицер, разъезжая в бронепоезде. Белые и красные постоянно убивали друг друга, а также местных жителей. Отец пережил несколько ужасных событий, и это научило его ценить жизнь.

Отец вернулся в Венгрию другим человеком: он потерял свои амбиции. Он не хотел более добиваться успеха. Мой отец хотел наслаждаться жизнью и оставаться независимым, но он не стремился стать богатым или влиятельным. Фактически он был единственным из всех знакомых мне людей, кто действительно прожил весь свой капитал. Он женился на матери, и отчасти благодаря этому браку, а отчасти доходам, которые он получил, издавая журнал на эсперанто, мы владели некоторой недвижимостью. Он был юристом, но не любил работать больше, чем было абсолютно необходимо. Я помню, когда я был маленьким, он однажды послал меня к одному из своих клиентов, чтобы занять немного денег, затем мы отправились кататься на лыжах. Когда мы вернулись, он несколько недель пребывал в плохом настроении, пытаясь заработать деньги и вернуть долг. Затем вовремя войны он начал продавать собственность. К моменту немецкой оккупации мы продали практически все, что у нас было. Это оказалось очень на руку, поскольку мы все равно бы все потеряли. И хотя эти продажи были правильно рассчитаны по времени, очень немногим людям хватает храбрости вот так распродать свой капитал. "Мой капитал - это моя голова", - говорил он, по-латыни "капитал" значит "голова". Я всегда восхищался этой его позицией. Какой контраст с моей карьерой! Некоторым образом я повторил его путь, поскольку не стал узником своего богатства.

Вы сказали, что на вас оказала огромное влияние реакция вашего отца на вторжение нацистов в Венгрию. Можете ли вы об этом рассказать?

Немецкая оккупация произошла в мае 1944 г. Мне еще не было 14 лет. Это был звездный час моего отца, поскольку он знал, что делать. Он понимал ситуацию и осознавал, что нормальные правила не действуют. Подчиняться закону стало опасно; нарушать закон стало единственным способом выживать. После того как он пережил русскую революцию, он знал, что делать. Ему удалось достать для своей семьи фальшивые документы, и он нашел места, где мы могли жить или прятаться. Он помог не только своим ближайшим родственникам, но и многим людям, с которыми был знаком. Я могу без преувеличения сказать, что отец спас десятки жизней. Он был ужасно занят - гораздо больше, чем когда он был юристом. Однажды, когда мы жили в комнате, в которую можно было войти только через ванную, люди стояли в очереди в ванной, чтобы поговорить с ним.

Это был период удивительных приключений. Я могу говорить и говорить о нем, это время навсегда запечатлелось в моей памяти, хотя я редко говорю о нем. Парадоксально, но 1944 г. был самым счастливым годом моей жизни. Говорить это странно, почти кощунственно, поскольку 1944 г. был годом Катастрофы, но это так. Мне было 14 лет, у меня был отец, которого я обожал и который контролировал ситуацию, знал, что делать, и помогал другим. Мы подвергались смертельной опасности, но я был убежден, что мы - исключение. Когда человеку 14 лет, он верит, что с ним ничего не случится. Для 14-летнего подростка это было самое восхитительное приключение, какого только можно пожелать. Оно оказало формирующее воздействие на всю мою жизнь, поскольку я учился искусству выживания у великого мастера. Это имеет некоторое отношение и к моей карьере в области инвестиций.

Мы все выжили, а затем пришли русские. Здесь также произошло несколько интересных приключений, но постепенно жизнь лишилась своей заманчивой стороны. Коммунистический режим сжал страну мертвой хваткой, и я чувствовал себя ограниченным, сжатым, запертым.

Я чувствовал, что давление моего отца на меня стало чрезмерным. "В 15 лет неестественно думать так, как в 50", - сказал я ему

"Почему бы тебе не начать жить самостоятельно? - спросил он меня как-то. - Куда бы ты хотел поехать?"

"В Англию", - ответил я, поскольку мы слушали Би-би-си и мне очень импонировали британское понятие честной игры и объективность репортажей, - или я хотел бы поехать в Советский Союз, поскольку я хочу понять природу этой новой системы, в которой нам теперь приходится жить".

"В Советском Союзе я был, - сказал мой отец. - Я могу рассказать тебе о нем все".

Я решил ехать в Англию. Через несколько лет я понял, что это было решение отца, а не мое, и я люблю его за это еще больше. Он сказал, что у нас есть родственник, который может помочь мне поступить учиться. Я написал ему, но безрезультатно. Тогда отец предложил: "Почему бы тебе не посылать ему каждую неделю открытку, просто чтобы напоминать о своем существовании". Я так и сделал, и в конце концов он прислал мне приглашение в школу. Тогда я подал прошение о выдаче паспорта, но в то время его было очень трудно получить. Шли недели. Мой отец сказал: "Ты должен пойти и подать жалобу; потребуй встречи с чиновником, который за это отвечает". Я так и сделал, и стал самым ненавистным человеком для паспортного бюро. У моего брата, которому тогда был 21 год (он был на 4 года старше меня), был друг, работавший в политической полиции. Брат попросил его провести мои документы через различные инстанции. Это оказалось очень трудно даже для него, поскольку руководитель паспортного бюро заявил, что готов выдать паспорт кому угодно, кроме "этого дерзкого молодого человека, который всегда жалуется". В конце концов я получил паспорт.

Я уехал, когда мне было 17лет, и в дальнейшей жизни отец больше не оказывал на меня непосредственного влияния.

Прежде чем уехать из Венгрии, вам пришлось пережить некоторые ужасные моменты. Как этот опыт повлиял на вас?

Ничего особенно ужасного не было.

Я сознавал опасность, но чувствовал, что она меня не коснется. Я знал о страданиях вокруг, но наша семья делала все, что могла, чтобы помочь другим. Например, мы стояли в очереди за сигаретами - в это время давали по пять сигарет на человека - и потом отдавали их евреям, которые не могли покидать гетто и стоять в очереди. Вероятно, единственный раз, когда я испытал что-то физически, был период после осады Будапешта, когда на улицах лежало много трупов. У одного из них был проломлен череп. Я потом долго чувствовал тошноту.

Расскажите о случае с вашей матерью, когда ее вызвали в полицию. Как ей удалось обмануть власти? У нее, должно быть, были стальные нервы.

Мать жила одна в дачном домике, и соседи стали что-то подозревать. Они сообщили о ней в полицию. Полицейские допросили ее, но она была так спокойна и вела себя так естественно, что они отпустили ее с извинениями. Во время допроса она была так спокойна, словно смотрит на саму себя с потолка, следя за тем, правильное ли впечатление производит. После того как все закончилось, она очень испугалась. Она бежала в Будапешт, и отец поселил ее в отеле. Я помню, как он довольно нервно говорил, что ей необходимо собраться.

Какие уроки вы усвоили от матери в отличие от того, чему вас научил отец?

Трудно сказать. Я думаю, что унаследовал аналитическую, самокритичную натуру матери, но большинство уроков преподал мне отец. Вообще, когда мать спорила с отцом, то обычно была неправа. Так считал не только я, но и она сама. Может быть, это о чем-то вам может сказать.

Вы часто приезжали в Венгрию?

Нет, я вообще не мог приехать. Мы были разделены и, казалось, навсегда. Я уехал в 1947 г., а затем поехал в Швейцарию на конференцию эсперантистов, поскольку мой отец был эсперантистом. В это время для выезда требовалось также советское разрешение, а его у меня не было. Разрешение на всю группу эсперантистов было, но я отстал от группы, поскольку не мог получить паспорт вовремя, и мне пришлось ехать позже. Я просто сел в поезд и, к счастью, этого разрешения у меня не потребовали. Там я встретился с отцом, но он поехал назад в Венгрию, а мне пришлось остаться в Берне и ждать получения английской визы. Я не знал, сколько времени это может занять, а у меня была лишь пара сотен швейцарских франков, которые мне дал отец. Поэтому я пытался экономить. Через две недели я получил визу и уехал в Англию. На этом его влияние закончилось, хотя ему удалось передать в Англию немного денег. Отец с матерью смогли выехать только в 1956 г.

Когда умер ваш отец?

В 1968 г. Ему было 75 лет.

А ваша мать?

Она умерла намного позже, в 1989 г. После смерти отца она стала самой собой. Она научилась быть независимой, начала учиться в колледже, когда ей было 60, и продолжала работать над собой до самой своей смерти, когда ей было 86 лет.

Оказали ли на вас влияние другие люди? Какое влияние оказал ваш брат?

Мой брат впервые дал мне почувствовать несправедливость. Он был на 4 года старше и много обижал меня, а родители меня не защищали. Я жаловался, но мои жалобы никто не слушал. Мы встретились вновь, когда мне было 23 года, и стали добрыми друзьями.

Он никогда не участвовал в инвестиционном бизнесе, не так ли? Он сделал свою собственную карьеру.

Он был по-настоящему талантлив. Брат основал инженерную компанию в подвале дома, когда ему было 30, революционизировал технологию портовой погрузки нерасфасованных грузов. Его компания заняла ведущее место мире всего за 15 лет. Он получил многочисленные награды за творческий инженерный подход и создал предприятия, на которых обрабатывалась треть всего мирового объема нерасфасованных грузов.

В конце 1960-х г., в период бума, я продал компанию брата корпорации Ogden. Это были очень приятные переговоры. Мне удалось договориться о цене, вдвое превышающей стоимость компании, поскольку Ogden могла рекламировать его как гения, постоянно работающего в их компании. Я назвал это библейской сделкой. Мне удалось вдвойне заработать для своего брата. К сожалению, Ogden заплатила ему акциями. Я оговорил нижний предел цены акций в размере половины от текущей, но акции упали на три четверти. В конце концов он выкупил компанию и вновь стал независимым. Недавно он вновь продал компанию, и сейчас мы работаем совместно во многих различных направлениях.

Оказали ли на вас влияние какие-либо другие люди?

Я уверен, что на меня оказало влияние множество людей. Но я не могу утверждать, что их влияние было сколько-нибудь сравнимо с влиянием моих родителей.

А как насчет Карла Поппера? Он был одним из ваших учителей и одним из величайших философов XX в. Какое влияние он оказал на вас?

На меня оказали влияние его работы и его образ мыслей. Я немного общался с ним лично. Он был постоянным преподавателем в Лондонской школе экономики. Я завершил свой курс обучения вместо трех лет за два года. Для того чтобы иметь право на стипендию, мне пришлось числиться студентом еще один год. Тогда я получил право выбрать себе наставника. Я выбрал Карла Поп-пера, поскольку увлекался его философией. Я пережил захват Венгрии нацистами и советскую оккупацию. Книга

Поппера Открытое общество и его враги поразила меня как настоящее открытие - она показала, что фашизм и коммунизм имеют много общего, и оба режима находятся в оппозиции к иному принципу социальной организации - принципу открытого общества. Еще большее влияние на меня оказали идеи Поппера, касающиеся научного метода.

Я написал для него несколько эссе, он очень одобрительно отозвался о них, когда я встретился с ним у него дома, но я видел его не более двух раз. Примерно в 1962 г. я написал философский трактат Тяжкая ноша сознания, который был в значительной степени лишь переработкой его идей, и послал ему. Я получил воодушевляющий ответ, Поппер приглашал меня приехать и встретиться с ним. Он назначил мне встречу в Лондонской школе экономики. Его ожидало очень много людей, и они были очень расстроены, когда узнали, что у меня был назначена с ним встреча. Я чувствовал, что был лишним, и стал ждать в коридоре, около лифта. Когда Поппер вышел из лифта, я представился. Он взглянул на меня и сказал: "Но вы не американец! Какое разочарование. Когда я получил ваш трактат, я подумал, что наконец-то американец понял мое учение об открытом и закрытом обществе. Это означало, что мне удалось изложить свои идеи. Но вы пережили это все, и поэтому вы не идете в счет. Вот почему я разочарован". Тем не менее он выразил мне поддержку и посоветовал продолжать.

Позже я однажды встретился с ним случайно. Чем старше он становился, тем чаще были наши контакты. В последние десять лет его жизни между нами установилась настоящая дружба, но к тому времени он уже не был на вершине своих возможностей. У нас была чудесная, действительно трогательная встреча в Праге незадолго до его смерти, когда он приехал и прочел лекцию в Цен-тральноевропейском университете в июне 1994 г. Это ему так понравилось, что он собирался открыть учебный год в Будапеште в сентябре. Но незадолго до этого он умер. Вот так в действительности выглядели мои контакты с ним. Оказали на меня настоящее влияние не столько он сам, сколько его идеи. Невзирая на то что я часто ссылаюсь на Поппера, большое влияние оказали на меня и другие мыслители - Фридрих Хайек, Альфред Норт Уайт-хед и другие.

Расскажите, пожалуйста, о могущественных и знаменитых людях, с которыми вы встречаетесь сейчас? В одной статье о вас писали как о человеке, который завтракает с одним президентом, а обедает с другим.

В течение последних примерно пяти лет я встречал многих людей, играющих важные роли на современной исторической сцене. Как это непохоже на мою прежнюю жизнь! Я жил фактически в изоляции. Сейчас многие двери для меня открыты. Я должен признать, что эта жизнь мне больше нравится; я сожалею лишь о том, что мне не хватает времени и энергии двигаться вперед. Я хотел бы проводить больше времени с некоторыми из тех, с кем мне удалось встретиться в последнее время. Я не столько имею в виду людей, облеченных властью, сколько людей действия.

Можно спросить о ком-нибудь конкретно?

Прежде всего, это физик Андрей Сахаров. Он был самым честным человеком из всех, кого я знаю, болезненно честным. Он просто не мог перенести ложь. При этом он был чрезвычайно воспитанным человеком, сколь уничтожающее мнение он бы ни выражал. Он воплощал собой идеал человека, стремящегося к истине, - вот почему он пользовался столь большим уважением. Он очень серьезно относился к своим обязанностям. В ходе первых более или менее свободных выборов он был избран в Верховный Совет. Он стал одним из руководителей Народного фронта. Это убило его. Он умер от сердечного приступа после тяжелого дня в парламенте. У меня было такое чувство, что он умер от скорби, поскольку он не имел возможности сделать все, что нужно.

Мне также нравится Вацлав Гавел - при всех его ошибках. Он превратил первые дни своего президентства в веселый, воодушевляющий театр. Я помню, как посетил его в один из праздничных дней. Было сделано немыслимое объявление о том, что Замок открыт для публики. Людей, которые пришли туда, принимали, как приглашенных гостей. Когда толпа стала огромной, во дворе были выставлены столы, где подавали сосиски и пиво. Это было одним из самых веселых событий, которые я когда-либо посещал. Он объяснил мне, что намеренно сделал объявление нечетким, чтобы Замок не был переполнен.

У меня были хорошие отношения с Брониславом Геремеком, политическим советником Леха Валенсы в период подъема Солидарности, начиная с нашей первой встречи в 1988 г. Мы часто встречались позднее, и каждая новая встреча была очень запоминающейся. Я ощущаю, что мы чрезвычайно близки друг другу.

Наиболее близким мне политическим деятелем я считаю Григория Явлинского. Он был главным архитектором "плана Шаталина" и руководителем делегации, которую я привел с собой на встречу во Всемирный банк в 1990 г. Роль, которую он сыграл, была целиком и полностью его собственным изобретением; он создал ее из ничего. Его взгляды были - и остаются - наиболее близкими. У нас есть определенные различия, но с течением времени мое уважение к нему продолжает расти, главным образом поскольку он в буквальном смысле рискует жизнью ради своих убеждений.

Одна из моих жизненных наград заключается в том, что я встречаюсь с интересными людьми и участвую в интересных событиях.

Мне кажется, ваша инвестиционная философия развивалась на основе вашего личного опыта. Давайте поговорим немного об этом опыте. Когда вы впервые стали заниматься бизнесом? Какой была ваша первая работа?

Моя первая работа не имела ничего общего с финансами. Я был практикантом на галантерейной фабрике в Англии. Компания выпускала галантерейные товары, сувениры, костюмную бижутерию и т.д. Когда я закончил колледж, мне очень трудно было получить работу, поскольку я был иностранцем и не имел связей. Я получил эту работу благодаря моему другу - студенту, он учился неполное время и работал в этой компании.

Вы были продавцом, верно?

Я был так называемым учеником менеджера, но у них не было специальной программы обучения, поэтому в итоге я оказался лродавцом. Затем я работал у одного из своих клиентов, он был оптовиком. Я стал коммивояжером и продавал товары розничным торговцам на морских курортах в Уэльсе. Это было самой низкой точкой в моей карьере. Такая работа далеко увела меня от представления о самом себе. Кроме того, это была очень трудная работа. Основное ее преимущество состояло в том, что у меня была машина, самая дешевая модель "форда", продававшаяся в Британии. Первая работа, которую мне поручил оптовик, заключалась в том, чтобы попытаться реализовать его товар табачникам в Лондоне, но все табачники были объединены в оптовые группы, и продать им что-либо не было абсолютно никакой возможности- В Лондоне было очень трудно запарковать машину, я чувствовал себя скованным. Мое состояние несколько улучшилось, когда мне удалось получить территорию в Уэльсе на побережье, так что по крайней мере я мог хотя бы что-то продать. Тем не менее я понимал, что эта работа - не то, ради чего я учился, и не то, что ожидали от меня родители. Я решил остановиться. Я написал письма во все торговые банки Лондона, адресуя их лично управляющему директору, что было довольно необычно для того времени. Тогда было не принято писать письма незнакомым людям.

На эти письма, однако, последовало несколько необычных откликов. Некто по имени Вальтер Саломон назначил встречу только за тем, чтобы сообщить мне, что я неправильно написал его имя. У меня также была встреча с Лазардом Фрересом. Встреча оказалась полезной, поскольку управляющий сказал мне, что, пытаясь попасть в Сити, я стучу не в ту дверь. Он сказал: "Здесь, в Сити, мы привержены тому, что можно назвать интеллигентным непотизмом. Это значит, что у каждого директора есть свои племянники, один из которых довольно умен, и он станет следующим директором. Если вы учились с этим племянником в одном колледже, у вас есть шанс получить работу в его фирме. Если вы учились в том же университете, это тоже неплохо. Но вы даже не из этой страны!" Он посоветовал мне держаться подальше от Сити, поскольку люди приходят в торговые банки для того, чтобы управлять в основном своими собственными деньгами, и следовательно, они не столь заинтересованы в зарплате, как руководители в промышленности. В возрасте 40 лет они получают столько, сколько в промышленности можно получать уже в 30.

Вы сказали, что работа в Уэльсе была самой низшей точкой в жизни.

Одной из таких точек.

Хорошо, мы еще поговорим о других таких точках. Ведь часто бывало, что ваша жизнь шла не в том направлении, в каком ожидали другие. Но и в эти моменты вы также были высокого мнения о себе.

Я всегда ожидал от себя очень многого, и это, безусловно, было воспитано во мне родителями. Когда отец, которого вы уважаете, серьезно к вам относится, вам тоже приходится относиться к себе серьезно. Только недавно реальность стала соответствовать моим ожиданиям.

Итак, вы продолжали действовать и вы добились нескольких интервью в ряде финансовых учреждений в Лондоне. Помогли ли вам в каком-то из них?

Удивительно, но после интервью с Лазардом Фрересом я получил работу в компании Singer amp; Friedlander (Сингер ч Фридландер), директор которой был венгром. Таким образом, утверждение Ла-зарда Фререса оказалось верным: я был из той же страны, что и управляющий директор, и благодаря этому я получил работу. Это произошло в 1953 г.

Не показалось ли вам, что в этом выборе сыграл роль тот факт, что вы - еврей?

Может быть. Но важно, что я был венгром, когда меня приняли в Сингер и Фридландер. Это было значимо и тогда, когда меня не принимали на работу или не рассматривали мою кандидатуру в ДРУГИХ местах.

Чем вы там занимались?

Я стал учеником и получал, по-моему, семь фунтов в неделю.

Как это сравнить с тем, сколько вы зарабатывали как коммивояжер?

Это было немного меньше. Мне приходилось выполнять очень скучную, рутинную работу, которую я делал очень плохо. Хуже всего было, когда мне приходилось от руки, поскольку у нас не было машинок, делать записи в книгах бухгалтерского учета о движении иностранных валют. Там была большая алюминиевая доска, на которой я должен был заполнять дебетную, кредитную и контрольную ведомости. К концу дня баланс по дебету и кредиту должен был быть сведен к нулю в контрольной ведомости, не было ни одного дня, когда баланс бы сошелся правильно. Моему начальнику приходилось подгонять цифры, что отнюдь не увеличивало его симпатии ко мне.

Затем я прошел некоторое обучение в арбитражном отделе, работая в "боксе". Он находился рядом с биржей, вокруг в ожидании заказов сидели брокеры, а мой босс разговаривал все время с Йоганнесбургом, Брюсселем, Парижем и Нью-Йорком. Он торговал главным образом акциями золотодобывающих предприятий. И здесь я показал не самые блестящие результаты. Мой начальник был очень скрупулезным, пунктуальным человеком, а я не очень силен в этом. Поэтому он отправил меня назад - в главную контору.

Однажды я отправился в Париж на выходные, чтобы встретиться с братом, я попал в туман и не смог вернуться до вторника. Когда я во вторник пришел в офис, на меня смотрели так, словно меня вообще не было. Через некоторое время меня отправили к управляющему директору, чтобы он дал мне задание. "Почему вас не было в понедельник?" - спросил он меня. Я использовал возможность беседы, чтобы выяснить свои перспективы в этой фирме, и он сказал, что получил не слишком обнадеживающие отзывы о моей прошлой деятельности. Он сказал, что, если бы мне удалось принести в фирму некоторый бизнес, пределом для меня было бы только небо, но, если я считаю, что они будут искать для меня нишу, мне придется ждать вечно, поскольку они не могли предложить мне ничего конкретного. Они не возражали против моего присутствия - ведь я не очень много им стоил, но я был пятым колесом в телеге, в каком бы отделе я ни работал.

Какого рода бизнес они хотели, чтобы вы принесли в фирму?

Любого клиента или сделки - что-то, что могло бы принести деньги. Я спросил директора, не станет ли он возражать, если я буду искать себе другую работу, и он ответил, что будет рад, если я займусь этим. После этой беседы я пошел обедать вместе с еще одним практикантом, который приехал из Нью-Йорка. Это был Роберт Майер. Его отец владел небольшой брокерской фирмой в Нью-Йорке. Он сказал мне, что его отец как раз искал себе работника в Нью-Йорке. Майер признался, что ему надо было сказать мне об этом раньше, но он считал, что, поскольку я был практикантом, было бы нечестно уводить меня из компании. Он спросил меня, как я смотрю на то, чтобы поехать в Нью-Йорк. Так я оказался на Уолл-стрит. Но это потребовало некоторого времени.

Когда вы приехали в Нью-Йорк?

В сентябре 1956 г. Это еще одна интересная история. Когда я обратился за визой, мне отказали. В 26 лет я был слишком молод, чтобы быть специалистом, услуги которого срочно требовались и которого не мог бы заменить местный работник с теми же навыками. Ф.М. Майер получил свидетельство у Франца Пика, автора Ежегодного обзора черного рынка, который подтвердил, что арбитражные торговцы должны быть молодыми, поскольку они и умирают молодыми. На этом основании я получил тогда визу. Ноя всегда помнил об этом свидетельстве и оставил арбитражную торговлю, как только смог это сделать. Приехав в Нью- Йорк, я начал вести торговлю в международном арбитраже - то есть, покупал ценные бумаги в одной стране и продавал их в другой.

С какого рода акциями вы вели тогда операции?

В то время это были по большей части нефтяные акции. Этот бизнес пошел на спад после окончания Суэцкого кризиса. Затем я разработал новую форму арбитража, которую назвал внутренним арбитражем. Вышло много новых выпусков ценных бумаг, "Редставляющих собой комбинации обыкновенных акций, вар-Рантов и облигаций, которые невозможно было отделить друг от Друга. Я разработал метод продажи их по отдельности - прежде чем они могли быть официально отделены друг от друга. Это стало приносить неплохой доход, и мы получили

приличную прибыль в этой конкретной нише.

Итак, выходит, вы были в действительности международным инвестором практически все время, с самого начала вашей карьеры?

Я был биржевым торговцем, а это не совсем одно и то же. Я был кем угодно, только не инвестором. Я быстро совершал покупки и продажи, и мне не разрешалось приобретать долгосрочные акции, кроме как в очень ограниченных рамках. Затем наступил бум на европейские акции. Он начался с создания Объединения угля и стали, которое в итоге превратилось в Общий рынок. У американских банков и компаний- инвесторов существовал огромный интерес к европейским ценным бумагам, и они считали, что стоят на пороге Соединенных Штатов Европы.

Со мной связались из компании Wertheim amp; Со (Вертхейм и Ко.), и я присоединился к этой фирме в качестве специалиста по европейским ценным бумагам и торгового брокера. Позже я также продавал ценные бумаги компаниям-инве сторам. В то время информация о европейских компаниях была совершенно примитивной. Я часто составлял планы, которые сегодня вы сочли бы просто трогательными, поскольку они были столь любительскими.

Они были поверхностными?

Нет, они были не поверхностными, они были гипотетическими. Получить информацию было нелегко; поэтому ко многим выводам необходимо было приходить исходя из ограниченных данных. Я стал одним из лидеров европейского инвестиционного бума. Это сделало меня одноглазым королем среди слепых. Можно сказать, что я кормил с рук такие организации, как фонд Дрейфуса и фонд Дж. П. Моргана, поскольку они нуждались в информации. Они вкладывали значительные суммы; я был в самом центре этого. Это был первый большой прорыв в моей карьере.

В каком году это было?

Это происходило с конца 1959 по 1961 г. Я был первым, кто провел исследование немецких банков, показывающее, что портфели их акций стоили намного больше, чем общий объем привлеченного ими капитала. Затем мой интерес привлек Aliianz Insurance (Альянс Иншуренс). Затем я написал книгу о страховой индустрии в Германии. Я выделил группу страховых компаний, Aachner-Meunchnergroup (Аахнер-Мюнхнер групп), все компании в которой перекрестно владели активами друг друга. Я сложил все эти находящиеся в перекрестном владении активы и показал, что можно приобрести некоторые акции с огромной скидкой по сравнению с их действительной стоимостью, если учитывать все эти перекрестные активы.

И никто в США не занимался в то время такой работой?

Совершенно верно. Это была очень оригинальная работа. Как раз перед Рождеством я отправился в фонд Дж.П. Моргана, показал им схему этих 50 взаимосвязанных друг с другом компаний и сообщил им о своем заключении. Я сказал, что собираюсь написать обо всем этом в течение рождественских праздников. Они дали мне приказ начинать немедленно, прежде чем я закончу эту записку, поскольку они считали, что котировки акций могут удвоиться или утроиться на основе моих рекомендаций. Это был пик бума европейских акций, а также пик моей карьеры как аналитика по ценным бумагам. Вскоре после этого выл введен налог, уравнивающий процентные ставки. Президент Кеннеди ввел 15%-ный дополнительный сбор на иностранные инвестиции, чтобы защитить платежный баланс. Мой бизнес был разрушен за одну ночь. Я ушел из компании Wertheim.

Было ли это особенно трудным моментом для вас?

Многие подобные вещи весьма болезненны. Налог, уравнивающий процентные ставки, сильно затронул меня лично, поскольку До того, как он был введен, я вел много операций с акциями Токийской компании по морскому страхованию и страхованию от по-жаров, которая собиралась выпустить американские депозитные сертификаты (ADR). Я приобрел акции в Токио и продал депозитные сертификаты на условиях "если и когда они будут выпущены" некоторым инвестиционным организациям. Я должен был получить исключительно высокую прибыль от этой операции, поскольку она содержала элемент риска. Потенциальная опасность заключалась в том, что эти сертификаты могли быть не выпущены. Потенциальная опасность стала реальной после введения налога, уравнивающего процентные ставки. В течение нескольких дней судьба сделки с ценными бумагами Токийской компании по морскому страхованию и страхованию от пожаров висела на волоске. Эта сделка была одобрена одним из управляющих партнеров компании, но, когда другие партнеры спросили его об этом, он отрицал, что разрешил мне действовать. Вся ответственность легла на меня.

Эти цепные бумаги хранились на счету фирмы?

Мы продали сертификаты против них на условиях "если и когда они будут выпущены", но если бы они не были выпущены, компания осталась бы с обыкновенными акциями на счету, и нам пришлось бы вновь продавать их в Токио с большими потерями. Через несколько дней сертификаты ADR действительно были выпущены, и прибыль была получена. Я поговорил с остальными партнерами фирмы и объяснил им ситуацию, но я чувствовал, что атмосфера подозрений не могла быть полностью развеяна, потому что, если я говорил правду, это означало, что один из партнеров лгал. Это осталось бы на мне, пока я не уйду из фирмы. Поэтому я подождал некоторое время и стал искать другую работу Когда я уходил, один управляющий партнер сказал мне, что он никогда не будет говорить ничего плохого обо мне, если я не стану говорить этого о нем. Я перешел на работу в фирму Amhold amp; S. Bleichroeder (Арнольд и С. Блейхродер).

Как вы там оказались?

Они сделали мне предложение. Я его принял. Они уже довольно давно искали человека. Когда я взялся за работу, мне было практически нечего делать, поскольку бизнес с европейскими ценными бумагами был практически разрушен налогом, уравнивающим процентные ставки. Однако оставались еще некоторые весьма прибыльные сделки, например продажа в Европе акций, от которых хотели избавиться американские компании. В связи с этим у нас произошел довольно забавный случай. Когда я впервые обнаружил Allianz и опубликовал труд о страховых компаниях, менеджер Allianz написал письмо в фонд Дрейфуса о том, что они совершают ошибку, приобретая эти акции. Aliianz заявил, что мои выводы были неверными, а цены акций - завышены. Фонд Дрейфуса не обратил внимания на письмо и продолжал покупки. Цена акций удвоилась или утроилась. После того как был введен налог, уравнивающий процентные ставки, они хотели избавиться от этих вложений, также как и фирма J.P. Morgan. Я обратился непосредственно в Allianz и предложил им эти акции. Тогда они написали другое письмо, объясняя фонду Дрейфуса, что те совершают ошибку, продавая акции, поскольку Allianz собирался получить высокие прибыли, увеличить размер дивидендов и предпринять множество иных позитивных шагов. Но цена была уже намного выше, чем в тот момент, когда они утверждали, что цены акций завышены. В итоге они разместили акции в контролирующем синдикате.

Что вы делали после этого?

Бизнес становился все более вялым, и я вернулся к философии. С 1963 по 1966 г. я пытался переписать диссертацию по философии.

И вы действительно бросили работу?

Нет. Я числился на работе, но мысли мои были заняты философией, а не бизнесом.

Каким был результат вашего экскурса в философию?

Я написал философский трактат под названием Тяжкая ноша сознания, который закончил в 1961 или 1962 г. Я размножил его в отделе компании Werlheinm amp; Со. Именно эту работу я пытался переписать в этот период, но не добился большого успеха. Наступил день, когда, перечитывая то, что написал днем ранее, я не мог ничего понять. Я забуксовал. Именно тогда я решил вернуться в бизнес.

Чего, как вам казалось, вы могли бы добиться своей философской работой? Была ли у вас конкретная цель?

Я считал, что у меня были некоторые важные новые философские идеи, Я хотел их выразить. Теперь я понимаю, что главным образом пережевывал идеи Карла Поппера. Но я не отказался от иллюзий, будто могу сказать нечто важное и оригинальное.

И что же это?

Понимание мира, в котором мы живем, внутренне несовершенно. Всегда существует расхождение между взглядами и ожиданиями участников и реальным состоянием дел. Иногда это расхождение столь мало, что им можно пренебречь, но в иные моменты времени этот разрыв столь велик, что он становится важным фактором в формировании хода событий. История состоит из ошибок, пристрастий и заблуждений участников.

Мы вернемся к этому позже. Сейчас я хотел бы спросить, когда и как вы вернулись в мир бизнеса?

Это произошло в 1966 г., поскольку я не очень хорошо был знаком с американскими ценными бумагами, я хотел найти способ расширить свои знания. Я открыл типовой счет, на котором было 100 000 долл. Эти деньги фирмы разделили на 16 частей, и я вкладывал одну или две таких части в различные акции, которые считал особенно привлекательными. Я писал короткие записки, в которых указывал причины приобретения каждого выпуска акций, и продолжал ежемесячно составлять отчеты, в которых анализировал свой портфель вложений и изменения в рамках этого портфеля. Я также составлял ежемесячные отчеты о результатах. Я использовал этот типовой счет в качестве средства ведения продаж, чтобы наладить бизнес с компаниями-инвесторами. Это оказался очень удачный

ход, поскольку давал мне возможность контактировать с другими инвесторами. Несколько лет, пока я писал свои философские работы, я жил в вакууме. Теперь я имел возможность проверить свои инвестиционные идеи на потенциальных инвесторах. Если я получал хороший отклик, я понимал, что нашел неплохую идею; если отклик был негативным, я серьезно задумывался, на правильном ли пути я нахожусь. Я получил весьма ценную обратную связь.

Это не похоже на вас. Вы обычно не разрешаете другим оценивать, хороша ваша идея или нет.

Проверка правильности взглядов является основным моментом деятельности на финансовых рынках. Разрешите мне привести вам пример: некогда существовала компания под названием American Seal Cap (Америкен Сил Кэп). Когда я посетил руководство этой компании, они нарисовали мне чудесную картину Я с ними согласился. Один из моих потенциальных клиентов позвонил мне и сказал, что все, что они говорят, просто великолепно, но есть один недостаток: известно, что управляющие этой компании не отличаются правдивостью, и история, которую они мне рассказали, - простая ложь. Это была очень полезная информация. Она показывает, насколько ценна возможность получать обратную связь.

Одним из первых моих крупных шагов было вложение в область грузоперевозок. Я вложил4из 16частей моего типового счета в акции грузоперевозочных предприятий. Это дало хороший результат, и мой типовой счет принес весьма неплохую прибыль. Затем, основываясь на типовом портфеле вложений, мы открыли небольшой инвестиционный фонд, который назвали First Eagle Fund (Ферст Игл). В следующем 1969 г. мы открыли другой инвестиционный фонде капиталом в 4 млн. долл., который назывался фонд Double Eagle Fund (Дабл Игл). Это был хеджевый фонд: он мог играть и на понижение и на повышение, а также мог использовать займы под залог ценных бумаг. Затем, по мере того как фон-ДЬ1 росли, возник потенциальный конфликт интересов. Мы Рекомендовали своим клиентам акции, которые также покупали и для своего счета. Хотя мы открыто сообщали обо всех своих по-купках, ситуация становилась невозможной, в особенности когда Дело касалось продаж. Я отказался от идеи типового портфеля вложений, ушел из фирмы Amhold amp; S. Bleichroeder и открыл свой собственный хеджевый фонд в 1973 г.

И это было началом того, что впоследствии стало Quantum Fund?

Да, но в то время этот фонд назывался Soros Fund (фондом Сороса).

Как вы его организовали?

Акционеры фонда Double Eagle могли решить, переходить ли им со мной или остаться с компанией Arnhold amp; S. Bleichroeder. Расставание было дружеским, а фирма Arnhold amp; S. Bleichroeder продолжает быть клиринговым брокером и основным опекуном Quantum Fund по сей день.

<< | >>
Источник: Сорос Джордж. Сорос о Соросе. Опережая перемены. 1996

Еще по теме 2 Гуру учится:

  1. Глава 2 Гуру учится
  2. ПИТЕР ДРУКЕР: ГУРУ СРЕДИ ГУРУ
  3. Уолл-стрит учится новому
  4. Аргументы в пользу гуру
  5. Гурвинник
  6. Парадокс теории менеджмента
  7. Есть новые идеи?
  8. ЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ДЕЛОВОГО РАЗГОВОРА
  9. Важность кратковременности
  10. Свидетели обвинения
- Бюджетная система - Внешнеэкономическая деятельность - Государственное регулирование экономики - Инновационная экономика - Институциональная экономика - Институциональная экономическая теория - Информационные системы в экономике - Информационные технологии в экономике - История мировой экономики - История экономических учений - Кризисная экономика - Логистика - Макроэкономика (учебник) - Математические методы и моделирование в экономике - Международные экономические отношения - Микроэкономика - Мировая экономика - Налоги и налолгообложение - Основы коммерческой деятельности - Отраслевая экономика - Оценочная деятельность - Планирование и контроль на предприятии - Политэкономия - Региональная и национальная экономика - Российская экономика - Системы технологий - Страхование - Товароведение - Торговое дело - Философия экономики - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование - Экономика зарубежных стран - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика машиностроения - Экономика общественного сектора - Экономика отраслевых рынков - Экономика полезных ископаемых - Экономика предприятий - Экономика природных ресурсов - Экономика природопользования - Экономика сельского хозяйства - Экономика таможенного дел - Экономика транспорта - Экономика труда - Экономика туризма - Экономическая история - Экономическая публицистика - Экономическая социология - Экономическая статистика - Экономическая теория - Экономический анализ - Эффективность производства -